МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр
К оглавлению книги Н.Лейбович "Новые исследования книги Ваикра в свете классических комментариев"Ваикра [2]
О ЗНАЧЕНИИ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЙ
(ВВЕДЕНИЕ. ПРОДОЛЖЕНИЕ)В предыдущей статье мы столкнулись с двумя различными подходами – Рамбама и Рамбана – к проблеме значения жертвоприношений. Однако эта полемика не была завершена, и ее продолжили их последователи.
Абраванель отстаивает точку зрения Рамбама, которую Рамбан подверг жесткой критике. Он также приводит изречения мудрецов, доказывающие, что жертвоприношения играют превентивную роль и, исполняя защитную функцию, оберегают народ от идолослужения, хотя сами при этом не имеют какой-либо конструктивной или позитивной ценности. В четвертой части Введения, предваряющего его комментарий к «Ваикра» и посвященного цели жертвоприношений, он цитирует следующий мидраш:
Израиль можно сравнить со строптивым царским сыном, который привык к запретной пище. Повелел царь [его отец]: «Пусть он ест ее всегда за этим моим столом и сам отучится от этого». Так и Израиль: за то, что был преисполнен страстью к языческим богам и приносил запрещенные жертвы демонам, обрушились на него несчастья. Сказал Святой, благословен Он: «Пусть лучше совершают жертвоприношение предо Мною, в Шатре собрания, и таким образом оставят идолослужение». Поэтому Тора повелевает: «Каждый человек, из дома Израиля, который зарежет быка или овцу, или козу в стане…» («Ваикра», 17:3).
Однако р. Давид Гофман в своей книге «Ваикра» (стр. 60 – в издании на иврите) доказывает, что эта версия текста не может претендовать на точность. Ведь из сказанного можно заключить, что мидраш сравнивает жертвоприношения, совершающиеся в Храме, с употреблением в пищу запрещенных продуктов за царским столом! Но если царь желает оградить своего сына от употребления в пищу того, что запрещено, для этой цели он совсем не должен приглашать его есть запрещенное за царским столом. Так и Тора не может дать Израилю заповедь о совершении жертвоприношений идолам в избранном месте, в Храме, с целью оградить евреев от идолослужения.
Поэтому мы вынуждены признать, что версия, процитированная Абраванелем, ошибочна. И действительно: во всех изданиях мидраша «Ваикра рабба» (22:8), а также в «Ялкут Шимони» (п. 579) приведен иной вариант текста:
Израиль можно сравнить со строптивым царским сыном, который привык к запретной [мясной] пище. Повелел царь: «Пусть он ест постоянно за моим столом и сам оградится от этого». Так и Израиль, за то, что был преисполнен страстью к идолослужению и приносил запрещенные жертвы демонам <…> сказал Святой, благословен Он: «Пусть лучше совершают жертвоприношение предо Мною, в Шатре собрания, и таким образом спасутся от идолослужения».
Разница очевидна. Для того, чтобы оградить сына от употребления запрещенной пищи, царь приглашает его постоянно находиться за своим, царским столом. Таким же образом Царь царей повелел народу Израиля совершать жертвоприношения только в специально предназначенном для этого месте, которое изберет Господь. Они будут восседать за столом Господа и тем самым оставят любые разновидности идолослужения. Свою интерпретацию мидраша
р. Давид Гофман продолжает с использованием правильной версии (там же, стр. 61): Здесь даже ничего не говорится о том, что цель жертвоприношений – воспрепятствовать языческим ритуалам. Однако существует запрет – не употреблять в пищу никакого мяса, за исключением мяса [святых] жертв.
Мидраш отнюдь не обесценивает ритуал жертвоприношений; напротив, он причисляет его к высочайшей категории заповедей, данных Израилю: человек, который приносит жертву, как и тот, кто должен съесть ее мясо, [словно] восседает за столом Господа.
Жертвоприношение, таким образом, является не только средством, позволяющим избежать запретных действий. Оно еще и помогает нам приблизиться к Господу. [Словоקרבן, обычно переводящееся с иврита как «жертва», не имеет прямого аналога в русском языке. Оно образовано от корня ,קר"ב который указывает на «близость», «приближе-ние» – Прим. переводчика].
Шадаль (р. Шмуэль-Давид Луцатто) – постоянный оппонент Рамбама – и здесь, в своем комментарии к «Ваикра» (1:1) пишет:
Божественная Тора <…> не упразднила обычая приносить жертвы; отнюдь не потому, что не могла заповедать нечто подобное, а в силу того, что обычай этот сам по себе совсем не плох. Он не приносит человеку и его моральным качествам никакого вреда, но скорее способствует их совершенствованию.
Ведь если бы в Торе провозглашалось, что Господу не угодна ни жертва, ни всесожжение, то назавтра люди сказали бы: что за дело Ему до нашей праведности, что пользы Ему от нашего совершенства? Одним из стержневых принципов Торы является вера в то, что Бог надзирает за деяниями сынов человеческих, любит творящих добро и ненавидит нечестивцев. Однако в нашем мнении Он предстает не только Бесконечно Возвышенным (каковым Он является на самом деле); уровень нашего представления о Нем несколько «занижен», и в сознании людей он предстает Великим Царем, разумеющим все их деяния, слышащим их мольбы и принимающим их дары. И это остается верным не только по отношению к прошлым поколениям, но и ко всем [последующим] поколениям в одинаковой степени. А если бы вместо жертвоприношений Тора дала бы [только] заповеди о молитве, восхвалениях, чтении Торы и выслушивании проповедей, не повелевая при этом приносить жертвы, то величие Бога и страх пред Ним не запечатлелись бы в сердцах простого люда.
И повелела Тора о том, чтобы никто самостоятельно не возводил алтарей [за пределами Храма], но чтобы все совершали общественные жертвоприношения в специально предназначенном месте, избранном Господом. И да не будет это – упаси Боже! – преуменьшать значение жертвоприношений (согласно мнению Рамбама в «Морэ невухим», 3:32), но будет способствовать процветанию и благу народа, исправлению [дурных] наклонностей и соблюдению Закона. Ибо если у всего народа будет один Храм, то все соберутся в одном месте, и сердца будут спаяны узами братства, и [евреи] будут всегда единой общиной, и не будут каждое отдельное колено и семья отделены от народа. Но если каждый станет самостоятельно возводить алтарь, то человек будет доволен тем, что Бог благоволит лишь к нему одному, и принимает его жертвы, и сердце его вообще не будет заботиться об остальных соплеменниках, в то время как цель Торы заключается в том, чтобы весь народ получал единую награду, и были «все евреи ответственны друг за друга». Законы Торы могут быть искажены, если служение будет совершать отдельный род или колено, и мало-помалу они начнут жить по законам неевреев, введут отвратительные обычаи на глазах у Него (да будет Он благословен!) и начнут «сынов и дочерей своих приносить в жертву».
Но если служение будет происходить лишь в едином месте, подобное искажение Закона может быть предотвращено, поскольку для этого понадобилось бы согласие всего народа. Таким образом, цель общественных жертвоприношений заключалась в том, чтобы в Израиле были Мишкан и Храм для служения Господу, чтобы запечатлелось в сердцах евреев, что Господь обитает в их среде и что Он является их Царем. Но этого невозможно достигнуть без конкретных действий, служащих указанием [на эту идею]. (В силу психологических особенностей человек не способен в полном объеме осмыслить ту или иную идею без конкретных действий, служащих указанием на нее.)
Шадаль предполагал, что, находясь в оппозиции по отношению к Рамбаму, – который, по его мнению, недооценивал ритуал принесения жертв, приписывая ему воспитательно-дидактическое значение, – он способен «реабилитировать» этот обряд в глазах людей. При этом он даже не подозревал о том, что своим упрощенным объяснением уничтожает присущий жертвоприношениям сакральный смысл, лишая их ореола святости.
А теперь давайте выслушаем мнение выдающегося учителя Торы р. Давида Гофмана – одного из самых поздних комментаторов из Германии. Отчасти следуя по стопам Рамбана, он рассматривает жертву как средство, помогающее человеку выразить свою готовность к самопожертвованию. Все основные действия, которые совершались в момент этого ритуала, человек воспроизводил задолго до того, как им был получен соответствующий «устав» Торы; принесение жертвы являлось его спонтанной реакцией на гнев или милость свыше уже тогда, когда ему еще не была дана заповедь об этом. Во Введении, предваряющем его комментарий к книге «Ваикра», р. Давид Гофман пишет следующее (стр. 64, 65):
Первые жертвы принесли Каин и Ѓевель. [В Торе] они назывались,מנחה т.е. «подношение», «дар» (см. «Брейшит», 4:3). В Писании этот термин означает подношения, принесенные кому-либо, более величественному, сильному. Их жалуют высокопоставленному сановнику, потому что в его силах отнять у человека все его достояние. Для того, чтобы достичь соглашения с власть имущим, ему жертвуют часть достояния, с тем, чтобы спасти оставшееся. Вместе с тем дар может также являться знаком смирения перед более высокопо-ставленным, свидетельством признания его господства над тобой, выражением собственной покорности. В этом случае дары наилучшего качества преподносятся господину, а то, что более низкого качества, оставляют себе. К этому последнему типу и относится подношение Ѓевеля. Он принес «от перво-родных овец и от тука их» с намерением угодить Господу, поскольку хотел отдать Ему самое избранное из его достояния, с тем, чтобы получить из Его руки оставшееся – как милость свыше. И поэтому подношение Ѓевеля было принято с благо-склонностью, так как оно являлось конкретным воплощением его самых сокровенных чувств. Поэтому [в Торе] не написано: «и преклонился Господь к дару Ѓевеля», но сказано так: «…и преклонился Господь к Ѓевелю и к дару его» («Брейшит», 4:4).
Но приношение Каина относилось к первому типу. Он осознавал, что плодородие его земель зависит от Господа, и что в Его силах отнять у него все его достояние. И поэтому он решил достичь соглашения с Ним, отдав часть, с тем, чтобы гарантировать себе остаток. Поэтому не проявил Господь благосклонности ни к Каину, ни к его дару. Подобные мысли сопутствуют большинству идолопоклоннических жертвоприношений, совершающихся язычниками. Они охвачены страхом из-за «ревности богов» и прилагают всевозможные усилия, стараясь умилостивить по мере возможности высшие силы, угрожающие их жизни и имуществу.
К жертвоприношению Ѓевеля, которое свидетельствовало о его возвышенных намерениях, также в принципе применим термин ,מנחה т.е. – «подношение», «дар». Но хотя он и приносил в жертву животных, они не рассматривались им как символ его собственной жизни – жизни, принадлежащей Господу и зависящей от Него. Он рассматривал их лишь как часть его собственного имущества, подобно тому, как Каин рассматривал частью собственного имущества плоды земли.
Только Ноах, который был свидетелем разрушения целого мира – мира, полного злодейств, – и который был спасен [от вод Потопа] благодаря чуду, ниспосланному Господом, лишь он один осознавал, что жизнь, дарованная ему Господом, зависит от Него. И он нашел эффективное выражение этому чувству, принеся в жертву животных. Кровь их, пролитая на жертвеннике, являющаяся «носителем» души, символизировала собой животную душу и жизнь человека. И в этом жертвоприношении чувства Ноаха нашли свое конкретное воплощение, ибо [он понимал, что] не только его достояние, но также и кровь его принадлежала Господу, «в чьей руке душа всего живущего и дух всякой плоти человеческой» («Иов», 12:10).
Однако, в чем истинный смысл этой торжественной манифестации? Это становится понятным лишь благодаря жертвоприношению, совершенному нашим праотцем Авраамом. Авраам выстоял в девяти первых испытаниях, доказавших его преданность Господу, но теперь ему предстояло выстоять в еще одном, наиболее сложном испытании. В соответствии с повелением Господа он должен был принести в жертву единственного сына, к которому был привязан всем своим сердцем и жизнь которого была ему дороже, чем его собственное существование. Но после того как он продемонстрировал свою абсолютную готовность и свое величайшее послушание [воле Господа], последовал приказ сохранить сыну жизнь. И тут же отыскался ягненок, которого [Авраам] и принес в жертву вместо своего сына.
Эта история самым наглядным образом иллюстрирует идею о том, что с помощью принесенной в жертву жизни животного, через его заклание, мы выражаем наше полное повиновение и абсолютное послушание требованиям Господа, чем и достигается Его основная цель. Именно этого Бог требует от человека, в этом заключен смысл понятия «страх Господень»: безраздельное послушание воле Господа – «…ибо узнал уже Я теперь, что ты боишься Господа, когда ты не щадил своего сына, твоего единственного, ради Меня» («Брейшит», 22:12).
Однако как ранние, так и поздние пророки уже говорили, что жертвоприношение способно превратиться в самоцель, вместо того чтобы служить средством приближения к Господу или символом самопожертвования, готовности человека всецело отдать себя Творцу, о чем они не переставали напоминать. В этом заключается глубокий смысл так называемой «войны пророков Израиля против культа». Вот что говорит пророк Ирмеяѓу:
6:20 К ЧЕМУ МНЕ ЛЕВОНА, לָמָּה זֶּה לִי לְבוֹנָה ЧТО ИДЕТ ИЗ ШЕВЫ, מִשְּׁבָא תָבוֹא И БЛАГОВОННЫЙ ТРОСТНИК וְקָנֶה הַטּוֹב ИЗ ДАЛЬНЕЙ СТРАНЫ? מֵאֶרֶץ מֶרְחָק ВСЕСОЖЖЕНИЯ ВАШИ НЕУГОДНЫ עֹלוֹתֵיכֶם לֹא לְרָצוֹן И ЖЕРТВЫ ВАШИ וְזִבְחֵיכֶם НЕПРИЯТНЫ МНЕ. לֹא עָרְבוּ לִי: И в другом месте:
14:11 И СКАЗАЛ МНЕ ГОСПОДЬ: וַיֹּאמֶר יְהֹוָה אֵלָי «НЕ МОЛИСЬ ЗА ЭТОТ НАРОД אַל תִּתְפַּלֵּל ВО БЛАГО ЕМУ». בְּעַד הָעָם הַזֶּה לְטוֹבָה:
14:12 ЕСЛИ БУДУТ ОНИ ПОСТИТЬСЯ, ТО НЕ אֵינֶנִּי כִּי יָצֻמוּ СТАНУ Я ВНИМАТЬ МОЛИТВЕ ИХ שֹׁמֵעַ אֶל רִנָּתָם И ЕСЛИ ВОЗНЕСУТ ОНИ וְכִי יַעֲלוּ ВСЕСОЖЖЕНИЕ И ДАРОПРИНОШЕНИЕ, עֹלָה וּמִנְחָה ТО НЕ СТАНУ Я БЛАГОВОЛИТЬ К НИМ, אֵינֶנִּי רֹצָם А ИСТРЕБЛЮ ИХ МЕЧОМ, כִּי בַּחֶרֶב וּבָרָעָב וּבַדֶּבֶר И ГОЛОДОМ, И МОРОМ. אָנֹכִי מְכַלֶּה אוֹתָם: Для того, чтобы правильно понять эти слова, давайте посмотрим, что сказано у Йехезкеля Кауфмана – одного из тех, кто ведет «войну пророков Израиля» против христианских теологов, искажающих слова Писания. Вот фрагмент из его книги «История еврейской религии» (т. 3, книга 1, стр. 80 – в издании на иврите):
Концепция иудаизма знаменовала кардинальную перестройку в сфере религиозных ценностей (по сравнению с языческим миром); теперь взаимоотношение Бога и мироздания могло быть выражено только через единственное понятие: Милость. Мироздание является олицетворением Божественной воли, воплощением Его речений, откровением атрибутов добра и милосердия. <…> Религиозный закон – это величайший дар, который Бог преподнес человеку, чтобы поднять и возвысить его. Через него Бог раскрыл человеку Себя, Свое «Имя», через него поведал ему о «путях» Своих, о Своих атрибутах, о Своей воле. Благодаря этой концепции ритуал, который доселе в язычестве рассматривался как ценность абсолютная и наивысшая, был лишен значимости. В философии язычества культ обладает верховной ценностью; от него зависит судьба и жизнь божества. Жрец языческого храма оберегал тайну жизни, смерти и воскресения богов. Жертва была «пупом земли», определяла судьбу божеств, а праздники являлись праздниками их жизни. Однако в соответствии с библейской доктриной культ не имеет никакой верховной ценности и никак не способен повлиять на «судьбу» Бога. Иудейский ритуал является не чем иным как божественным повелением, откровением божественной милости. Бог в нем отнюдь не нуждается, это всего лишь святой дар человеку. Цель его – служить символом и средством, помогающим сохранить дарованное человеку Божественное знание, содействовать освящению Божественного Имени, напоминать о Божественном Завете. Поэтому ценность ритуала имеет не абсолютный, а условный характер. Он обладает этой ценностью до тех пор, пока является символом милости Бога и Его Завета с человеком; если же по вине человека ритуал лишится этой ценности, тем самым он выродится в бессодержательную форму, уподобится треснувшему глиняному сосуду. <…> Ритуал воплощает не милость человека по отношению к Богу, но милость Бога по отношению к человеку…
И далее сказано (т. 3, книга 2, стр. 444):
Требование Ирмеяѓу соответствует характеру всех его пророчеств: нужны не жертвы, а осуществление всех слов Завета. Формальное культовое служение и подлинная вера, истинное исполнение заповедей Торы пребывают в антагонизме друг с другом. То, что Ирмеяѓу отнюдь не отрицает культ жертвоприношений, можно вывести из сказанного в главе 14 (стихи 11, 12): наряду со «всесожжением» и «даром» он упоминает также «молитву» и «песнопение». А разве Ирмеяѓу сам не молился, разве не повелевал о молитве (см. 29:7)?.. Когда Ирмеяѓу говорит о том, что Бог не нуждается в жертвах всесожжения и дарах «этого народа» (14:11, 12), то лишь по той причине, что деяния их скверны. А когда он говорит о том, что жертвы неприятны Господу, поскольку евреи не внимают Его словам (6:20), из этого следует, что если они начнут повиноваться, их жертвы станут Ему приятны (см. также книгу пророка «Ѓошеа», гл. 9)…
И там же, стр. 443:
Только либеральная христианская теология превратила его (т.е. пророка Ирмеяѓу) в борца против ритуала жертвоприношений, следуя принятой ею практике изъятий и поправок текста.
После этих вдохновенных слов становится понятным, что «война пророков» не утратила своей актуальности с прекращением жертвоприношений и разрушением Храма. Это непрекращающаяся битва, но не с ошибочной концепцией жертвоприношений, а с человеческим желанием уклоняться от исполнения божественных требований во всех сферах жизни ежедневно и ежечасно, посредством установления особых пространственно-временных ограничений; это война с человеческим стремлением довольствоваться лишь символами, отрицая при этом идеи, которые те представляют.
Подобное стремление к бегству и уклонению от обязанностей выражается не только в использовании человеком религиозных символов и церемоний по собственному выбору. Сходная тенденция бытует также и в светских реалиях: любая церемония, день памяти или митинг способны превратиться в самоцель. И эту опасность довольно отчетливо предвидел пророк Ирмеяѓу:
7:9 КАК, КРАСТЬ, УБИВАТЬ, הֲגָנֹב רָצֹחַ וְנָאֹף ПРЕЛЮБОДЕЙСТВОВАТЬ, КЛЯСТЬСЯ וְהִשָּׁבֵעַ לַשֶּׁקֶר ЛЖИВО И СОВЕРШАТЬ ВОСКУРЕНИЯ וְקַטֵּר לַבָּעַל БААЛУ, И СЛЕДОВАТЬ וְהָלֹךְ אַחֲרֵי ЗА ЧУЖИМИ БОГАМИ, אֱלֹהִים אֲחֵרִים КОТОРЫХ ВЫ НЕ ЗНАЛИ, אֲשֶׁר לֹא יְדַעְתֶּם: 7:10 А [ПОТОМ] ПРИХОДИТЬ וּבָאתֶם И ПРЕДСТОЯТЬ ПРЕДО МНОЮ וַעֲמַדְתֶּם В ДОМЕ ЭТОМ, НАЗВАННОМ לְפָנַי בַּבַּיִת הַזֶּה ИМЕНЕМ МОИМ, И ГОВОРИТЬ: אֲשֶׁר נִקְרָא שְׁמִי עָלָיו «МЫ СПАСЕНЫ», – ЧТОБЫ וַאֲמַרְתֶּם נִצַּלְנוּ לְמַעַן СОВЕРШАТЬ ВСЕ עֲשֹוֹת אֵת כָּל ЭТИ МЕРЗОСТИ?! הַתּוֹעֵבוֹת הָאֵלֶּה: Обратите внимание – пророк не говорит: «мы спасены, и продолжим совершать все эти мерзости». Сказано иначе: «…чтобы совершать все эти мерзости». Иначе говоря, церемонии и митинги, памятные даты и торжества, собрания и демонстрации не только не способны изменить характер человека и его поведение, но и являются грошовым искуплением, освобождающим его от более радикальных требований изменить всю его жизнь.
Кауфман, безусловно, прав. Ни Ирмеяѓу, ни другие пророки Израиля отнюдь не выступают против самой формы служения, принесения жертв, молитвы или храмового ритуала. Слова р. Акивы могут служить ответом для тех, кто при изучении книг пророков руководствуется избирательным подходом, замечая лишь то, что в них отрицаются заповеданные Торой разновидности служения Господу («Бемидбар рабба», 21:25):
Однажды нееврей спросил р. Акиву: «Зачем вы устраиваете празднества?! Разве не так сказал Святой, благословен Он: "[Жертвы] ваши в начале нового месяца и празднества ваши ненавистны стали душе Моей…" ("Йешаяѓу", 1:14)?» Ответил ему р. Акива: «Ты бы задавал такие вопросы, если бы было сказано: "Месяцы Мои и праздники Мои ненавистны душе Моей". Но сказано иначе: "Месяцы ваши и празднества ваши"».
После всего сказанного, нам ничего иного не остается, как обратиться к Богу со словами: «…и очисти наше сердце, чтобы мы служили Тебе искренне…» (молитва «Амида» в Субботу).
ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ И ИЗУЧЕНИЯ
(1) Многие комментаторы считают, что предостережение против искажения смысла жертвоприношений содержится в самой Торе («Шмот», 25:8). Объясните, каким образом они выводят это из текста.
(2) Почему нееврей в мидраше «Брейшит рабба» (21:25), опираясь на слова пророков, возражает против проведения праздников, но при этом оставляет без внимания ритуал жертвоприношений?
(3) И Рамбам, и р. Давид Гофман (в предыдущей статье) упоминают о жертвоприношении Ѓевеля. Что каждый из них пытается доказать, ссылаясь на этот пример?
(4) К чьему мнению – Рамбама или Рамбана – склоняется точка зрения р. Гофмана? Или же она в равной степени отличается от обоих мнений?