Виртуальная Йешива "Маасэ Рэшэт"
Комментарий к недельным главам
Тема: Недельная глава: КОРАХ (8 июня 2002)
[Бамидбар /Числа/, гл. 16-18]
Историю бунта
Кораха, пожелавшего стать великим коэном, мы рассказывали в прошлогодней беседе. Сегодня я хочу рассказать о том,
как дополняют эту историю поздние источники.
О демагогической силе
Кораха мы знаем из Торы. Мидраш (IV-й век н.э.) рассказывает, что Корах
пытался уличить Моше в том, что его указания народу самовольны и
исходят не от Бога. Только что (в конце предыдущей главы) Моше повелел
народу вплетать голубой шнур в кисточки (цицит) по краям одежды. Корах
одевает таллит голубого цвета - без кисточек, и отправляется к
Моше. "Скажи, Моше, таллит голубого цвета (без кисточек) кошерен?". Моше
спокойно отвечает: "нет". (Мы знаем из Торы, что Моше был скромным
человеком и отвечал любому, кто задавал ему вопрос; Корах, к тому же,
приходился Моше двоюродным братом). Корах поднимает Моше на смех: "как так
- четыре ниточки (по одной на каждом краю одежды) делают кошерным,
а ЦЕЛЫЙ таллит - нет! Ты это сам придумал!"
Что мог Моше ответить
на это? Моше никогда не пытался подчеркнуть взаимоотношения между собой и
Единым Творцом: каждый еврей, в конце концов, может говорить с Богом сам,
и "кто бы сделал всех сынов Израиля пророками!".
Но таллит голубого
цвета действительно не может быть кошерным без кисточек. Ведь голубая нить
в кисточке таллита служит (как мы видели в главе "Шлах леха") напоминанием
о заповедях еврейского Учения, выделяясь среди белых нитей. В голубом
таллите ничего не выделяется. Форма не гарантирует
содержание.
Следующий вопрос Кораха (согласно мидрашу):
"ты сказал, что слова Торы должны быть написаны на косяках дверей (ивр.
"мезузот"). А если дом полон священных книг - нужны ему эти слова на
косяке, эта мезуза?". Моше ответил: "да, нужна мезуза". Корах рассмеялся:
"целый дом книг не делают дом кошерным - а несколько строчек делают? Ты
это сам придумал!"
Но внутри дома может быть разное. Наличие в доме
картины не делает его музеем; наличие тарелки - столовой; наличие
священных книг не делает дом священным. Мезуза служит вывеской на двери,
говорящий: здесь живет еврей, человек из Ордена Торы. Содержание не
гарантирует формы.
Наша вечная беда - несоответствие формы
и содержания. Как часто я ловил себя на том, что допускал ошибки, против
которых открыто предостерегает Тора! Как часто понимал прочитанное слишком
поздно - а ведь слова начертаны ясно и читаются
недвусмысленно!
Тору недостаточно читать - её надо понимать.
Тору недостаточно понимать - ею надо жить.
Талмуд (трактат
"Шаббат") рассказывает о нееврее, жившем в I веке до н.э., который услышал
о почестях, полагающихся Великому Коэну. Зная о том, что евреем может
стать каждый, он пошел к председателю суда р. Шаммаю, который - наряду со
своим напарником и идеологическим оппонентом р. Гиллелем - считался
величайшим из раввинов. "Сделай мне гиюр", сказал нееврей. "Зачем?",
спросил Шаммай (как и необходимо при начале гиюра). "Я хочу стать Великим
Коэном", бодро ответил нееврей. "А ну, убирайся отсюда", закричал Шаммай.
И нееврей убрался... но мечта об одеянии Великого Коэна все же манила его;
он решил попытать счастья у Гиллеля.
"Сделай мне гиюр". "Зачем?" "Я хочу стать Великим Коэном". Гиллель,
живший не только по букве, но и по духу Торы, задумался. Он никогда никого
не выгонял; о его терпении ходили легенды; в этом он был подобен самому
Моше. В особенности хорошо и приветливо он относился к неевреям,
интересовавшимся еврейским путём: его учителями в Вавилонии были двое
великих раввинов Шмаъйя и Авталион (Виталий), оба - геры (неевреи, ставшие
евреями). Гиллель знал, что человек, прогнанный им, может не стать новым
Шмаъйей или Авталионом. Стоявший перед ним "кандидат в Великие Коэны" на
Авталиона похож не был, но что-то в нем Гиллелю понравилось. "Ладно, так и
быть".
Гиллель провел с этим неевреем всю необходимую процедуру:
объяснил основы еврейской веры, отправил на обрезание и окунул его в
микве, откуда он вышел уже евреем.
"Отлично! А теперь - Великим
Коэном!" - с нетерпением воскликнул новоиспеченный еврей. Гиллель оказался
на высоте. "Подожди. Ты знаешь, что царя, перед восшествием на престол,
учат государственным наукам?". Подопечный знал - царей в то время было
много. "Тогда", сказал Гиллель, "учи Тору - это для Великого Коэна главная
наука".
Тора преображает того, кто ее изучает, и когда бывший
нееврей дошел до главы "Корах", он уже был другим человеком. После истории
о падении Кораха о жертвеннике Единого сказано "и чужой, если
приблизится, будет умерщвлен" (18,7; впрочем, он мог прочитать те же
слова еще в главе "Бамидбар" - 1,51). Дойдя до этих слов, он пришел к
Гиллелю и спросил: "о ком это сказано? Кто 'чужой'?". Гиллель объяснил:
всякий, кто не несет в себе ген рода Аарона; "даже Давид, царь Израиля".
Ученик долго думал. После размышлений он пришел к Шаммаю, когда-то
выгнавшему его, и сказал: я действительно не гожусь в Великие Коэны, ибо
сказано: "и чужой, если приблизится, будет умерщвлен". Думается,
что Шаммай, слыша из его уст цитаты из Торы, был удивлен.
Впоследствии этот человек присутствовал на небольшой встрече
людей, которые прошли гиюр у Гиллеля. Талмуд приводит слова,
сказанные там: "педантичность Шаммая чуть не сжила нас со свету;
скромность Гиллеля привела нас под крылья Присутствия
Единого".
Шаббат шалом!