МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр| МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр |
Учебные курсы по иудаике |
Лекция 4. Жених по крови
1. Текст Торы. Глава 4
(18) И пошел Моше, и возвратился к Итро, тестю своему, и сказал ему: пойду я и возвращусь к братьям моим, которые в Египте, и посмотрю, живы ли еще они? И сказал Итро Моше: иди с миром.
(19) И сказал Господь Моше в Мидьяне: пойди, возвратись в Египет, ибо умерли все люди, искавшие души твоей. (20) И взял Моше жену свою и сыновей своих, и посадил их на осла, и вернулся в землю Египетскую. И взял Моше посох Божий в руку свою. (21) И сказал Господь Моше: когда пойдешь и возвратишься в Египет, смотри, все чудеса, которые Я поручил тебе, сделай их пред лицом Фараона. А Я ожесточу сердце его, и он не отпустит народа. (22) И скажешь ты Фараону: так сказал Господь: "сын Мой, первенец Мой – Израиль". (23) И Я сказал тебе: отпусти сына Моего, чтобы он Мне служил; но ты не согласился отпустить его, и вот, Я убью сына твоего, первенца твоего.
(24) И случилось дорогою на ночлеге, что встретил его Господь и хотел умертвить его. (25) Тогда взяла Ципора каменный нож и обрезала крайнюю плоть сына своего, и прикоснулась к ногам его, и сказала: жених крови ты мне. (26) И Он отстал от него. Тогда сказала она: жених крови – по обрезанию.
Нас больше всего интересует отрывок 24-26 - он особенно сложный и не вполне понятный. Если выстраивать сюжет, то рассказ можно сконструировать так (номер стиха и буква указывает на порядковую часть стиха):
(20а) И взял Моше жену свою и сыновей своих,
и посадил их на осла,
и вернулся в землю Египетскую.
(24) И случилось дорогою на ночлеге,
что встретил его Господь
и хотел умертвить его.
(25) Тогда взяла Ципора каменный нож
и обрезала крайнюю плоть сына своего,
и прикоснулась к ногам его,
и сказала: жених крови ты мне. (26)
И Он отстал от него.
Тогда сказала она: жених крови – по обрезанию.
Рассказ вызывает огромное количество вопросов. Есть несколько мидрашей, которые пытаются разрешить ситуацию, описанную в этом коротком отрывке. Мы не будем их приводить хотя бы потому, что, как правило, они вводят некую демонологическую составляющую в библейское повествование. Если согласиться с тем, что эти мидраши отражают прямой смысл рассказа, то нам придется каким-то образом объяснить, как в Танах попал этот демонологический отрывок, аналога которому в Танахе нет - нам не известен ни один случай, когда в рассказе Танаха принимала бы участие демоническая сущность. Разумеется, мы не желаем сказать этим, что евреи никогда ни в каких демонов не верили. Это будет неправдой, и мы можем продемонстрировать огромное количество мидрашей, героями которых являются демоны, черти и прочие инфернальные существа. Мы можем продемонстрировать с текстом Торы в руках, что евреи, вышедшие из Египта, верили в существование демонов. Но сам Танах отказывается придавать демонам какое бы то ни было собственное значение. А потому нам кажется, что толковать прямой смысл текста рассказа Танаха, привлекая некую демоническую сущность, было бы неправильным.
Здесь, наверное, пришло время повторить то, что уже говорилось в одном из уроков: в Танахе несколько раз встречаются рассказы, "злостно попорченные". Эти рассказы составлены так, что, хотя и можно понять, о чем в них идет речь, при этом остается множество вопросов, причем на вопросы эти невозможно ответить, непосредственно опираясь на текст Танаха. В качестве примера можно привести рассказ об убийстве Авеля. Там совершенно ясно изложено, что Каин убил Авеля, но невозможно разобраться в мотивах этого поступка. Может быть, Писание таким методом пытается передать мысль: "преднамеренное убийство – всегда преднамеренное убийство, и мотивы его совершенно несущественны".
Аналогично в нашем рассказе ясным является следующее: по дороге некто (Моше или его сын) подвергался смертельной опасности, от которой его (Моше или его сына) спасло обрезание сына Моше. И опять за кадром рассказа остаются мотивы и причины возникновения угрозы для жизни. Как бы говорится: "обрезание спасает от смертельной опасности, прочее знать не обязательно". И тем не менее, если бы мы на этом остановились, сказанное было бы неполной правдой. Совершенно очевидно, что рассказ не ограничивается этой мыслью, – а иначе, зачем были бы нужны дополнительные детали? Поэтому, нам скорее следует попытаться понять, какие дополнительные ассоциации и аналогии с другими рассказами Танаха вызывает этот рассказ.
Итак, если вернуться к самому рассказу, то, при исследовании его содержания и стиля, в первую очередь возникает вопрос: кто и кого пытался убить. Заметим, что переводчик принял какое-то решение относительно нашего повествования, и в переводе эти проблемы, в общем-то, решены в соответствии с одним из комментариев.
Отвечая на вопрос "кто хотел убить?" – мы будем придерживаться прямого текста Писания: Всевышний. Не демон, не сатана, а именно Всевышний, может быть, через Своего ангела, но, как мы уже заметили, Писание не проводит границы между действиями Создателя и действиями посланных Им ангелов. Лучший тому пример мы находим в рассказе о "неопалимой купине": вначале (стих 2) Моше видит ангела в кусте, а потом (в стихе 4) к Моше обращается Создатель. Такая свобода в переходе от ангела к Создателю и обратно – обычное в Писании явление. Мидраш в таком случае приводит поговорку юридического содержания: "Посланец равен пославшему", в нашем случае ангел – это такое приспособление, через которое Всевышний обращается к людям. Дело в том, что Танах никогда и нигде не признает за ангелами свободы воли, и любое действие совершается ангелами только по прямому повелению Создателя. Ангел не в состоянии сам решить кого-то убить или кого-то спасти. А потому действия ангелов и действия Всевышнего, в общем-то, в рассказах Писания приравнены друг к другу. Поэтому относительно нашего рассказа тоже можно сказать, что Моше пытался убить Всевышний, например, действуя через одного из своих посланцев, то есть ангелов. Собственно это замечание одновременно проливает некоторый свет на вопрос, почему Танах не вводит в свои рассказы демонов и подобных им существ: ведь в этом случае им пришлось бы придать хоть какую-то свободу воли, независимую от Всевышнего, а Танах на такое пойти не может в принципе.
На второй вопрос "кого хотел убить?" – есть два варианта ответа: сына Моше - или самого Моше. Есть вполне аргументированные соображения в пользу обоих вариантов. Хотя однозначного доказательства, какой из ответов верен в нашем рассказе, дать нельзя.
Мы начнем с варианта "сын Моше". Обратим внимание на то, что сам рассказ мы привели, пропустив стихи (21б-23). Так как мы всегда исходим из того, что в рассказах Танаха все части "плотно пригнаны" друг к другу, мы обязаны дать ответ, почему рассказ имеет такую странную структуру:
1. Моше отправляется в Египет;
2. Всевышний обращается к Моше и сообщает ему, что произойдет в Египте;
3. Рассказ о том, что случилось по дороге.
Конечно, можно дать элементарный ответ: такова была хронология событий, то есть Всевышний рассказал о том, что будет в Египте, только после того, как Моше вышел в путь. Но этот ответ имеет существенный недостаток. Отрывок со словами Всевышнего о посохе можно свободно вставить в разговор Моше с Создателем у неопалимого куста, и там будет его естественное место. При этом нарушение хронологии является менее существенным моментом для Писания (позже мы продемонстрируем отрывок о приходе и уходе Итро, в котором хронология целиком принесена в жертву логической ткани повествования). Таким образом, нам следует понять, как стихи со словами Всевышнего влияют на весь рассказ. Итак, текст обращения Всевышнего к Моше:
(21б) А Я ожесточу сердце его, и он не отпустит народа. (22) И скажешь ты Фараону: так сказал Господь: "сын Мой, первенец Мой – Израиль". (23) И Я сказал тебе: отпусти сына Моего, чтобы он Мне служил; но ты не согласился отпустить его, и вот, Я убью сына твоего, первенца твоего.
Достаточно очевидно, что здесь в конце (стих 23) речь идет о последней, десятой казни Египетской – "казнь первенцев". Эта казнь, согласно нашему отрывку (сопоставьте стихи 22б и 23б) является наказанием "мера за меру" – "Ты не отпускаешь Моего первенца Израиля, и за это лишишься своего первенца". Если мы теперь предположим, что под угрозой была жизнь первенца Моше, то в этом случае мы поймем, что этот отрывок как бы указывает, чья жизнь была под угрозой – сына Моше, а не самого Моше.
Следующий вопрос достаточно прост: почему сын Моше к этому моменту был необрезан? Ответ, предлагаемый всеми, и старыми и новыми, комментаторами, сводится к тому, что в дороге обрезание не проводится. В качестве доказательства приводится рассказ из книги Иеhошуа, где говорится, что он сразу после перехода Иордана провел массовое обрезание сынов Израиля. В качестве мотива там указано, что Моше обрезал всех вышедших из Египта, и в течение сорока лет скитания по пустыни обрезание не проводилось, а потому все, кому к тому моменту было меньше сорока лет, были необрезанными. Этот ответ можно принять в качестве вполне обоснованного: Моше вышел в дорогу и отложил обрезание свое сына до того времени, когда они придут к некому постоянному месту жительства.
И здесь мы вновь видим, как начинают "работать", на первый взгляд, "вставные", не имеющие отношения к прямому сюжету, слова обращения Всевышнего к Моше с обещанием фараону "не то я погублю твоего первенца". Напомним для тех, кто забыл, что в Египте, во время казни первенцев, сыны Израиля сидели в домах, ели пасхального барашка, помазав косяки и притолоки дверей кровью пасхальной жертвы. Эта кровь была знаком для Всевышнего, что здесь сидят сыны Израиля, и Он "пропускал" эти дома. Если мы добавим, что закон пасхального жертвоприношения имеет в себе важный пункт "Необрезанный да не ест его", то мы понимаем, что обрезание первенца Моше в пустыне, по дороге в Египет, Писание существенным образом увязывает с Исходом из Египта, с рассказом о пасхальном жертвоприношении (и - косвенно - обрезанием) и спасении народа Израиля. Обратим внимание на то, что в нашем рассказе первенец спасается кровью обрезания, и это обрезание как бы предвосхищает обрезание сынов Израиля (о котором в книге Исход прямо не говорится, и мы знаем о нем только из книги Иеhошуа), перед Исходом.
Наверное, у читателя может возникнуть легкое недоумение: почему жена Моше решила сделать обрезание? И вообще, откуда мидьянитка знает об обрезании? Ответ на удивление прост: Мидьян – потомок Авраама от его второй жены Ктуры, и соответственно, заповедь об обрезании, данная Аврааму, касается также и потомков Мидьяна.
Если подвести итог всему сказанному до сих пор, то мы получим следующее: Моше по повелению Всевышнего отправился выводить из Египта сынов Израиля, и по дороге произошли события, предвосхищающие события Исхода, и они как бы говорят, что от угрозы для жизни (казнь первенцев) спасаются исполнением заповеди Всевышнего.
В начале нашего анализа мы сказали, что есть два варианта понимания, чья жизнь находилась под угрозой: жизнь Моше или его первенца. Попробуем принять теперь другой вариант, а именно: Всевышний (или ангел, посланный Всевышним) угрожал жизни Моше. В этом случае нам предоставляется две возможности понимания текста. Первый из них - продолжить упомянутую в предыдущей лекции аналогию между Моше и Яаковом. Ведь Яаков тоже столкнулся с "кем-то", кто боролся с ним перед возвращением в Святую Землю. И Яаков победил его в борьбе, чем обеспечил себе дальнейшую безопасность при встрече со своим братом Эсавом. И опять мы замечаем, что рассказ о борьбе Яакова с ангелом, если можно так выразиться, "скомкан", в нем хватает неясностей, к нему просится множество вопросов. И главное – так же, как и в нашем рассказе, в нем нет указания мотива поведения той силы (ангела), что напала на Яакова, когда он остался на ночлег у брода Ябок. Точно так же, как и в нашей истории – герой побеждает напавшего, но побеждает его как-то странно. Яаков побеждает в борьбе, по меткому замечанию Абарбанеля, "технически" – ангела снимают за неспортивное поведение: он позволил себе применить против соперника запрещенный прием. У нас напавшая высшая сила покидает место борьбы вследствие обрезания, которое делает жена Моше сыну Моше.
При таком понимании рассказа, мы вновь приходим к той же идее, с которой начали: Моше – это Яаков, который завершает начатое им дело – Яаков спускает свою семью в Египет, а Моше призван вывести семью Яакова из Египта.
По поводу оборота "жених по крови" приведем комментарий Сончино:
жених крови Слово хатан обычно переводится как "жених", однако его значение шире, чем "тот, кто женится"; в зависимости от контекста оно приобретает те или иные оттенки. В более широком понимании слово хатан означает "тот, кто наиболее крепко связан с чем-то или с кем-то". В данном случае хатан дамим относится к Моше и означает "тот, с кем меня связывает кровь обрезания ребенка". Событие, произошедшее на стоянке, показало, что брак Ципоры с Моше, который будет избран Всевышним, чтобы стать во главе народа, оставляющего Египет и возвращающегося в страну особой святости, был бы невозможен изначально, если бы детям не было сделано обрезание. Моше не должен был принимать требование Итро, чтобы первому сыну не делали обрезания, так как выполнение этого условия означало разрыв особой связи, установившейся между Всевышним и праотцами, и передающейся из поколения в поколение. Сохранение этой связи - залог исполнения обещания Всевышнего, данного Авраhаму: "...четвертое же поколение возвратится сюда" (см. Брейшит, 15:16).
2. Первая встреча с фараоном
После встречи Моше и Аарона братья приходят к фараону: (5:1-5)
(1) А затем пришли Моше и Аарон к Фараону и сказали: так сказал Господь, Бог Израиля: "отпусти народ Мой, чтоб он совершил Мне праздник в пустыне". (2) И сказал Фараон: кто Господь, чтоб я послушал голоса Его и отпустил Израиль? Я не знаю Господа и Израиль не отпущу. (3) И они сказали: Бог евреев явился нам; уйдем же на три дня пути в пустыню и принесем жертву Господу, Богу нашему, а то поразит Он нас мором или мечом. (4) И сказал им царь Египетский: зачем, Моше и Аарон, отвлекаете вы народ от дел его? Ступайте к трудам своим!
Принципиальный момент этой просьбы состоит в том, что Моше не просит фараона отпустить народ из Египта в Страну Обетованную. Ничего подобного мы в тексте не находим. Просьба Моше куда скромнее: он просит отпустить народ "отпраздновать праздник в пустыне". Чтобы было понятно, то речь идет, разумеется, о празднике с совершением жертвоприношений. Понятно это из самых общих соображений: ведь праздник в Торе – это всегда праздник с жертвоприношениями. Но можно привести и куда более серьезный аргумент. Ведь во время встречи у неопалимого куста Всевышний сам говорит (3:18): "И придешь ты и старейшины Израиля, и скажете ему (фараону): "Господь, Бог евреев явился нам, и вот теперь мы пойдем на (расстояние) трех дней в пустыню и принесем жертвы Господу, нашему Богу". То есть Моше в точности следует полученным инструкциям. При этом стоит обратить внимание на предыдущий стих, где Моше обещает старейшинам, что Всевышний собирается вывести свой народ в Землю Обетованную. Правда, при этом нет ни слова о том, как и когда это должно случиться.
Итак, в нашем отрывке Моше строго следует инструкциям Всевышнего – он просит отпустить сынов Израиля на праздник в пустыню. И вот здесь, наверное, полезно обратить внимание на то, что ни разу за все время противостояния Моше и фараона просьба "отпустить народ" навсегда - в смысле освободить его из Египта, - не прозвучала. Просьба всегда ограничивалась праздником. Если внимательно читать рассказ отсюда - и до конца рассказа об Исходе, если собрать все отрывки, где говорится о просьбах, подразумевающих Исход, решениях и так далее, то обнаружится, что никто - ни фараон, ни египтяне, ни сам народ Израиля - не догадывались до самого конца, что израильтяне уходят из Египта навсегда. Фараон начнет догадываться об этом только после того, как народ Израиля уже ушел далеко в пустыню. Народ Израиля узнает об этом только у самого берега Чремного моря, когда позади них встанет вся армия фараона.
На самом деле именно эта деталь, на которую регулярно не обращают внимания, позволяет понять один из аспектов Исхода, вызывающий серьезные нравственные проблемы. Мы имеем в виду следующее: инструктируя Моше у горящего куста, Всевышний среди прочего произносит (3:21-22):
И дам народу сему милость в глазах Египтян; и когда пойдете, то пойдете не с пустыми руками: 22 каждая женщина выпросит у соседки своей и у живущей в доме ее вещей серебряных и вещей золотых, и одежд, и вы нарядите ими и сыновей ваших и дочерей ваших, и оберете Египтян.
Сказанное исполняется: вначале Всевышний повелевает Моше: (11:1-2) -
И сказал Господь Моисею: ...когда же он будет отпускать, с поспешностью будет гнать вас отсюда; 2 внуши народу, чтобы каждый у ближнего своего и каждая женщина у ближней своей выпросили вещей серебряных и вещей золотых.
А потом (12:35-36):
И сделали сыны Израилевы по слову Моисея и просили у Египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. 36 Господь же дал милость народу [Своему] в глазах Египтян: и они давали ему, и обобрал он Египтян.
Тут, наверное, следует сделать важное в языковом отношении замечание: оборот, переведенный переводчиком "серебряные вещи и золотые вещи", безусловно, следует переводить "золотые и серебряные украшения". Вообще-то слово "КЛИ" в широком смысле употребляется в значении "сосуд", "утварь", но его второе значение также и "украшение". В нашем случае разобраться, в каком из значений используется слово, очень легко: в стихе 3:22 стоят кряду золотые и серебряные украшения и одежды, в которые следует "вырядить сыновей и дочерей". Очевидно, что в этот стих вставить значение "утварь" просто невозможно, по причине хотя бы того, что в "утварь" детей не наряжают.
Итак, мы пришли к довольно естественной картине: люди (израильтяне) собираются на праздник. На праздник положено красиво одеться, а так как рабы - существа по определению бедные, то им приходиться одалживать приличное платье, украшения и т.п. В общем, кто не может представить себе эту сцену, тому предлагаю вспомнить, как девушки в общежитии одевают подругу на свидание: платье занимается у одной подруги, туфельки у другой, а брошка у третьей. Никто в этой истории не знает, что израильтяне после праздника в Египет не вернутся.
Никто, за исключением, разумеется, Создателя. И здесь в первую очередь следует принять во внимание, что таким образом исполняется пророчество, данное Аврааму: "А после этого выйдут с великим имуществом" (Быт. 15:17). Но на самом деле для того, чтобы разобраться в этой сцене полностью, следует вспомнить библейский закон об отпуске раба на свободу. И там говорится буквально следующее (Втор 15:13-15):
13 когда же будешь отпускать его (раба) от себя на свободу, не отпусти его с пустыми [руками], 14 но снабди его от стад твоих, от гумна твоего и от точила твоего: дай ему, чем благословил тебя Господь, Бог твой: 15 помни, что [и] ты был рабом в земле Египетской и избавил тебя Господь, Бог твой, потому я сегодня и заповедую тебе сие.
Как мы видим, рабов положено отпускать с "подъемными" – именно в этом состоит заповедь об одаривании рабов – незаконно и неэтично выкидывать раба на свободу голым и босым. Ему следует выделить средства на обзаведение. Строго говоря, именно в этом представлении и в этом законе состоит нравственное оправдание "обирания" египтян.
Самое интересное заключается в том, что нравственная проблема этой сцены заставляла задуматься еврейских ученых не только в наше время, но и во времена древние. Можно вспомнить очень популярный мидраш-анекдот о том, как египтяне выдвинули иск о возврате этих ценностей перед царем Александром Македонским. На что евреи выставили встречный иск о компенсации за "работы на благо Египта". Согласно мидрашу, иски были признаны взаимно покрывающими друг друга. Аналогичную идею можно найти в еврейской литературе - от апокрифов до современных авторов.
Возвращаясь к теме Исхода как выхода на праздник, следует принимать во внимание другую сторону вопроса, и это хорошая иллюстрация к тому, что может дать современная наука для углубления и понимания библейского текста. Среди египетских археологических находок найдено несколько любопытных документов о предоставлении рабам отпуска, с указанием причины. Среди прочего: жертвоприношения богам (записи из Дир Эль-Медина) и празднование четырехдневного праздника в честь фараона (Каирский остракон CG25234). В свете этих документов мы понимаем, что требование Моше отпустить народ на праздник находится в пределах египетской нормы. Таким образом, нам становится понятно, что ответ фараона: "Я не знаю Господа и Израиль не отпущу" – это чисто формальный отказ, построенный на идее, что в списке дозволенных культов Египта такого не значится, а потому никаких праздников евреям не положено.
3. Ответ фараона
(5) И сказал Фараон: вот, многочислен теперь народ в земле сей, а вы отвлекаете их от трудов их. (6) И приказал Фараон в тот же день притеснителям народа и надзирателям, сказав: (7) Не давайте впредь народу соломы для делания кирпича, как вчера и третьего дня. Пусть сами они ходят и собирают себе солому. (8) Урочное же число кирпичей, какое они делали вчера и третьего дня, наложите на них, не убавляйте от него; они ленивы, потому и кричат, говоря: "пойдем, принесем жертвы Богу нашему". (9) Пусть тяготеет работа над этими людьми, и да занимаются ею, и да не увлекаются пустыми речами.
Надо заметить, что вообще весь отрывок о работах в Египте замечательно подтверждается археологами. Выше мы увидели, как просьба о празднике ложится на египетские реалии. Еще раньше упоминается, что египтяне "делали горькой жизнь израильтян... тяжкой полевой работой". Вообще-то в Египте полевые работы считались самыми тяжкими. А вот и замечательный пример египетского текста по этому поводу: "Рыдания полевого работника тяжелее, чем гиен, голос их громче воронов. Пальцы его распухли, вонь от него исходит страшная, а если он по правую руку от Дельты, то он еще весь в лохмотьях".
А вот теперь немного о кирпичах. Кирпичи, о которых идет речь – это не обожженный кирпич, упомянутый в рассказе о Вавилонской башне, да и вообще их делали не из глины. В Египте для производства кирпичей брали грязь, приносимую Нилом, замешивали ее на соломе и оставляли сушиться на солнце. Солома здесь играла роль каркаса и не позволяла кирпичам трескаться во время сушки, а, кроме того, и это главное – она выделяла при гниении вещество, которое делает эту нильскую грязь эластичней. Ну, а к нашей истории прилагаем египетский папирус, в котором чиновник жалуется, что ему требуется делать кирпичи в местности, где нет ни "глины", ни соломы. Упоминание нормы выработки – это чисто египетская реалия, и такая норма существовала. Прикинуть ее можно из папируса Рейзнера 1, где упоминается, что 602 человека за день сделали 39118 кирпичей. За нормой следили "писцы" – в нашем тексте они переведены словом "надсмотрщики". Это традиционный перевод термина, более того, он настолько традиционен, что в современном иврите этим словом стали обозначать полицейских. На самом деле, если вы начнете рассматривать египетские фрески по сюжетам строительных работ, то заметите, кроме самих строителей, - еще людей с палками – это "надсмотрщики", их обязанность - погонять народ, а вот рядом где-то будут изображены сидящие люди, ведущие записи, - это и есть "шотрим", то есть писцы, ну, скажем десятники. Дальше мы увидим, что "писцы", то есть отвечающие за норму, были израильтянами, а вот "притеснители" –египтяне.
Очевидно, что приказ фараона не давать соломы, то есть требование собирать растения самим, делает работу несравненно труднее. Впрочем, последствия такого приказа достаточно очевидны: с одной стороны, работа становится труднее, а с другой - она становится "халтурней", потому что, очевидно, что как только надсмотрщики отворачивались, рабы тут же пытались положить как можно меньше соломы. А вот и доказательство последнему: в ходе археологических раскопок Питома, ведущихся с 1883, обнаружилось следующее. В кирпичах нижних рядов с соломой все в порядке. В средних рядах – намного хуже, а вот верхние - это почти чистая грязь, соломы там практически нет.
Ну, а чтобы закончить эту тему, просто добавим, что из египетских записей следует, что семидневной неделей египтяне не пользовались. Выходными были два последние дня декады каждого месяца, то есть 9-10, 19-20 и 29-30 дни.
Кончается рассказ о первой попытке Моше принести освобождение народу описанием ухудшившегося положения народа и обещания Всевышнего:
6.
(1) И сказал Господь Моше: теперь увидишь ты, что Я сделаю с Паро; по (действию) руки крепкой он отпустит их; и по (действию) руки крепкой (даже) выгонит он их из земли своей.