К оглавлению "Статьи к недельным главам Торы"
Комментарий к Торе
Книга Дварим
Недельный раздел Ки Теце
Арье Барац
Новое рождение или новая смерть?
Сомнительная вера
Версии и варианты
Второе самоубийство
В главе “Ки тице” дан закон, запрещающий еврею второй раз жениться на той женщине, с которой он уже состоял в браке и развелся, если сама она так же прошла через второй брак (Двар 24.1-3). С чем может быть связан этот запрет? Комментаторы поясняют, что не существуй такого ограничения, то тем самым могла бы быть узаконена проституция, был бы допустим обмен женами. Незыблемость брачной связи, ее изначальность и фундаментальность достигаются в иудаизме за счет этого на первый взгляд экзотического закона. Еврейский развод - это такая же непререкаемая и суровая действительность, как католический брак. Но кроме того, в этом законе, как мне кажется, может быть усмотрен ключ к еврейскому пониманию идеи перевоплощения.
Вера в реинкарнацию в том виде, в котором она разработана в индуизме и буддизме и принята новейшим оккультизмом как базовая идея “духовной эволюции”, противоречит основам иудаизма, христианства и ислама. Христианство и ислам отрицают саму возможность перевоплощения, как, кстати, отрицал ее и иудаизм в раннем средневековье. Так, родоначальник еврейской философии р.Саадия Гаон (892-942) спорит с теорией реинкарнации в книге “Эмунот ве-Деот” (6.214), подчеркивая, что унижает себя до этой полемики только из опасения, что эта теория может явиться соблазном для слабых умов.
Причина этого неприятия проста: концепция реинкарнации исключает возможность воскресения и разрушает решительно все те ценности, которые составляют основу трех монотеистических религий, а также современной секулярной культуры.
В своей книге “Там и всегда” я пишу по этому поводу: “Для дорожащего своими ценностями европейца нахождение одной души в нескольких телах ничем не отличается от обратного и хорошо известного феномена нахождения нескольких душ в одном теле, т.е. от шизофрении, от раздвоение личности. Причем не только перевоплощение представляется шизофренией. Определенным расщеплением, раздвоением сознания выглядит уже одно положительное отношение к реинкарнации.
В самом деле, разве это не “расщепление” сознания, когда миллионы европейцев, осуждающие разделение семей и нарушение прав собственности, соглашаются на это в перспективе грядущего перевоплощения?
Одним из глубочайших основ европейской культуры является правосознание, коренящееся в учение Локка о собственности. Согласно этому учению, право собственности является основой индивидуальности как таковой. Человек понимается в первую очередь как владелец, причем как владелец своей жизни и своих жизненных задач, а не только предметов. Между тем именно владение предметами демонстрирует всю глубину значения права собственности. Локк поясняет это положение следующим примером: “Генерал, который может приговорить солдата к смерти..., не может при всей своей абсолютной власти... распорядиться хотя бы одним фартингом из собственности этого солдата”.
Но как тогда соотнести это самоочевидное для всех европейцев самосознание с благодушным отношением некоторых из них к тому, что все их имущество будет принадлежать другим лицам, в то время как они вновь будут обитать на земле в другой “телесной оболочке”? Ведь это значит, что именно “телесная оболочка”, а не владеющая этой “оболочкой” “бессмертная душа” является субъектом всех прав! Но на каком же тогда основании отождествлять “себя” с душой, а не с телом? А как можно соотнести страх этих людей потерять своих близких родственников (например, страх подменить новорожденного) с их безмятежной и счастливой верой в то, что это неизбежно произойдет при реинкарнации? Испытывая отвращение к кровосмешению, они не смущаются от риска невольно совершить его при перевоплощении! Если же признать, что термин “кровосмешение” не подходит к ситуации, когда какой-либо человек в следующей инкарнации берет в жены собственную внучку (внука), ибо у него другое тело, то это как раз значит, что он определяет себя по телу, а не по душе”.
Что же касается брака, то для него перспектива реинкарнации совершенно разрушительна, так как в результате у души может оказаться несколько мужей-жен, каждая из которых в свою очередь будет иметь по несколько жен-мужей. Ну а поскольку брак является аналогом и прообразом воскресение плоти (в книге Зогар воскресение тела, т.е. возвращение души в телесную оболочку, представляется в образе встречи суженых, в образе сватовства Ицхака и Ривки), поскольку связь души и тела - это тоже своеобразный брак, то соответственно смена душой одного тела и проникновение в другое выглядит блудом. Реинкарнация, навеки разъединяющая супружеские пары, духовно оказывается спаренной с блудом, является его метафизическим аналогом. Равно как воскресение плоти является аналогом брака. Но коль скоро возможен развод, теоретически возможна и реинкарнация. Однако прежде чем оценить эту концепцию, посмотрим каких взглядов придерживается на реинкарнацию иудаизм.
Итак, ни ТАНАХ, ни Талмуд ничего не говорят о гилгуле. Нельзя обнаружить признаков веры в это явление ни у савураев, ни у гаонов. Напротив, Саадия Гаон ее в самой резкой форме отрицает.
Верование в перевоплощение стало распространяться среди евреев лишь в позднем средневековье, т.е. среди ришоним. Так Рабейну Бехайе (ум. 1380) писал: “Тот кто не понимает дорогу мудрости, душа того не может расстаться с обстановкой этого мира. И потому что она привязана к миру, она возвращается и воплощается второй и третий раз, пока не приобретает достаточно мудрости для того, чтобы оторваться от обстановки этого мира”. В комментарии к Дварим 23.9. Рабейну Бехайе утверждает, что душа умершего стремится воплотиться прежде всего среди своих родных.
Однако широкое распространение вера в гильгуль приобрела лишь в XVI веке благодаря учению р.Ицхака Лурии (1534-1572).
Вместе с тем понимается гильгуль неоднозначно. Многие из тех иудеев, которые верят в перевоплощение, не имеют в виду перевоплощение тех аспектов души, которые определяют человеческую индивидуальность в ее последнем пределе. Иными словами, они верят не в то персональное перевоплощение, которое подразумевает индуистская самсара, но лишь в перевоплощение различных миссий и призваний. Так, например, р.Акива считается гильгулем Иакова, а Авраам гильгулем Адама в том смысле, что они исправляют ошибки этих своих предшественников. По существу, это учение говорит лишь о принадлежности человеческой души некоему призванию, которое продолжается в поколениях и довершает некое задание. Таким образом у группы людей может быть одна общая им миссия, или талант, являющийся частью их души. В этом смысле всех иезуитов можно назвать гильгулями Игнатия Лойолы, а всех европейских литераторов гильгулями Данте. Понятно, что такого рода учение о реинкарнации не имеет ничего общего с учением индуистов о самсаре и ни в какой мере не противоречит вере в воскресение. Относящимся именно к этому подходу можно признать учение, согласно которому душа (та ее часть, которая является призванием) перевоплощается для исполнения тех заповедей Торы, которые ей не довелось исполнить в первом воплощении.
Однако наряду с этим представлением в иудаизме распространена так же и вера в такой гильгуль, который решительно ничем не отличается от индуистской самсары. Подобную веру мы встречаем в приведенных выше словах Рабейну Бехайе; опознаем мы ее и в скандальном утверждении р.Овадия Йосефа, что шесть миллионов уничтоженных нацистами евреев были гильгулями грешников.
Подход этот достаточно представителен, но, как я уже сказал, и весьма проблематичен ввиду того, что он никоим образом не совместим с верой в воскресение и отрицает иные фундаментальные ценности иудаизма. Кроме того, в еврейском мире можно встретить маргиналов, которые вместе с современными неоязычниками (“ньюэйджерами”) усматривают в системе реинкарнации механизм “духовной эволюции”. Если “ньюэйджеры” с помощью кармической дрессировки намереваются вывести новую расу “Совершенного Человека”, то их иудейские смежники расчитывают с помощью реинкарнации произвести еврейского супермена - Мессию.
Как бы то ни было, но коль скоро вера в персональное перевоплощение в иудаизме присутствует, вполне уместно попытаться выяснить, существуют ли условия, при которых она все же может сочетаться с фундаментальной верой в воскресение плоти.
В качестве путеводной нити я использую еврейскую идею “необратимого” развода, а также следующее темное высказывание Виленского Гаона: “Если человек согрешил, Всевышний возвращает его в этот мир два или три раза, пока не очистится и пока духовная скверна не сойдет с него... Тот, кто был хорош изначально, удостоится Грядущего мира вместе с телом, а если человек не исправил сначала то, что должен был исправить, то первые тела гибнут и уничтожаются”.
На мой взгляд, концепции воскресения и (персональной) реинкарнации могут сочетаться только в том единственном случае, когда под реинкарнацией подразумевается полное отречение души от всей своей предыдущей жизни со всеми обретенными ею смыслами и человеческими связями. Человек, решившийся расстаться с прожитой им жизнью, теряет на нее все права и не может более считать своей, как человек не может считать своей (женой) ту женщину, с которой он развелся.
Согласно буддистской Книге Мертвых реинкарнация осуществляется в результате выбора самой души, тянущейся за своими страстями обратно на землю. Но возможно, что дело не столько в страстях, сколько в отсутствии смысла. По-видимому, та душа, которая стремится покинуть загробный мир - это та душа, которая не обнаружила никакого смысла в прожитой ею жизни. Если воскресение, как мы верим, нам действительно предстоит, а реинкарнация, как мы допускаем, действительно возможна, то она возможна только как своеобразный суицид. Иными словами, персональная реинкарнация является аналогом самоубийства, его духовным прообразом и, по-видимому, закономерным продолжением. Желание покинуть “грядущий мир”, подвергнуться перевоплощению в первую очередь должны испытывать как раз самоубийцы, ведь их души способны только продолжать самоуничтожаться, бежать от себя самих.
По меньшей мере ясно одно: то, что в земной жизни соответствует самоубийству, в грядущем мире соответствует реинкарнации - это один и тот же поступок. Для души, нашедшей смысл, реинкарнация выглядит отрицанием основ, но для души смысла не нашедшей реинкарнация может показаться заманчивой возможностью “покончить с собой”, “уйти из той жизни”.
Итак, не вступая в противоречие с верой в воскресение, мы можем при определенных условиях допустить возможность реинкарнации. Чего мы не можем допустить, так это того, что между прожитыми жизнями имеется сущностная преемственность и связь (карма). Тот, кто пошел на реинкарнацию, должен лишаться всех прав на прожитую им жизнь. Его единственной жизнью может стать лишь та жизнь, с которой он “согласится”; соответсвенно в этом теле он и воскреснет. И именно с этой точки зрения мы вправе понимать темные слова Виленского Гаона о том, что “первые тела гибнут и уничтожаются”.