МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр| МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр |
Учебные курсы по иудаике |
Лекция 7. О пределах почитания родителей
1. О пределах почитания родителей
2. Определение понятий «почитание» и «страх»
3. Почитание родителей – за чей счет?
4. Галахические постановления и комменарии
Глоссарий
Список контрольных вопросов1. О пределах почитания родителей
(ДАФ 31 – алеф) Спросили у рава Улы, до каких пределов почитание отца и матери? Сказал им: идите и посмотрите, что сделал один нееврей в Ашкелоне, звали его Дама бен-Нетина. Однажды мудрецы хотели заключить с ним сделку на сумму 600 тысяч, а ключ находился под подушкой у его отца, (надо понимать, что отец спал), и он не стал его беспокоить. Сказал рав Йеhуда от имени Шмуэля.
Спросили у рабби Элиезера, до каких пределов почитание отца и матери, тот же самый вопрос, только заданный другому мудрецу. Сказал им – идите и посмотрите, что сделал один нееврей по отношению к своему отцу в Ашкелоне. И звали его Дама бен- Нетина. Хотели мудрецы купить у него камни для эфода на сумму 600 тысяч, рав Каhана говорит – на 800 тысяч, (очевидно, потерялись некоторые камни из нагрудника первосвященника, а это предмет необычайно важный). И ключ хранился под подушкой отца, и он не стал его беспокоить.
На следующий год, продолжает рав Йеhуда эту историю, Всевышний вознаградил его (дословно – дал ему награду). У него в стаде родилась красная корова. Пришли к нему мудрецы Израиля, и он сказал им: "Я знаю про вас, что если я запрошу с вас все богатства на свете, вы дадите мне их. Но я прошу с вас только ту сумму, которую я потерял, почитая отца". Вот такой сказочно благородный нееврей.
И сказал рабби Ханина по этому поводу: " И если тому, кому не заповедано, и он делает – так , то тому, кому заповедано, и он делает – во сколько же раз больше!"
Когда пришел рав Дими, он сказал: однажды он был одет в праздничные, расшитые золотом одежды, (кто он? По-видимому, это наш герой Дама бен Нетина, нееврей из Ашкелона) и сидел среди великих людей Рима, и пришла его мать, сорвала с него эти одежды, стала бить его по голове и плевать ему в лицо. А он сидит в почетном президиуме.И он не стал стыдить ее.
Учит Авими, сын рабби Абаhу: бывает, что человек кормит отца нежными цыплятами и сживает его со свету, а бывает, что он заставляяет его молоть на мельнице (это была очень тяжелая работа) (Даф 31-бэт) и приводит его к жизни в грядущем мире. Здесь прямо не рассказывается, как реализуются эти противоположные случаи, но, например, из Иерусалимского Талмуда нам известны образцы того, как бывает, когда человек кормит отца своего нежными цыплятами и сживает его со свету, например, старый отец получает такой деликатес и говорит: Сын, где ты достаешь таких чудесных цыплят? Сын отвечает: Слушай, старый!. Тебе дали, ешь и помалкивай. Это пример того, как он не только нейтрализует всю нежность этой пищи, но и оказывает ровно противоположное действие. Старику важнее может быть, чтобы ему сказали человеческое слово, чем то, что ему дали деликатесную пищу.
А что значит: он заставляет отца своего молоть на мельнице? Надо понимать реалии. Бывало, что правитель объявлял трудовой набор: детей и всех пожилых людей, которые не заняты на работе при доме, мобилизовать на царские работы. Эта работа тяжелая. И услышав о таком, заботливый сын говорит отцу: Ты, отец, постарайся собраться с силами, пойди работать на мельницу, они увидят, что ты работаешь, и не загонят тебя на эти повинности, отцу трудно – он должен преодолевать свою немощность, тем не менее, лучше сделать усилие, чем оказаться в этих трудовых лагерях. Вот это две картинки, которые показывают очень важную сторону проблемы Почитание родителей – дело не только этикета. И не просто потраченного времени, может быть, сын этих цыплят заработал кровавыми трудовыми мозолями, а теперь этот старый, ему еще нудит. Помалкивал бы. Можно понять состояние сына. Но он делает страшную вещь – нарушает абсолютно и полностью почитание отца, если он дает ему хорошую пищу, сопровождая ее кислой миной и неласковыми словами.
Дальше Гемара переходит к описанию примеров почитания родителей мудрецами Израиля. Сказал рабби Абаhу: вот например, мой сын Авими исполнил заповедь почитания – это не сын хвалит себя. А его отец говорит, что сын его действительно почитал как надо. У Авими было пятеро сыновей, которые уже получили раввинскую смиху (не просто взрослые, но сами уже ученые в Торе мужи) при жизни отца его (т.е. дедушки этих сыновей). Он никому не уступал чести открыть старому отцу дверь. И когда приходил рабби Абаhу и звал у ворот, он торопился к выходу, говорил: да-да. (Не волнуйся, слышат, идут), пока не доходил до него.
Однажды сказал рабби Абаhу своему сыну: принеси мне попить. Пока тот ходил за водой, отец заснул. Что делать? Тот наклонился над ним, и стоял до тех пор, пока отец не проснулся.
Нам уже трудно представить себе нечто подобное. Конечно, он мог уйти и прислушиваться. Но ведь тот заснул, выразив перед этим желание попить, значит, когда он проснется, он будет испытывать сильнейшую жажду. Оставить стакан с запиской? Но, может быть отец не увидит (старый человек). Все рациональные предложения интересны и допустимы, но согласитесь, что в этой безыскусной сценке нам показывают некоторый шедевр почитания родителей.
Другой случай: у рабби Тарфона была мама. Всякий раз, когда она хотела взобраться на ложе (высокое), он наклонялся, она на него вставала и взбиралась на ложе. Когда она хотела спуститься, он снова наклонялся и она спускалась по его спине. Рабби Тарфон – это величайший мудрец, старейший тана своего поколения, невиданный богач, но у него был случай лично почитать мать – в этом все дело.
Он пришел в бейт-мидраш и рассказывал об этом в похвалу себе. Сказали ему: ты не дошел еще и до половины почитания. Было ли такое, чтобы она бросала при тебе кошельки в море и ты не стыдил ее!!
Рав Йосеф, когда только слышал звук шагов своей матери, говорил: встану перед приближающимся божественным присутствием, Шхиной...»
Сказал рабби Йоханан: счастлив тот, кто их никогда не видел. (Это позднее использовал, вольно или невольно, Шолом Алейхем: «мне хорошо, я сирота»). Рабби Йоханан – когда его мать забеременела им, умер его отец, а когда мать его родила, умерла она.
И точно так же – Абайе. На это спрашивает Талмуд: разве? А ведь сказал Абайе «сказала мне мама?» И разрешает это противоречие так: это была та, которая его вырастила.
У рава Аси была старая мама, она сказала ему: я хочу украшений и драгоценностей – сделал ей. Сказала: хочу мужа. Он ответил: поищем тебе. Сказала: хочу мужа, который был бы таким же красивым, как ты. Оставил ее и ушел в Эрец-Исраэль.
Это не только сипурим. Это Галаха. Мы учим отсюда, что человек обязан почитать родителей, даже если они повредились в рассудке. Но при этом есть некоторый предел: если он видит, что с ними невозможно сладить, он не обязан всю свою жизнь пустить на смарку. Он должен оставить их в условиях, где о них будут заботиться; если это стоит денег – обеспечить их деньгами. В наших условиях – это значит найти «Бейт авот». Если родители настолько повредились в рассудке, что с ними дома невозможно сладить, то ребенок не обязан терпеть это дома, а должен позаботиться о них другим образом. Это Галаха.
2. Определение понятий «почитание» и «страх»
(Даф 31-бэт, внизу) Барайта. Танаим задают, наконец, после долгого обсуждения, вопрос, с которого, по нашей привычке к организованным учебникам и научным текстам, надо было бы начинать. Талмуд долго обсуждает, до каких пределов доходит почитание, кого нужно больше бояться. И пока мы еще не выяснили, что такое почитание и что такое страх. Теперь, наконец, этот вопрос задан. Что такое почитание и что такое страх? На это барайта отвечает. Страх: не стоит на его месте, не сидит на его месте, не опровергает его слов и не выносит решения по поводу его мнения. Это, конечно, требует объяснения. Если у отца есть обычное место, его постоянное место за столом, то сын не имеет права сесть на это место без разрешения отца. И даже если у отца есть место, где он стоит, не просто стоит во время прогулки, а, например в синагоге, где он молится, в каком-нибудь совете, где он с важными людьми обсуждает дела, – если это обычное место отца, где он стоит, сын не имеет права становиться там, чтобы не создалось впечатление, что он себя считает столь же важным, сколько отец.
То, что он не опровергает его слов, тоже требует разъяснения, но в принципе это понятно. Сын не имеет права сказать отцу: «Ты сказал неправду», или «ты сказал неверно». Все, что он может сделать, если он не согласен, это в форме вопроса поставить трудность на то, что сказал отец. Отец сказал так, а есть такое-то утверждение, с которым, вроде бы, никто не спорит; как это совместить? и т.д. Т.е. в форме вежливого вопроса – пожалуйста. Наконец, «ло махрио» – т.е. он не выносит своего вердикта, своего решения по поводу спора, в котором участвует отец. Это значит, что он не только не имеет права сказать: «Я думаю, что отец не прав». Но он не имеет права сказать: «Я думаю, что отец прав», пока его не пригласили выступить. Сиди и молчи. Впрочем, если у него есть аргумент против оппонента отца, то позднейшие авторитеты считают, что он может привести аргументы. Не в смысле вынесения решения, а в смысле того, что он приводит какое-то авторитетное высказывание из признанного источника. Впрочем, тут есть множество тонкостей.
Почитание: кормит и поит, одевает и укрывает, встречает и провожает. Мы видим, что это две заметно разные области, и нам надо задуматься над тем, как себе представить не просто в виде перечисленных пунктов, а в чем суть, чем различаются обязанности, входящие в круг почитания, и обязанности, входящие в круг боязни. Почитание – это обязанности, довольно обременительные, делать так, чтобы родителям было комфортнее: кормить, одевать, встречать, провожать. Т.е. вы их должны ублажать физически и морально. Бояться отца и матери – это, прежде всего, не делать чего-то: не сядь на его место, не встань на его место. Нельзя перечить, вмешиваться в разговор. Страх, о котором мы сказали, точнее было бы перевести, как трепет. Он не только боится наказания, он с почтительным трепетом относится к тому, кто его породил на свет. (Это не имеет никакого отношения к тому, насколько заботливы родители, сколько хорошего они сделали, насколько они умны, благородны, праведны. Обязанность вытекает из одного того факта, что они породили меня на свет.)
3. Почитание родителей – за чей счет?
А. Спор амораим
(Даф 32-алеф) За чей счет он почитает родителей? Он одевает, кормит, поит – это все прекрасно. А кто платить будет? Рав Йегуда сказал: за счет сына. Другой амора, рав Натан бар-Ошайя, сказал: За счет отца. За счет отца – это значит, что, если отец говорит: «Покорми меня», то сын говорит: «с удовольствием, но дай денег». Передали указание мудрецы раву Ирмии, а некоторые говорят – сыну рава Ирмии: как тот, кто сказал – за счет отца. Т.е. мудрецы на запрос – рабби Ирмии или его сына – ответили, что следует действовать по тому мнению, что он почитает за счет отца. Как должна быть Галаха?*
Есть правило, что когда один спорит против многих, то Галаха устанавливается по мнению многих. Но иногда бывает так: мудрецы говорят так-то, а такой-то мудрец сказал так-то, и Галаха – по его мнению, потому что, оказывается, есть еще многие, которые считают как он. Поэтому мы заранее не может полагаться на одну только формулу, а сейчас проследим обсуждение в Талмуде.
Б. Первая трудность – из параллели с почитанием Бога
«Мейтивей» – это слово обозначает «отвечают». По своему простому значению «мейтивей» – от «леашив», отвечать. «Тав» в арамите соответствует «шин» в иврите. Что значит «отвечать»? Это значит, что, если ты согласен и говоришь: «О, как это верно!» – помолчи. Человеку дан Божественный дар артикулированой речи, как говорил профессор Хиггинс, не для того, чтобы он произносил тупые, соглашательские фразы. Если ты отвечаешь, то ты ставишь трудность, ты не согласен с тем, что сказано. Поэтому «мейтивей» – это служебное слово, это оператор, который обозначает, что сейчас идет трудность. У нас есть два мнения: за счет сына и за счет отца. И сейчас мы услышим довод, который направлен против одного из этих двух мнений. Какого – мы должны будем сообразить.
Сказано: «почитай отца своего и мать свою». И сказано: «почитай Господа из своего достояния». Как там – с ущербом для кошелька, так и тут – с ущербом для кошелька. Декларации о том, как ты горячо любишь Всевышнего, недостаточно, а ты должен раскошелиться. Если мне Тора дала заповедь семь дней сидеть в шалашах, то я обязан купить фанеру, доски, пальмовые листья, я должен построить. Если мне сказано: «И повяжи их в знак на руку твою, и будут в качестве тотафот между глазами твоими», я должен пойти и купить тфилин, которые стоят больших денег. Т.е. я должен почитать Бога, тратя свои кровные деньги на то, чтобы исполнять заповеди. Если аналогично мне велено почитать родителей, я должен это делать тоже с расходами**. Для чьего мнения эта барайта является трудностью и в чем эта трудность заключается? Если ты сказал – за счет отца, так что меняется от того, что он потратит на то, чтобы его покормить? Все равно он тратит не свое. Где же здесь ущерб для кошелька? Барайта здесь восклицательный знак ставит на том, что равенство между обязанностью почитать Бога и родителей – в том, что человек должен раскошелиться на это. А если ты сказал: за счет отца, в чем же твой ущерб для кошелька? Поэтому это трудность на мнение рава Натана: в чем же ущерб для кошелька? Как ее решить? Тратит свое время, в которое он мог бы работать. Вот что значит «битуль млаха». Кто «он» – вы должны понимать по контексту. Это тот, чей ущерб для кошелька мы «пытаемся найти». Мы говорим, что сын обязан почитать отца. За чей счет? Нам рав Натан сказал – за счет отца. На его мнение ставят трудность: но ведь барайта сказала, что почитание отца должно так же, как почитание Всевышнего, сопровождаться ущербом для кошелька. А что же ты, сын, теряешь, если ты на все эти расходы берешь из отцовского кошелька? Ответ: это верно, но он не обязан выкладывать своей звонкой монеты, а он обязан прислуживать отцу и терять время, которое он мог бы потратить на то, чтобы заработать. И тем самым, даже при отсутствии прямого ущерба для кошелька, имеется косвенный ущерб, и этот принцип оказывается ненарушенным.
В. Законы о труме и десятинах. Вторая трудность – из барайты о десятине бедных
Ставится новая трудность. «Та шма» – это оборот, необычайно распространенный в Талмуде. В переводе на нормальный иврит это «Бо шма», или по-русски – «Приходи, послушай». Этот служебный оборот употребляется при обсуждении двух конкурирующих точек зрения, когда приводится довод в пользу одной из них или против одной из них. Тогда в связи с приведением очередного довода (а их может быть целая вереница) говорится «та шма» – послушай, т.е. пойми отсюда. Талмуд приводит нам новую барайту. Двое братьев, двое компаньонов, отец и сын, учитель и ученик выкупают друг у друга вторую десятину и кормят друг друга десятиной бедных. Конец барайты.
Информация для размышления. Что такое вторая десятина, и что такое десятина бедных? Закон таков. Урожай, выращенный в Земле Израиля, хозяин, который его вырастил и собрал, не имеет права потреблять и даже вносить его в дом для хранения – прежде, чем отделит от него некоторые определенные части, и эти части вот какие. Первое, что должно быть отделено хозяином от своего урожая, – это часть, которая называется трума. Трума – это слово, происходящее, по большинству мнений, от корня «леhарим» = поднятье (не столько в физическом смысле, сколько в духовном): ты от продукта, который вырос из земли, берешь и отделяешь своей рукой и делаешь отделенное из будничного священным. Этот продукт приобретает святость, и ты обязан отдать это коhену. Сколько, какая часть продукта должна быть отделена? Из Торы нет размера. Если я взял одно зернышко и отдал коhену, то я по закону Торы исполнил обязанность. Но мудрецы установили нормативы. А именно – если я щедрый, то я обязан отделить 1/40 часть, т.е. 2,5 процента, если я средний, то 1/50, а если я скупой, то 1/60. Поэтому вы должны по шкале внутренних градаций себя определить и соответствующую часть отделить. Если Всевышний сделал меня скупым, то я обязан отделять 1/60.а больше не обязан. А если Он сделал меня щедрым, я обязан отделять 1/40.
После того как я отделил эти, грубо говоря, 2 процента урожая, я от оставшегося отделяю 1/10 часть, и это называется «маасер ришон», т.е. первая десятина. И эту первую десятину я обязан отдать левиту. Какому коhену я отдаю труму и какому левиту я отдаю первую десятину – решаю я. Это не мое, я обязан это отдать соответственно коhену и левиту. Но какому коhену и какому левиту, решаю я, я как бы распорядитель этого фонда. Десятая часть от оставшегося – это, если осталось 98 процентов, я отдаю 9,8 процента от первоначального урожая левиту. От оставшегося я отделяю еще 1/10 часть, т.е. это уже около 9 процентов от первоначального урожая. И эта десятая часть в одни годы называется «вторая десятина», а в другие годы – «десятина бедных». У нас есть семилетний цикл, только что закончился седьмой «субботний» год. В субботний год ничего не отделяется, ни трумот, ни маасрот, потому что в субботний год все бесхозное, все одинаково принадлежит хозяину, остальным людям, птицам, зверям. Там нечего отделять. Из остальных шести лет этого цикла я в третий и шестой год отделяю десятину бедных, а в остальные четыре года отделяю десятину вторую. Так вот, закон: вторая десятина – мне, хозяину. Она идет мне, я обязан ее взять, принести в Иерусалим и там, в чистоте и святости, потребить ее в праздники. Но имеется в виду Иерусалим, когда он отстроен, когда есть Храм. Сейчас, даже если я доставлю свой урожай в Иерусалим, я не имею права его в этом качестве есть.
Что с ним делать? Вторую десятину можно выкупить. Она обладает святостью, я могу ее продать, и тогда святость переходит с продукта на деньги. Я эти деньги храню, и, когда я поднимаюсь в Иерусалим в праздники, я на эти деньги покупаю то, что захочу из еды. Т.е. я употребляю это более удобным способом, потому что, если я вырастил свое зерно или какой-нибудь еще менее удобный продукт, собрал тонну зерна, и у меня осталось второй десятины около 90 кг зерна, то плестись с этим грузом в Иерусалим – не самое большое удовольствие. Поэтому удобнее продать это, деньги взять в руку и там купить все, что я захочу. Закон таков. Если я продаю это другому, то я продаю по рыночным ценам и храню деньги, они обладают святостью. На них перешла святость продукта. Если же я выкупаю сам у себя, это тоже можно, но, поскольку человек устроен так, что он наровит иметь два набора гирь – одни для покупки, другие для продажи (Тора знает эту природу человека и говорит: «чтобы не было у тебя двух гирь»), когда я сам у себя выкупаю, то я сам себе продам по льготной цене, мивцу объявлю. Поэтому закон говорит, что я могу сам у себя выкупить, но при этом я должен добавить «хомеш», пятую часть. Я плачу рыночную цену и добавляю пятую часть, т.е. 25 процентов от основной цены.
Итак, ситуация такова. У меня есть продукт, который обладает святостью. Мне его неудобно или невозможно доставлять в Иерусалим, где только и можно его употребить. Я имею возможность его продать и перевести его святость на деньги. Если у меня нет рынка, или нет никого, кому можно продать, или мне не хочется хранить его, потому что я сейчас нуждаюсь в том, чтобы его есть, мне разрешили продать самому себе, но добавить пятую часть. Без этого я не имею права это съесть. Это не мое, это обладает святостью и принадлежит мне только в ситуации, когда я буду в Иерусалиме. Я откладываю это в свой фонд того, что я буду потреблять на более высоком уровне. Я могу угощать в Иерусалиме на эти деньги кого захочу, но – в Иерусалиме. Можно обменяться с соседом, братом, отцом. Сказано в нашей барайте: два брата, отец и сын выкупают друг у друга. Т.е. я могу выкупить (если мы обменяемся, то в этом нет ничего интересного, потому что святость осталась в продукте, а здесь нужны денежные отношения: я у тебя куплю, а ты у меня купишь, и святость переходит на деньги).
Что делать, если продукт испортится ко времени моего похода в Иерусалим? Это частный случай ситуации, когда мне стоит продать и перевести святость на деньги. В нашей ситуации, когда возможность похода в отстроенный Иерусалим находится в неопределенном будущем, все изменяется и нам разрешают выкупать вторую десятину за символическую цену, потому что – что потом делать с этими деньгами, обладающими святостью? Мы реально исполняем сегодня эту заповедь так. Мы отделяем труму и отделяем первую десятину. Эту труму мы не может отдать коhену, потому что все в состоянии нечистоты и коhен не может ее есть. Поэтому мы ее заворачиваем и ждем, пока она испортится. Вторую десятину мы отделяем и выкупаем за самую мелкую монету. И потом эту монету уничтожаем или выкупаем горсточкой сахара, который сжигаем вместе с хамецом.
Этот вопрос не является частью нашего курса, но мы должны, изучая Талмуд, определить все понятия, с которыми работаем. Иначе мы не поймем обсуждения. Так вот, в той части нашей барайты, которая говорит о второй десятине, даже близкие родственники имеют право друг у друга выкупать эту вторую десятину без добавления хомеша (а если я сам у себя выкупаю, я должен добавлять хомеш, пятую часть). Обращаю внимание, что пятая часть – это 25 процентов. Закон, сформулированный барайтой относительно второй десятины, мы поняли. Если ты выкупаешь сам у себя, ты должен добавлять хомеш. Если ты выкупаешь у любого, даже близкого родственника, ты не должен добавлять, выкупаешь нормально. То же самое – с десятиной бедного (это – то, что отделяется в третий и в шестой годы). По количеству это то же самое, что и вторая десятина, но это принадлежит другому множеству людей. Это теперь не я должен съесть в Иерусалиме, это не обладает святостью и принадлежит всем бедным. Каким бедным я дам – это я решаю. Наша барайта говорит, что отец и сын могут друг другу скармливать десятину бедных. Эта барайта будет использована в качестве трудности для одного из спорящих мнений.
Барайта говорит, что сын может кормить отца из десятины бедных. И если ты говоришь – за счет сына, то получается, что он выплачивает свои долги из чужого кармана – из того, что принадлежит бедным? Десятина бедных принадлежит бедным, и если сын обязан кормить отца за свой счет, то он не может вынуть из моего кошелька и сказать: получи. Он должен сам раскошелиться. Ответ на это: это требуется только для избытка, т.е. до какого-то минимума, по этой версии, он обязан кормить его из своих денег, а выше прожиточного минимума, если он хочет, чтобы отец имел к хлебу еще и масло, то, поскольку это выходит за пределы прожиточного минимума, он может добавить из десятины бедных, если ни у него, ни у отца нет своих денег.
Итак, трудность состояла том, что наша барайта, согласно которой сын может кормить отца десятиной бедных, противоречит мнению, что сын кормит отца за свой сыновний счет. Это, казалось бы, опровергает первое мнение. Но его защитник находит выход из этой трудности. Он говорит: их можно согласовать, если понимать последнюю барайту в более узком смысле: что не вообще все он может давать отцу есть из десятины бедных, а только то, что превышает необходимый минимум, который, по этому первому мнению, и составляет обязанность сына.
Тогда, продолжает Талмуд, если так, так об этом же сказано в другой барайте: сказал рабби Йеhуда: придет проклятие на того, кто кормит своего отца из десятины бедных. Если отец бедный и ты накормил его из десятины бедных, тебя никто не может потащить в бейт-дин. Ты не нарушил закона. Но рабби Йеhуда говорит: придет проклятие на того, кто так поступает. И если он только добавляет из десятины сверх минимума, то что от этого меняется? На каком основании сын подлежит проклятию, если он уже обесчестил отца по необходимой норме за свой счет? И отвечает на это так: Все равно это позорный поступок. Для отца унизительно, если сын дает ему из десятины бедных. Конечно, имеется в виду: если сын сам не бедный и может добавить из своих средств. Если сын бедный, то нет вопросов: среди претендентов на подарки бедным на первом месте – те бедные люди, которые являются самыми близкими его родственниками.
Таким образом, мнение рава Йеhуды не обязательно противоречит приведенным барайтам – при определенном понимании, их удается согласовать. Тем самым, попытка опровергнуть это мнение не удалась.
Г. Третья трудность – из барайты о выброшенном кошельке
Очередной довод, который вводится тем же оборотом «та шма». Приводится барайта: Спросили у рабби Элиэзера: До каких пределов должно доходить почитание отца и матери? Ответил рабби Элиэзер: Вплоть до того, что отец возьмет кошелек, выбросит его в море в присутствии сына, и тот не будет его оскорблять. Конечно, если кошелек худенький, большой ценности не представляет, то, может быть, и огорчаться не стоит. Но имеется в виду кошелек, который наполнен содержимым. Отец выбросил в море кошелек, и сын не имеет права его оскорблять. На чью точку зрения это может быть трудностью? Талмуд рассуждает так.
И если ты говоришь: за счет отца, то что меняется для сына от того, что отец выкинул кошелек? Теперь мы видим, что это высказывание рабби Элиезера приводится как трудность на мнение рава Натана бар Ошайи***.
Раши объясняет эту трудность следующим образом. И если ты говоришь, что почитание отца сыном, требующее ущерба для кошелька, – целиком за счет отца, то получается, что тот кошелек, о котором говорит рабби Элиезер, – отцовский. И что изменяет [для сына выбрасывание его], чтобы он стал его стыдить?
Тарцан (тот, кто ищет выход из трудности) говорит: Речь идет о сыне, который рассчитывает наследовать отцу, и ему не все равно, что из его наследства выбрасывают кошелек.
Итак, ни одна из трех предпринятых Талмудом попыток, не привела к исключению одного из двух высказанных мнений. Какое же из этих мнений должно быть принято в качестве hалахического постановления? Указание на это мы можем получить из того, что 1) Талмуд приводит решение мудрецов, которое относится, по-видимому, к самому началу эпохи амораим, и нигде не упоминает о противоположном постановлении; 2) разрешив последнюю трудность на мнение рава Натана бар Ошайи, Талмуд переходит к обсуждению других вопросов – из чего можно понять, что это мнение и является принятым. Тем не менее, мы не можем полагаться полностью на эти соображания, а должны обратиться к поским, которым принадлежит авторитет вынесения hалахических постановлений.
Сноски*) Вопрос: не пытаемся ли мы решать проблему, которая является интуитивно ясной в каждой семье? Ответ. Норма существует для ситуаций, которые отклонились от нормальных. Когда я говорю, что каждой семье интуитивно ясно, что все друг о друге заботятся и каждый готов вынуть последний грош, чтобы помочь другому, то я занимаюсь счастливым благополучным случаем и отказываюсь признать, что бывают ситуации, когда между родителями и детьми бывают материальные проблемы и даже судебные разбирательства, кто кому сколько должен. Есть нормы, которые определяют, как я обязан поступать по черте закона, и никто меня не заставляет до нее опускаться. Черта закона существует для того, чтобы в ситуации, когда у меня не благодушное и радостное положение, знать, где лежит абсолютная граница. Вопрос – об обязанности. Конечно, приятно думать, что поголовно во всех семьях, по крайней мере в нашем народе, ситуация настолько благополучна, что здесь нет никакой проблемы. Моему отцу нужно пойти к протезисту и за несколько тысяч шекелей или долларов заказать себе новые челюсти, а сыну нужно как раз купить автомобиль, и у него нет никаких проблем решить все это? Все ясно? Какая же тут ясность? Это жгучий вопрос жизни. Все друг о друге заботятся, до тех пор пока у нас проблема не выходит за границы некоторой нормы. А когда у нас жемчуг мелок, тогда проблема становится суровой. А в другую сторону – бывали голодные годы, когда люди съедали своих детей. Поэтому невозможно полагаться на одну лишь интуицию, закон служит оградой, к которой лучше не подходить.
Назад**) Вопрос, какого возраста сын, безусловно, очень важен. Естественно, что речь идет только о взрослом сыне, потому что, пока сын маленький, отец обязан его кормить. И пока сын не повзрослел, он вообще не является субъектом каких-либо обязанностей из Торы. Но неужели маленький ребенок пяти или десяти лет не обязан почитать родителей? Родитель обязан научить ребенка почитать родителей, а ребенок маленький, будучи маленьким, никому ничем не обязан.
Назад***) Если для сына является испытанием не рассердиться, значит, естественно ожидать, что он рассердится. Для макшана (того, кто ставит трудность) представляется очевидным, что в рассматриваемой ситуации сыну не с чего было бы сердиться, если бы он был обязан кормить отца за свой сыновний счет. (Опираясь на это, нам предстоит уточнить основные параметры ситуации, и, прежде всего, – чей был кошелек?)
Назад4. Галахические постановления и комменарии
РаМБаМ, книга Судей, законы о мамрим, гл. 6, hалаха 3
В чем состоит страх и в чем – почитание?
Страх: не стоит на его месте, и не сидит на его месте, и не опровергает его слов и не выносит решения по поводу его слов, и не имеет права называть его по имени – ни при жизни, ни после смерти, а говорит «отец мой, учитель мой». Если имя отца или имя учителя совпадает с именем других, изменяет их имя. Мне представляется, что последнее требуется только в случаях редкого, не общеупотребимого, имени; но в случае обычных, распространенных в народе, имен – как Авраам, Ицхак и Яаков, Моше и подобных им, на любом языке и в любое время – называет ими других, в его отсутствие, и в этом нет нарушения.
В чем состоит почитание? Кормит и поит, одевает и укрывает – за счет отца; а если у отца нет денег, а у сына есть, то его принуждают, и он кормит отца и мать в соответствии со своими возможностями; и провожает и встречает и прислуживает ему во всем, в чем слуги прислуживают господину; и встает перед ним – так же, как он встает перед своим учителем.
Там же, hалаха 7.
До каких пределов – почитание отца и матери? Даже если они взяли его кошелек с золотыми и бросили при нем в море – не имеет права стыдить их и доставлять им страдания и сердиться на них, а должен принять постановление Писания и смолчать.
Арбаа Турим, Йоре Дэа, симан 240
А то,что он кормит и поит его – это за отцовский счет, если у него есть, а давать из своего сын не обязан; если же у отца нет, а у сына есть, то его принуждают и он кормит отца насколько может; а если у сына нет, то он не обязан побираться, чтобы кормить отца, но обязан почитать его, ухаживая за ним – несмотря на то, что, ухаживая за ним, он упускает возможность заработать и будет вынужден побираться.
Бейт Йосеф (там же) …постановили РИФ и РОШ и тосафот – по мнению того, кто сказал: за счет отца, и пишут, что так же постановили в Шеилтот, и так же – РаМБаМ.
Объясняется это, по-видимому, тем, что рав Йеhуда – один против рава Натана и мудрецов, постановивших как он; и, кроме того, поскольку они постановили так для практического исполнения, то этого мнения мы и придерживаемся.
Арбаа Турим (там же)
И до каких пределов – почитание? Даже если взял кошелек, полный денег и бросает его в море при нем, не имеет права его позорить. И написал РаМБаМ: даже если бросил кошелек сына в море. И РИ объяснил, что в соответствии с постановлением, что не обязан почитать его за свой счет, безусловно, если бросил кошелек сына, тот может воспрепятствовать ему, – но речь идет о кошельке отца, и он не может его стыдить с целью воспрепятствовать ему, несмотря на то, что он будет наследовать ему. Написал Рама: то, что в случае сыновнего кошелька тот может стыдить его, верно только до того, как он бросил его в море – потому что это может остановить его и он не бросит – но после того, как бросил, запрещено стыдить его, ибо что было, то было, и теперь, когда он смолчит, это будет почитание, не сопряженное с ущербом для кошелька, и такое поведение является его обязанностью; но что запрещено – так это стыдить его, но подать на него в суд – разрешается.
Бейт Йосеф (там же)
Поскольку постановлено, что обязан кормить отца только за отцовский счет, то кошелек, о котором говорит рабби Элиезер – именно отцовский, и он сообщает нам, что хотя ему предстоит наследовать отцу, он не имеет права его стыдить. Но если кошелек сына, то имеет право стыдить его, и это – мнение РИ. Однако РаМБаМ пишет: «даже если взяли его кошелек…»; и так же РИФ приводит слова рабби Элиезера: «…возьмет его кошелек и бросит в море». И поскольку они же постановили, что обязан кормить только за отцовский счет, то как же они постановляют, что не имеет права стыдить его – даже если бросил кошелек сына? И следует сказать, что они полагают, что когда мы говорим «именно за счет отца» – речь идет о почитании, но для того, чтобы не доставлять ему страдания, он должен пойти на потерю хоть всего имущества на свете. Или же – другое объяснение – то, что мы говорим, что именно за счет отца, имеется в виду, что он не обязан идти на расходы ради него, однако же – если он понес из-за него убытки – это входит в заповедь почитания.
БаХ (там же). РИФ приводит версию: «возьмет его кошелек». И трудность для его версии – то, что Гемара приводит это в качестве возражения тому, кто сказал, что за счет отца,… и отвечает на это возражение, что он будет наследовать ему. Как же можно сказать, что речь – об отцовском кошельке, если он явно говорит: «его кошелек»?! И следует сказать, что он говорит следующим образом. Если ты говоришь, что обязан почитать только за отцовский счет, то и в случае, когда выброшен кошелек сына, какое достоинство в том, что он его не стыдит? Ведь он ничего не теряет, так как отец обязан возместить ему весь ущерб – как будто это посторонний нанес ему ущерб, ибо оттого, что он его отец, он не получает права портить его имущество! Но, наверняка, [дело, должно быть, в том, что] не должен возмещать сыну ущерб, и, таким образом, ты должен признать, что сын обязан его почитать своим имуществом, и отцу – почет от того, что он этим выбрасыванием отвел душу, например – выбросил его, чтобы навести страх на домочадцев… И на это отвечает: в конце концов, ему предстоит наследовать ему, и его наследство терпит ущерб.
Глоссарий
Абайе - амора Вавилона четвертого поколения. Был племянником Раба бар Нахмани, который вырастил и воспитал его. Вместе с Ровой внес решающий вклад в придании Вавилонскому Талмуду небывалой глубины и точности в подходе к hалахическим проблемам.
Арбаа Турим - фундаментальное hалахическое руководство, охватывающее все те области hалахи, которые возможно практически исполнять в наше время. Автор - раббейну Яаков бен Ашер, известный под именем Баал-hа-Турим. Этот труд состоит из четырех больших разделов - Турим, каждый из которых посвящен определенному кругу hалахических вопросов.
БаХ - «Байт Хадаш» - комментарий к Арбаа Турим. Автор - р. Йоэль Сиркис (современник р. Й. Каро).
Бейт-Йосеф - важнейший, очень полный hалахический комментарий к Арбаа Турим. Автор - рав Йосеф Каро (2ая половина XVI в.).
Красная корова – это объект очень специфическoго закона Торы. Существует тонкая наука о разных видах нечистоты, не физической, а духовной. И есть у каждого вида нечистоты свои источники, свои способы очищения, свои запреты: чего нельзя делать, куда входить, к чему прикасаться при разных видах нечистоты. Самый сильный вид нечистоты - это нечистота, исходящая от мертвого человека. И тот, кто прикасался к мертвому или был с ним в каком-то контакте, становится в высочайшей степени ритуально нечистым.
Он, скажем, не имеет права войти в Храм или прикасаться к чему-либо, обладающему Храмовой святостью, до того как он прошел очищение. Очищение может произойти единственным способом: когда на него дважды, один раз в третий день, другой раз в седьмой день побрызгают специальным препаратом, изготовленным из пепла красной коровы.
Красная корова должна быть идеально красной. Если у нее один некрасный волосок, то это еще годится, а если два – она негодна. Это явление очень редкое. За всю предшествующую историю существования народа Израиля было принесено девять таких коров: первую принес Моше в Пустыне, вторую – Эзра в начале эпохи Второго Храма, – а десятую принесет, согласно нашей традиции, царь Машиах. которого мы ожидаем. Делом поиска этой красной коровы занимались очень большие мудрецы, посланцы Санhедрина. Санhедрин – это высший суд и высший совет мудрецов.
«Мамрим» - название одного из разделов последней, 14-й книги «Мишнэ-Тора». В этот раздел включены все законы об обязанностях по отношению к родителям. Термин «мамрим» (от глагола лимрот = бунтовать) относится к закону Торы о «закен-мамрэ». «Закен» - это член Санhедрина. Что такое «бунтующий член Санhедрина»? У него есть особое мнение, и он всех пытается убедить, но при голосовании большинство решило не по его мнению, а по-другому. Если после того, как Санhедрин большинством мнений принял постановление, этот человек продолжает говорить, что hалаха по-другому - так, как он считает, то он попадает в статус «закен-мамрэ». Он - бунтующий член Санhедрина, который подлежит смертной казни.
Рабби Абаhу - великий амора второго-третьего поколений Земли Израиля. Был необыкновенно красив, силен, богат. Умер в глубокой старости в почете и в величии.
Рабби Йоханан - первый амора Эрец Исраэль, учился у всех великий учеников Рабби Йеhуды hа-наси. Его иешива находилась в Тверии. Трудно встретить страницу Талмуда, где не было бы его высказываний.
Рабби Тарфон - один из самых выдающихся танаим второго-третьего поколений. Был коhеном, застал еще время неразрушенного Второго Храма. Прожил очень долгую жизнь; был очень богат.
Рабби Элиезер – тана второго поколения, величайший из учеников раббана Йоъанана бен Заккая.
Рав Дими - амора третьего поколения, родом из Вавилона. Совершил алию, по-видимому, еще при жизни рабби Йоханана и Реш-Лакиша. Взял на себя, в числе некоторых других амораим (самый известный из них, кроме рава Дими, - Равин), обременительную должность - доставлять достижения мудрецов Эрец Исраэль в Вавилон и вавилонских мудрецов - в Израиль. Этих мудрецов (исполнявших роль своеобразного «Вестника Академии Наук») называют в Иерусалимском Талмуде: «нехутей» - множ. число от «нехута» = тот, кто спускается (арамейск.) из Земли Израиля в Вавилон.
Рав Ирмия - амора третьего поколения. Родом из Вавилона, в юности совершил алию - по-видимому, одновременно со своим учителем, рабби Зейрой. Все амораим четвертого поколения Земли Израиля были его учениками.
Рав Йосеф - амора Вавилона третьего поколения, был учеником рава Йеhуды. Вместе с Раба бар Нахмани был основателем Вавилонского Талмуда. Был слепым.
Рав Йеhуда - это амора второго поколения, который сначала учился у рава до его смерти, а потом стал самым близким учеником Шмуэля, и поэтому то, что передает рав Иегуда, очень авторитетно, поскольку он соединяет мнения обоих основных амораим первого поколения. Рава Иегуду не следует путать с рабби Иегудой.
Рабби Иегуда - это имя нескольких таннаим. Рабби - это всегда признак мудреца Эрец-Исраэль, это может быть и тана, и амора. Рав - это титул, которым называются мудрецы Вавилона. Это амораим. Если сказано «рабби Иегуда», то это один из таанаим. Их было по меньшей мере трое, но один - самый знаменитый.
Рав Каhана – было пять амораим Вавилона, которых так звали.
Рав Натан бар-Ошайя - амора Вавилона второго поколения, по ряду вопросов спорит с равом Йеhудой. Впоследствии совершил алию и стал учеником рабби Йоханана.
Рав Ула – амора Эрец Исраэль; в конце дней Абайе и Ровы перебрался в Вавилон. Был учителем рава Аши.
РаМБаМ - р. Моше бен Маймон (Маймонид, 1135-1204), крупнейший кодификатор hалахи, один из величайших философов средневековья, врач. Жил в Испании, Земле Израиля, Египте. Автор hалахического кодекса «Мишнэ Тора», философского труда «Морэ невухим», комментария к Мишне.
РаШИ - р. Шломо бен Ицхак, величайший комментатор Торы и Талмуда, 1040-1105 гг., жил во Франции и в Германии.
РИ - раббейну Ицхак, один из важнейших авторов Тосафот, обширного комментария к Талмуду, составленного в XII-XV вв.
РИФ - р. Ицхак аль-Фаси, глава мудрецов Северной Африки и, позднее, Испании (конец XI - начало XII в.). Составитель hалахического руководства, представляющего собой резюме Вавилонского Талмда с hалахическими постановлениями автора.
РОШ - раббейну Ашер, отец Баал-hа-Турим. Крупнейший hалахический авторитет XIII в.
Шмуэль – это один из самых главных мудрецов первого поколения амораим. Пять поколений таннаим – это мудрецы эпохи Мишны. За ними следуют шесть поколений амораим – это мудрецы эпохи Гемары. Рав и Шмуэль – это первое поколение амораим.
Эфод – это нагрудник первосвященника, в котором 12 камней, каждому колену соответствует свой камень, и на нем написано имя колена. Перед первосвященником стоял царь или один из руководителей народа, и в случае острой необходимости задавал вопросы Небу. И ответ поступал в виде свечения нужных букв. – такой «небесный телеграф». Так что это непростой предмет, и мудрецы были готовы заплатить большие деньги.