МАХАНАИМ — еврейский культурно-религиозный центр| МАХАНАИМ — еврейский культурно-религиозный центр |
Учебные курсы по иудаике |
Лекция 11. Рабби Элияhу из Вильны (Виленский Гаон, hаГРА, 1720-1797)
1. Личность
2. Новый путь учебы
3. Борьба с хасидизмом
4. Некоторые поучения
Список контрольных вопросов
1. Личность
Рабби Элияhу бен Шломо Залман, прозванный "Гаон" за свою абсолютную гениальность, родился в 1720 г. недалеко от г. Вильна (Вильнюс). С раннего детства он обратил на себя внимание исключительными способностями. Уже в семь лет он прочел лекцию в синагоге, потряся всех собравшихся глубиной мысли. В десять лет ему уже не нашлось достойного учителя в столице талмудической учености тех лет — Вильне. С этого момента он учился в одиночестве.
Помимо Письменного и Устного Законов и раввинистической литературы Гаон в процессе самообразования большое место уделял постижению теоретической и даже практической каббалы. Он также изучал светские дисциплины, в т.ч. астрономию, геометрию, алгебру (не зная ни одного иностранного языка, все свои знания он черпал из еврейских источников, в основном средневековых).
Женившись с возрасте 18 лет, Гаон целиком отдался учебе. Спустя два года он, подобно многим подвижникам той эпохи, один отправился в так называеный галут ("изгнание") и в течение пяти лет странствовал по еврейским общинам Польши и Германии. Уже тогда Гаон славился в еврейском ученом мире своей эрудицией, о чем свидетельствует тот факт, что р.И.Эйбеншюц в своем споре с Я.Эмденом аппелировал (1755) к авторитету Гаона, "слава которого велика в Польше, Берлине, Лиссе и во всех местах, где он странствовал". В 1745 г. Гаон поселился в Вильно, где прожил до конца жизни. Отказавшись занять пост раввина, он посвятил жизнь учебе. С 1760-х гг. Гаон стал наиболее авторитетной фигурой Восточной Европы среди раввинов, руководителей и преподавателей йешив, знатоков Талмуда и Галахи. Около 1785 г. общшина Вильно назначила ему еженедельное содержание, которое было выше жалования раввина. Гаон не занимал никакой общественной должности, и финансовая помощь общины свидетельствовала об огромном почтении, с которым к нему относились.
Виленский Гаон вел аскетический и отшельнический образ жизни. По рассказам сыновей, он спал не больше двух часов в сутки и лишь по полчаса подряд. Он учился днем, и чтобы ему не мешали, закрывал окна ставнями и учился при свете свечи. Ночь также оставалась для учебы. Он никогда не отвлекался от изучения Торы, обычно даже не спрашивал о здоровье детей и никогда не писал им письма. Никогда не занимал официальных постов, не был ни судьей, ни раввином, ни главой йешивы. Может возникнуть впечатление, что это была мрачная личность, но современники все дружно описывают человека, постоянно пребывавшего в светлом, приподнятом настроении.
Обычно Гаон делал свои пометки на полях изучаемых книг. В 1760 году он начал читать лекции группе выдающихся ученых-талмудистов. Владелец соседнего дома устроил у себя "молитвенную комнату", которая в дальнейшем превратилась в "бет-мидраш" Гаона. Многие из его учеников, в т.ч. Хаим из Воложина, записывали его высказывания, пояснения и толкования; сам Виленский Гаон обычно не записывал свои мысли.
К этому времени Гаон начал выражать свое мнение по ряду общественных вопросов. Его интеллектуальное и духовное влияние продолжало расти, и, согласно свидетельству современника, "никакая важная деятельность была невозможна без его ведома".
Гаон проявлял интерес к нерелигиозным областям знаний, хотя и видел в них лишь вспомогательное средство к пониманию сложных талмудических и галахических вопросов, и поощрял перевод на иврит трудов по естественным наукам, произведений Иосифа Флавия (полагая, что они могли помочь пониманию многих мест Талмуда и Мидраша, связанных с историей и географией Земли Израиля) и т.п. Однако Гаон ни в коей мере не был сторонником Просвещения, он был непримиримым противником Хаскалы, философии (вторгающейся, как он считал, в область Божественного) и светского образования как такового. В то же время он ратовал за реформу религиозного образования и противостоял превалировавшей в большинстве йешив того времени дидактике, основанной на казуистическом методе "пилпуль", являющемся усложненной системой схоластических споров.
Практически нет вопроса, касающегося иудаизма, на который Гаон не ответил трудами, заметками или комментариями, составляющими иногда целые книги. Ему приписывают авторство 70 сочинений, из которых более 50 были изданы посмертно, в т.ч. комментарии к Танаху, Талмуду, книгам Зоhар и Шулхан Арух.
Основой мировоззрения Гаона была концепция о вечности Торы. Он рассматривал малейшее пренебрежение (с его точки зрения) какой-либо деталью Галахи или одним из заветов Торы как удар по всему Учению в целом. Он настаивал на строгом соблюдении как духа, так и буквы Закона.
Виленский Гаон был величайшим знатоком Галахи. Десятки лет он занимался уточнением и объяснением так называемых темных мест Талмуда (в особенности Иерусалимского), проводя сравнительный анализ текста, часто основанный на грамматике и синтаксисе иврита и арамейского языка. Его отрицательное отношение к казуистической тонкости метода "пилпуль" также было связано с желанием выявить первоначальную редакцию различных мест Талмуда, а тем самым и Галахи. В комментариях к Мишне Виленский Гаон иногда отходил от заключения Гемары и объяснял "мишнайот" в соответствии с их буквальным смыслом.
В понятие Торы Гаон включал Зоhар и другие ранние каббалистические труды. Он и здесь уделял особое внимание уточнению текста. Его целью было объяснить каббалистические источники таким образом, чтобы устранить противоречия между ними и Талмудом. С такой же тщательностью он относился и к каббалистическим трудам Аризаля. Хотя Гаон уделял каббале значительное внимание, он был против того, чтобы отдавать ей предпочтение перед изучением Галахи. Высоко ценя Маймонида как галахиста, он сожалел, что тот дал себя свести с пути "проклятой философией".
С 1780 г. Гаон превратил свой бет-мидраш в ученый центр, куда стекались с разных концов Литвы и где под его руководством систематически изучали талмудическую литературу.
Существует множество рассказов о праведности Гаона. Рассказывают, что как-то служка начал красть деньги, которые община выплачивала Гаону. Тем не менее р. Элияhу не желал позорить человека и никому об этом не рассказывал. Когда жена через некоторое время пожаловалось, что детям нечего есть, Гаон посоветовал отвести детей к соседям во время еды — те уж, разумеется, дадут им поесть. Только когда служка серьезно заболел, он рассказал, что происходило.
Виленский Гаон мечтал переехать в Страну Израиля; и в 1783 г. действительно туда отправился. Он достиг Кенигсберга, откуда собрался сесть на корабль и отправиться в Страну Израиля. Перед отъездом он составил письмо своим домочадцам о праведном поведении, опубликованное под названием "Алим ли-Труфа". Там содержатся некоторые не совсем обычные рекомендации, в том числе, например, такой совет жене: "Молиться лучше дома, потому что в синагоге трудно удержаться от пустых разговоров и сплетен… И дочери лучше туда не ходить, потому что там она увидит новые красивые платья, будет завидовать людям, и придет домой, и начнет сплетничать". В середине дороги он передумал и решил вернуться домой. Ученики говорят, что в душе Виленского Гаона находился отблеск души Моше, который так же не смог попасть в Святую Землю.
Спустя десять лет после смерти учителя большая группа его учеников переехала в Святую Землю. Они составили общину "прушим", которая сыграла важную роль в заселении Страны Израиля и формировании "ишува". До сих пор в Иерусалиме и в Цфате сохранилось несколько синагог, где молятся по обычаям, установленным Виленским Гаоном.
Один из наиболее видных учеников Гаона, Хаим Воложинский, основал по инициативе своего учителя знаменитый Воложинский йешибот, сыгравший столь исключительную роль в распространении талмудических знаний. Другие ученики Гаона, Саадия, сын Натана, и Мендель из Шклова, основали талмудическую школу в Цфате в противовес духовному хасидскому центру, образовавшемуся в Тверии.
Своим учением и образом жизни р.Элияhу способствовал созданию типа "митнагеда" ("миснагида"), "литвака", характерного для культуры и ментальности литовско-белорусского еврейства.
Р.Элияhу умер в 1797 г. в Вильно. Он умирал с заповедью в руках (по случаю праздника Суккот он держал этрог и пальмовую ветвь).
Убежденный, конечно, в бессмертии души, Гаон при этом рассматривал смерть как трагедию. Он считал, что пребывание в физическом мире представляет собой очень большую ценность для души. Рассказывают, что он заплакал на смертном одре, а на вопросы удивленных учеников ответил: "В этом мире я могу, потратив немного денег, приобрести Грядущий мир, к примеру, купив цицит. В загробном мире — мире душ — все это невозможно..."
Правнуком Гаона был выдающийся русский книгоиздатель И.Ефрон.
2. Новый путь учебы
Виленский Гаон был создателем новых методов изучения талмудической мудрости.
Чтобы понять и оценить значение Гаона, необходимо принять во внимание, что в середине 18 в. изучение Талмуда в йешивах приняло наиболее застывшие формы, и своеобразный род богословской литературы, "пилпуль" (талмудическая схоластика), достиг крайних размеров. В талмудических школах ясное и логическое мышление было заменено головоломными софизмами, изумительными парадоксами; сухая бесплодная схоластика, лишенная твердого логического основания, превратилась в самодовлеющий культ, нечто вроде "искусства ради искусства". Даже знание еврейского языка и грамматики считалось преступной ересью; святотатством было утверждать, будто слова видоизменяются по каким-то правилам грамматики, когда над каждой буквой нагромождены груды чрезвычайно тонких хитросплетений. Даже Танах был в полном пренебрежении и его изучение считалось чуть ли не предосудительным.
Виленский Гаон выступил самым решительным противником "пилпуля", видя в нем бесплодную и весьма вредную, лишь "изгоняющую правду" умственную эквилибристику, взамен которой он старался внести порядок и методичность в изучение Талмуда. Он настаивал, что всякий текст: Мишну, Гемару, Мидраш — следует изучать в соответствии с тем, что в нем написано, а не пытаться, как тогда было принято, "подогнать" текст под другой текст. Иными словами, очень часто было принято пытаться понимать Мишну именно так, как написано в Гемаре. Р.Элияhу ввел правило, что Мишна существует независимо от Гемары и предшествует ей и, соответственно, "не обязана знать", что написано по ее поводу в Талмуде. У Гемары своя галахическая логика, и если она дополняет или убавляет Мишну, то это связано не столько с чтением текста, сколько с галахическими ходами самого Талмуда. То же верно и относительно Мидраша. Когда было нужно, Гаон, не колеблясь, интерпретировал до-талмудические источники вне зависимости от Талмуда и не боялся отменять какое-нибудь правило Шулхан Арух, если считал, что оно противоречит правильной интерпретации Талмуда.
Весьма крупное значение представляют исследования Виленского Гаона в талмудической письменности. В этой области он несомненно является новатором; ценность его исследований еще более увеличивается, если принять во внимание, что в его время критическое исследование исторических документов и в европейском ученом мире было еще в зачаточном состоянии. Всю силу своего ума и огромную эрудицию он направил на критическое изучение и исправление текстов обоих Талмудов, древних галахических сборников, Мидрашей и Зоhара, справедливо полагая, что многое неясное и противоречивое в древних источниках является следствием того, что в сохранившийся текст вкрались ошибки и искажения вследствие невежества или невнимательности переписчиков, а затем также наборщиков и издателей. Особое внимание Виленский Гаон обратил на наиболее искаженный и наименее исследованный текст Иерусалимского Талмуда.
Восстановление первоначального тектса, при отсутствии достаточного количества древних рукописных списков, предсталяло огромные, почти непреодолимые трудности. Гаон решил прибегнуть к сравнительному методу: текст, вызывавший сомнение, он сличал с текстом того же постановления во всех других имеющихся древних еврейских источниках. Относясь с благоговением к тексту книг, признаваемых им священными, Виленский Гаон проявлял крайнюю осторожность, и каждое вносимое им изменение текста являлось плодом продолжительных и утомительных изысканий; как передают его ученики, иная правка стоила ему ряда месяцев усидчивого труда. Убедившись же в правильности своего вывода, Гаон бесстрашно изменял текст, вычеркивал или переносил из одной главы в другую фразы и целые абзацы. Довольно часто лаконичной ссылкой или перестановкой слов Гаон разрушал груды накопившихся схоластических толкований. Свои глубокие и ценные разъяснения Гаон излагал в лаконичной форме, большей частью на полях самого исследуемого сочинения.
В результате, перу Виленского Гаона принадлежит серия работ, связанных с текстологическим анализом первоисточников, в том числе и каббалистических. Многие из внесенных им в Талмуд текстологических исправлений, прояснивших смысл многих текстов наиболее раннего периода, впоследствии нашли подтверждение во вновь обнаруженных рукописях.
Точно так же, Виленскому Гаону принадлежит существенная реформа системы детского еврейского образования в Литве (при том, что в этой области он мог влиять только своим авторитетом, а не высокой занимаемой им должностью). Если до него в Литве было принято сажать мальчиков сразу за Талмуд, пропуская все остальные дисциплины и полагая, что тот, кто учит Талмуд, узнает и Писание, и Мишну, — то р.Элияhу восстановил классический порядок обучения: обучение начинается с Торы, затем изучается все Писание, потом Мишна, и только потом Талмуд.
При этом Виленский Гаон считал все ветви учебы единым целым. Мишна — проистекает из Торы, а Гемара — дополняет Мишну, итог последней подводят комментаторы. Все это единое целое, и поздние авторитеты в комментарии к Талмуду дополняют Тору. Более того, Виленский Гаон считал, что Открытая часть еврейского учения и Тайная его часть — также не противоречат, а дополняют друг друга, ведь все они даны одним Всевышним. Здесь Виленский Гаон делал следующий шаг: он считал, что светские науки также необходимы при изучении Торы: "Если человек невежда в светских науках, он в сто раз больший невежда в Торе, ибо Тора и наука идут рука об руку". Он положил начало новой школе переводов на иврит книг, посвященных светским наукам. Его ученик р.Барух из Шклова перевел на иврит Эвклида, а своему сыну он жаловался, что мечтает увидеть перевод Иосифа Флавия на иврит — ради того, чтобы лучше понимать Талмуд.
3. Борьба с хасидизмом
Сам Виленский Гаон был каббалистом и считал изучение Тайного Учения важнейшим пунктом в учебе Торы; но в каббале его интересовал только мировоззренческий аспект. Будучи знатоком каббалы высочайшего уровня, он, однако, всегда был противником амулетов и магических обрядов. Ученики рассказывают, что время от времени к Гаону приходили всякого рода бродячие чудотворцы, обещая посвятить того в магические тайны. Всех из Гаон выгонял с порога.
Ничего удивительного нет в том, что Виленский Гаон встал в оппозицию к хасидизму. На первых шагах своего развития хасидизм отличался практической мистикой: мы регулярно сталкиваемся с рассказами об амулетах, об изгнаниях чертей и т.п. Кроме того, еще была жива память о такого рода движениях, как саббатианское и франкистское. Ведь лишь несколько позже хасидизм ушел с дороги практической каббалы. Но поначалу любая школа, которая обращала существенное внимание на экстатическую сторону жизни, тем более замешанная на каббалистических идеях, не могла не вызвать серьезного противодействия. В 1781 г. и еще раз в 1796 г. Виленский Гаон издал "херем" (отлучение) на хасидов, запрещая "верным евреям" вступать с ними в деловые отношения или в брак. В результате деятельности Виленского Гаона хасидам был закрыт вход на территорию Литвы, и поэтому, в отличие от Украины и Польши, в Литве хасидизм не распространился.
Впрочем, как всегда это бывает, во время борьбы обе стороны перешли все возможные границы дозволенного. Речь, естественно, идет не о раввинах и не о лидерах, а о функционерах вокруг них. Стороны обменивались проклятиями и доносили друг на друга властям. В результате восточно-европейское еврейство раскололось на две принципиально различные группы: хасиды и их противники — "миснагиды" — "противники (хасидизма)". В литературе часто встречается упоминание, что миснагиды выступали против Каббалы. Это не верно: и Виленский Гаон, и практически все его ученики были каббалистами. Но миснагиды всегда были несколько более элитной школой, точнее направленной на элитарность, в том смысле, что идеалом человека для них являлся ученый талмудист. Хасидизм же — более народное учение, видящее идеал не в учебе, а в образе мыслей и действий человека. Правда, постепенно миснагиды сумели перенять у хасидов некоторый народный стиль; так, знаменитый Маггид из Дубно с его притчами является примером "близкого к народу" миснагида.
Острая борьба между хасидами и миснагидами длилась около 50 лет, потом стороны поняли, что уничтожить противника не удается, и помирились. Постепенно они начали перенимать друг у друга различные подходы, так что в наше время раскол в общем-то сошел на нет, хотя никакого решения на эту тему не было принято. Впрочем, определенные (иногда довольно значительные) различия между ними сохранились и сегодня. Хасиды учат Талмуд так же, как и миснагиды, да и сами миснагиды довольно активно читают книги некоторых классиков хасидизма.
4. Некоторые поучения
Гаон говорил о том, что даже среди великих Мудрецов есть люди, которые не могут оторваться от галута. У них, естественно, есть различные соображения, которыми они пытаются оправдать свою позицию; однако в действительности мы имеем здесь дело с грехом разведчиков, которых Моисей послал исследовать Землю Израиля и которые отказались войти в нее. И поэтому правильное место еврея — в Земле Изариля, а желание оставаться в галуте есть величайший грех.
Вот пример поучений Гаона относительно непорядочно ведущего себя верующего еврея:
"Тора для души человека — как дождь для земли: дождь заставляет расти помещенное в почву семя, производя как полезные, так и ядовитые растения. Также и Тора помогает тем, кто стремится к самосовершенствованию, но увеличивает несовершенство тех, кто остается в диком состоянии" (Комментарий к Мишлей/Притчам, 24:31 и 25:4).