МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр| МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр |
Учебные курсы по иудаике |
Раби Акива
1. Вступление
2. Что увидела Рахель в раби Акиве
3. Вода камень точит. "Мудрецы" и "неучи"
4. Учение раби Акивы и учение раби Ишмаэля
5. Поддержка восстания Бар-Кохбы
6. Вошел с миром и вышел с миром
7. Роль в формировании Мишны
8. Моше и р. Акива. Трагическая смерть
9. Все плачут, а р. Акива смеется
Список контрольных вопросов1. Вступление
Задача, которую мы взяли на себя в этой главе нашего курса, особенно сложна. Раби Акива стоит особняком даже среди великих танаев. К нему у еврейской традиции особое отношение. Несоизмеримо влияние личности р. Акивы на еврейскую традицию и на всю жизнь нашего народа. При этом, эта личность очень не простая. Практически невозможно в вынужденно кратком описании жизни этого мудреца, содержащем только несколько наиболее известные агадот из Талмуда или сборников мидрашей, - создать на их основе адекватный собирательный образ. Написанное выглядит к тому же более бледно по сравнению с живыми лекциями, в которых много обсуждения, простора для высказывания мнений и возможности более широкого разбора источников.
Основные факты биографии р. Акивы известны еврейским детям с детского сада, и сразу становятся известны тем, тем кто впервые изучают еврейскую традицую.
Они таковы:
Раби Акива начал изучать Тору в сорок лет, а до этого был необразован.
У раби Акивы было 24 тысячи учеников.
Раби Акива толковал коронки над буквами Торы (т. е. он знал тайный смысл мельчайших деталей).
Раби Акива погиб трагической смертью от руки римлян, преследовавших преподавателей Торы.
Раби Акива - тот, кто сказал: "Гланое правило Торы - Возлюби ближнего своего, как самого себя".
Раби Акива начал собирать и классифицировать Устную Тору - работа, которую в конце концов завершил р. Йеhуда hа-Наси.
Раби Акива - один из "четырех, которые вошли в Пардес", но только он "вошел с миром и вышел с миром".В жизни раби Акивы сплелось так много, что - кто возьмет на себя смелость выделить толко что-то одно и сказать: "Это - главное"? И тем не менее нужно с чего-то начать, и мы начнем со всем известной истории женитьбы р. Акивы на Рахели.
2. Что увидела Рахель в раби Акиве
Рассказывает Талмуд (перевод в изложении Бялика - Равницкого):
Р. Акива в молодости служил пастухом у знаменитого богача Калба-Савуа. Дочь Калба-Савуа, Рахель, приглядываясь к бедному пастуху и видя в нем честного и достойного юношу, полюбила его.
— Акива, — сказала она ему однажды, — если я соглашусь стать твоею женой, поступишь ли ты в школу, чтобы посвятить себя науке?
— Да, — ответил Акива.
Они тайком и обручились. А когда об этом узнал Калба-Савуа, он выгнал дочь из дому и объявил о лишении ее наследства.
Молодые люди поженились. Жили они настолько бедно, что на зиму вынуждены были искать приют в сенном сарае.
Сидит однажды Акива и, выбирая соломинки, приставшие к волосам Рахели, говорит:
— Имей я деньги, я подарил бы тебе "Золотой Иерусалим".
В это время у дверей сарая появляется Элия-пророк в образе нищего и начинает молить:
— Пожертвуйте охапку соломы, — жена моя родила и лежит на голой земле.
— Видишь, — говорит жене Акива, — у этого бедняка даже соломы нет. В сравнении с ним мы — богачи.
— Не о богатстве мечтаю я, — отвечает Рахель, — единственное желание мое, это — чтобы ты отправился в школу учиться.
Поступил Акива в школу р. Элиэзера и р. Йеhошуа.
Прошло двенадцать лет. Бедный пастух стал ученым законоведом с аудиторией из двенадцати тысяч учеников. И тогда он решил, что пора ему возвратиться к жене.
Подойдя к дверям избушки, в которой жила в одиночестве Рахель, он слышит, как один из соседей, человек злой и безнравственный, говорит его жене:
— Что ни говори, отец твой вполне прав. Во-первых, нищий пастух вообще тебе не пара; а затем, подумай, столько лет оставлять тебя, в положении вдовы при живом муже!
А Рахель на это отвечает:
— Если бы Акива послушался меня, он остался бы в академии еще на двенадцать лет.
Получив таким образом согласие жены, р. Акива возвратился в академию.
Прошло еще двенадцать лет.
Наставником двадцати четырех тысяч учеников возвращался р. Акива в родные места.
Весь город вышел навстречу знаменитому ученому. Пошла и Рахель.
— Ты бы хотя одолжила у кого-нибудь во что одеться поприличнее, — стали говорить ей соседки.
— Не беда и так, — отвечала Рахель, — праведный знает, что в сердце моем.
Приблизившись к Акиве, она склонилась до земли и стала целовать ноги его. Видя незнакомую женщину, ученики бросились отгонять ее.
— Пустите ее ко мне, — остановил их р. Акива, — все мои и ваши знания принадлежат этой женщине.
Услышал о прибытии какого-то знаменитого ученого и старый Калба-Савуа и [раскаявшись в жестоком отношении к дочери] подумал:
— Пойду к нему, не разрешит ли он меня от моего обета в отношении дочери?
[Приходит он к р. Акиве и рассказывает ему свое дело.]
Спрашивает р. Акива:
— А если бы тебе было известно, что пастух тот сделается знаменитым ученым, дал бы ты такой обет?
— Никоим образом, — отвечает Калба-Савуа, — даже если бы он одну-единственную галаху взялся выучить.
— Если так, — говорит р. Акива, — то знай же, что муж твоей дочери это я.
Поклонился до земли старый Калба-Савуа, целуя ноги у р. Акивы, заявил, что отдает ему с дочерью половину своего состояния.
Ктубот, 62; Недарим, 50На первый взгляд эта история выглядит, как стандартный трогательный роман. Все атрибуты на месте. Богатый и злобный отец, романтическая дочка, влюбленная в пастуха, лишение наследства, рай в шалаше и в конце хеппи-энд, - растроганный отец возвращает свою милость вместе с большими деньгами отвергнутой дочке и ее мужу. Ну допустим, есть еще и еврейская специфика. Пастух не толко беден, но и необразован, что в обычном романе, конечно, не имеет никакого значения, но в еврейском - занимает центральное место. И без этого конечно нельзя, потому что знатоки Торы всегда пользовались наибольшим уважением в народе Израиля. Поэтому прощение от отца приходит не тогда, когда обнаруживается, что жених тайный принц или наделен мужеством и благородством, а тогда, когда оказывается, что он стал великим учителем Торы.
Тем не менее, нам представляется, что такое прочтение будет не совсем верным. Во-первых, не надо забывать, что Рахель отдала свое сердце р. Акиве, когда он был уже далеко не молод - по другой агаде, он пас скот Калба-Савуа до сорока лет. Кроме этого, не совсем укладывается в схему трогательного романа упорное желание Рахели отправить своего мужа учиться Торе. Мы могли бы предположить, что тут столкнулись страстная любовь и желание, чтобы ее муж был принят окружающим миром. Но такое предположение опровергает агада. В качестве представителя "общественного мнения" выступает некий человек, который в одном источнике назван "этот старик", а в другом просто "раша" - т. е. злой человек. Второй представитель общественного мнения - доброжелательная соседка, которая советует Рахели одеться поприличнее, когда та идет встречать мужа. И в обоих случаях Рахель демонстрирует пренебрежение к общественному мнению.
Двенадцать лет - это огромный срок. За это время ребенок становится взрослым (совершеннолетие мальчиков - в 13 лет, девочек - в 12). Прожить без возлюбленного 12 лет и еще двенадцать лет - это фактически прожить всю жизнь одной. Воспитать детей одной. И это то, о чем мечтала романтическая влюбленная девушка? Да, она полюбила р. Акиву. И она хотела дать ему максимум того, что она могда ему дать. А максимум этот - была Тора. Слова которые Рахель говорит своей соседке смягчены в переводе Бялика и Равницкого. В самой агаде Рахель цитирует стих из Мишлей (12:10) - "Праведный знает душу скотины своей". С одной стороны, это звучит горько, - Рахель, сравнивая себя со "скотиной праведника", рассматривает себя как просто пособника, помощника в его продвижении. Но, с другой стороны, она знает, что для праведника внешняя оболочка - "бhемиют", животное начало, - не имеет никакого значения, он знает внутреннюю сущность. И она знает, что большой праведник именно тем и отличается, что может понять ближнего, и не только человека, но и скотину, и даже растения. Он может спуститься с высоты своей праведности в самую толщу материального мира. Поскольку только будучи великим мудрец видит во всем проявление единой Божественной Воли. Мы удивляемся такой длительной разлуке - зачем она вообще нужна. Ну, учил бы Тору, а вечером приходил бы к жене. Или хотя бы раз в месяц, или раз в году. Возможно, цифры в Талмуде преувеличены, но, как мы уже говорили, нас тут интересует не точная историческая правда, а принцип. Во всей истории р. Акивы одним из главных мотивов проходит самопожертвование. И история Рахели - самопожертвование ради Торы, ради народа Израиля. Полное погружение в мир Торы, такое, о котором она мечтала для своего мужа, предполагает полное отделение от всех остальных сторон жизни. И Рахель на это готова.
Когда мы влюбляемся, - мы склонны наделять возлюбленного вымышленными качествами, а потом в жизни часто приходит разочарование. Но не такова Рахель, о которой Талмуд свидетельствует: "Она увидела, что р. Акива скромен и замечателен", буквально - "цануа у-меуле". То есть то, что она увидела, - было истиной. И то, что р. Акива впоследствии стал великим учителем, подтверждает способность Рахели разглядеть в простом пастухе личность, способную повлиять на весь народ Израиля. О скромности говорит здесь Талмуд. Скромность - это качество, присущее самым великим людям в еврейской истории - Моисею и старцу Гилелю. Не будучи скромным нельзя изучить Тору. Способность человека воспринимать слова Торы в большой степени зависит от того, насколько он может отрешиться от собственного сложившегося мнения, от своего личного интереса - и воспринять абсолютную истину. Как понять "меуле" - замечателен? Мы этого не знаем. Может быть, здесь имеются в виду его душевные качества, способность к самопожертвованию. Может быть, - просто громадный потенциал, сила личности. Возможно нам удасться в процессе изучения других агадот о р. Акиве немного приблизиться к пониманию того, что же было главным в его характере, тем, что гемара называет "меуле". В любом случае, мы видим, что у Рахели была уникальная способность увидеть в человеке его предназначение и помочь ему это предназначение выполнить. И это то, о чем р. Акива говорит своим ученикам: "все, мое и ваше, принадлежат этой женщине."
Интересно разобрать, почему появляется в этой истории пророк Элияhу. В книге Мелахим описано, как пророк Элияhу вознесся на небеса в огненой колеснице. У пророка Малахии (3:23) написано: "Вот Я посылаю к вам Элияhу-пророка перед наступлением дня Господня, великого и страшного". В еврейской традиции считается, что пророк Элияhу вознесся живым на небо и прийдет как вестник Освобождения. В талмудических историях пророк Элияhу всегда появляется в ситуации, где необходимо продвижение, связаное с будущим спасением Израиля. Раби Акива выбирает соломинки из волос своей подруги и мечтает о том, что бы он мог ей дать, если бы был богат. Вполне естественные мысли для бедной молодой пары. У них нет дома, нет нормальной постели, но все это не имеет большого значения для них. Р. Акива смотрит в душу Рахели, и видит - о чем ее мечты. И эти мечты о Иерусалиме. Поэтому в его мечтах голова его молодой жены увенчана изображением "Золотого Иерусалима" (классическое украшение той эпохи). Зачем в этот момент стучится в дверь пророк Элияhу и просит охапку соломы? Чтобы напомнить им, что, несмотря на бедность, есть у них многое, чем они могут пожертвовать для народа Израиля. И Рахель отправляет р. Акиву учиться.
Контрольный вопрос
КВ-1. Зачем нужно было р. Акиве для изучения Торы оставить любимую жену на 12 лет? Как Вы сами относитесь к этому его поступку?3. Вода камень точит. "Мудрецы" и "неучи"
Известная история из Талмуда описывает диалог р. Акивы с учениками:
Сказал раби Акива: "Когда я был "ам hа-арец" (неуч), я говорил - кто бы мне дал мудреца, искусал бы я его, как осел."
Сказали ему его ученики: "Почему ты говоришь "как осел", а не как собака?"
Ответил им: "Потому, что осел, когда кусает, ломает кости, а собака не ломает".Псахим 49 бЭта история совершенно непонятна. Возможно ученики привыкли, что если уж кусает, то - как собака, - и им показалось странным употребление здесь слова "осел". Но, на наш взгляд, объяснение ничего не объясняет. Важно ли вообще, с какой силой кто кусает? И непонятно, для чего Талмуд приводит этот диалог. Вполне правомено ждать, что раби Акива объяснит, как так получилось, что между мудрецами и простым народом лежит пропасть ненависти и непонимания. Но раби не объясняет. И в этой связи выглядит странным выяснение вопроса, почему ему (когда он был неучем) было важно кусать мудрецов так, чтобы ломать им кости. И трудно нам поверить, что раби Акива, "цануа у-меуле" - человек, наделенный высокими личностными качествами, мог так сильно ненавидеть мудрецов. И хотелось бы понять - за что?
Кроме истории женитьбы на Рахели, в Талмуде есть другая история о раби Акиве, которая описывает начало его учебы совершенно по иначе:
До сорока лет р. Акива ничему не учился. Увидал он однажды у колодца плиту с правильно выдолбленным желобом и спрашивает:
— Кем это так хорошо сделано?
— Не знаешь ты, Акива, — отвечают ему, — сказанного: "камни стирает вода". Капля за каплей падала она, изо дня в день долбя этот камень.
И подумал р. Акива: "Капли водяные, жидкие, слабые — но и тем удалось камень выдолбить, тем более крепким как сталь словам Торы не поздно будет огранить живое сердце мое".
И засел р. Акива за один букварь рядом с сыном своим.
Изучив Пятикнижие, явился р. Акива к р. Элиэзеру и р. Йеhошуа и говорит:
— Наставники, помогите мне изучить Мишну.
Объяснили они ему одну галаху из Мишны. Уединился р. Акива и стал обдумывать данное ему учителями объяснение: почему, дескать, так и правильно ли это? И стал он потом задавать им вопросы сложные и трудные.
В продолжение нескольких лет проходил он учение у р. Элиэзера, но оставался почти не замеченным со стороны р. Элиэзера. После же одного блестящего объяснения, данного р. Акивой на заданный ему вопрос, р. Йеhошуа сказал р. Элиэзеру: "Ведь это - тот, которым ты пренебрегал; выходи же теперь и сразись с ним!"
Говоря о р. Акиве, р. Шимон бен Эльазар приводил такую притчу.
Однажды каменотес поднялся на гору и принялся отсекать топором тонкие слойки почвы. Спрашивают его люди:
— Зачем делаешь ты это?
— Хочу, — отвечает каменотес, — срубить всю эту гору и низвергнуть ее в Иордан-реку.
— Нет, — говорят ему люди, — не срубить тебе всей горы этой.
А каменотес продолжает свою работу: рубит да рубит, пока не дошел до скалистого основания горы. Подрылся под него, расшатал, сдвинул и низверг в Иордан всю гору: "вот так, мол — не там, а вот где место тебе!"
Точно так поступил и р. Акива по отношению к р. Элиэзеру и р. Йеhошуа (Авот де-раби Натан., гл. 6).В этой агаде бросается в глаза параллель между водой, которая подтачивает камень - образ в начале агады, который символизирует то, что слабые на вид усилия в конечном счете могут дать заметный результат, - и метафорой р. Шимона бен Эльазара, который очень похоже описывает вклад р. Акивы в изучение Торы. Там тоже - медленными и постоянными усилиями - срыта каменная гора. Метафора проста, и даже очевидна. Но можно увидеть во всей этой истории больше.
Почему задает р. Акива свой вопрос? Он все время пасет скот и часто приходит к колодцу. И почему в один прекрасный день у него возникает вопрос о том, как возник желоб? По-видимому, Акива (тогда - еще не раби) заинтересован миром вокруг себя. Он - скромный и замечательный, человек высоких моральных качеств, - откуда он черпает свою мудрость и мораль? Он учится у окружающей природы. В природе вокруг нас скрыто много мудрости, и человек внимательный, живущий в контакте с ней, может видеть Божественное управление через природу. Мир же Торы далек от него и кажется враждебным. Недаром в его примере Тора уподоблена железу. Она жестока и жестка. Она может поранить его живое сердце, и в этом опасения Акивы. Мир мудрецов представляется ему замкнутым миром, далеким от природы, занимающимся своими, далекими от жизни, вопросами. Их не волнует жизнь простых людей, они презирают ам hа-арец, так высоко они себя над ними ставят.
Акива видит изменения, происходящие в мире. Тоненький желоб постепенно углубляется. Год от года он все глубже. Так и наше восприятие мира, наше представление о нем, наши душевные свойства изменяются и углубляются со временем. И это то, что Акива учит из природы, что вокруг него. "Но что же приводит к изменению?" - вот вопрос. И ему отвечают: вода, медленный постоянный поток воды, медленный постоянный труд меняет мир, меняет и углубляет душу. Это Акива видит, и это он готов принять. Но вместе с тем, слова эти взяты из Торы ["камни стирает вода" - Иов 14:19], той Торы, которая, как ему казалось, далека от человека. И вдруг Акива понимает, что и мир и Тора говорят об одном и том же - хотя, может быть, и разным языком. Но природа вещей не так уж проста. Как "мякая" вода с течением времени оказывается способной выточить в камне желоб, так и "жесткая" Тора, может оказаться способной не ранить живое сердце, а огранить его, дать ему добавочный свет.
Раби Акива увидел, что мир и Тора - это одно и то же, и что продвижение и понимание мира и души невозможно без изучения Торы. Но проблема осталась. Осталась рознь и непонимание между миром мудрецов и миром простых людей - "ам hа-арец". Как это изменить? Для того, чтобы исправить положение, нужно понять и почувствовать причины этого раскола. Но когда р. Акива рассказывает ученикам, что будучи неучем он ненавидел мудрецов, - ученики не спрашивают его: "За что?", и не спрашивают: "Как это можно поправить?" Их интересует формальный вопрос, почему раби сказал "как осел".
Дважды двенадцать тысяч учеников были у р. Акивы от Гевета (Гибфона) до Антипароса, и все они умерли при жизни р. Акивы в один и тот же промежуток времени, между Пасхой и Ацерет [Шавуотом]. Постигло их это за то, что они не оказывали уважения друг другу.
Опустел мир знания, пока школы на юге не посетил р. Акива, учениками которого там сделались р. Меир, р. Йеhуда, р. Иосе, р. Шимон и р. Эльазар бен Шаммуа.
И, напутствуя их, сказал р. Акива:
— Прежних моих учеников постигла их судьба за то, что соперничество привело их к взаимной розни и вражде. Вы, я уверен, не последуете их примеру.
И слова его оправдались: от этой группы его учеников наполнилась знанием земля Израильская (Иевамот, 62).Мидраш "Танхума" приводит чуть другие цифры - 300 учеников в молодости и семь в старости, но нас интересуют здесь не точные цифры. Ученики раби Акивы умерли потому, что "не уважали пути другого". Как же так получилось? Раби Акива, который сказал, что главная заповедь Торы - "Возлюби ближнего как самого себя", который сам был скромен, и уважал как своих учителей, так и учеников. И мы это видели в предыдущих лекциях, когда именно р. Акива шел с тяжелым известием к р. Элиэзеру и со словами поддержки к р. Йеhошуа. И слова его, сказаные с глубоким уважением к собеседнику, принимались. Раби Акива сумел вобрать в себя всю Устную Тору, во всем ее многообразии, и сумел так ее преподать ученикам, что каждый смог построить собственное представление. Плюрализм, он вообще характерен для еврейского учения и является одним из его важных достоинств. Но, вместе с тем, его ученикам необходимо было усвоить, что все их различные пути - это часть одного целого, - а это не вышло, потому, возможно, что такой вещи вообще трудно научить.
Рав Авинер (рав поселка Бейт-Эль и глава иешивы "Атерет Коhаним") однажды объяснил, что если мы внимательно рассмотрим агаду про учеников р. Акивы, то увидим, что причина вообще не в р. Акиве; причина в самих учениках. То, что они учились у р. Акивы дало им очень много, но не смогло их исправить - ведь исправлением своим человек должен заниматься сам; и иногда никакой, даже самый великий мудрец, не может изменить человека. То, что может продвинуть нас к уважению пути другого - это любовь к ближнему; только она дает нам возможность принять его и уважать его таким, как он есть, и уважать его взгляды, даже совсем отличные от наших. Но не в силах человеческих было исправить то поколение; должно было пройти две тысячи лет галута, чтобы надежда на исправление появилась. Эти ученики не поняли трагедии, которая заключается в разобщенности народа, отрыве мира мудрецов от мира простых людей; они не смогли исправить ситуацию, поскольку даже не понимали проблемы. И это мы видим в том вопросе, который они задали р. Акиве, когда он объяснял им ненависть простого человека к мудрецам. Они не спросили ни о причинах ненависти, ни о путях исправления, но только - почему "искусал как осел", а не "как собака".
Погруженность в мир Торы не должна замещать в человеке любовь и внимание к людям. Как отреагировали ученики раби Акивы, увидев его жену Рахель, целующую ноги своего мужа? "Видя незнакомую женщину, ученики бросились отгонять ее." В этом коротком эпизоде явно виден недостаток человечности. Иногда нам кажется, что человек, изучающий Святую Тору, погруженный в нее, все мысли которого только о святости, - просто не может не стать совершенее и человечнее. Но на самом деле это не так. Для того, чтобы исправить свои душевные свойства, нужно постоянно заниматься этим исправлением, и тут не достаточно ни только академического знания, ни выполнения заповедей, ни вообще "религиозности".
Контрольный вопрос
КВ-2. Осел - на иврите "хамор", и это перекликается со словом "хомер" - материя. Какой добавочный смысл, опираясь на это, вы можете увидеть в ответе р. Акивы ученикам?4. Учение Раби Акивы и учение раби Ишмаэля
В Талмуде постоянным оппонентом р. Акивы выступает раби Ишмаэль. Следствием их разногласий является различный подход к трактовке Писания. В школе р. Акивы толковали "коронки над буквами" - то есть, - малейшие отклонения и особенности текста Торы должны были быть объяснены, так как в Божественной Торе не может быть ничего, что не несло бы в себе особого смысла. Школа же р. Ишмаэля считала, что Тора говорит с нами обычным, человеческим языком, рассчитывая на обычное, человеческое понимание. Рассмотрим здесь отрывок из комментария Любавического ребе к недельной главе Итро, где он описывает различие в трактовке р. Акивой и р. Ишмаэлем Синайского откровения.
Первосвященник и кающийсяПочему раби Ишмаэль и раби Акива придерживаются противоположных взглядов относительно природы подъема, испытанного сынами Израиля на Синае? Раби Ишмаэль был Первосвященником ("коhен гадоль", т. е. - из самого знатного еврейского рода, и с детства его готовили к этой должности), и по природе своей должен был являться «святым для Господа его» (Ваикра / Левит, 21:7). Служение его было служением праведника, чья задача - приносить святость в этот мир, то есть, привносить высшее в низшие миры. Именно в силу этого он усматривал величайшее чудо в том, что Господь Сам сошел в этот мир – настолько, что Его можно было воспринимать обычными органами чувств: «они видели то, что обычно видят».
А раби Акива был "баал-тшува" – "раскаявшийся бывший грешник", или "возвращающийся", - и происходил от людей, обращенных в иудаизм (здесь: более поверхностных, не имевших корней в Традиции). Он начал учить Тору лишь в возрасте сорока лет. Возвращением пронизан весь дух его служения. Он испытывал желание подняться выше этого мира (и, как известно, мечтал о мученической смерти во имя Бога, которую и вынес с честью). Поэтому для него величайшим чудом было преодоление всех обычных ограничений – «они видели то, что обычно слышат».
Два аспекта заповедиУ каждой заповеди есть два аспекта:
1. Элемент, объединяющий все заповеди, – все они являются приказами Бога.
2. Индивидуальные характеристики каждой заповеди, – каждая из них относится к разным видам деятельности человека и освящает различные стороны этого мира.
Раби Акива и раби Ишмаэль выделяли различные аспекты заповедей. Для раби Ишмаэля высшим проявлением Божественного являлось Его распространение в этом ограниченном мире, поэтому, главным образом он обращал внимание на детали заповедей (как каждая из них освящает свою часть этого мира). Исходя из этого он придерживался мнения, что евреи отвечали «да» на предписывающие заповеди и «нет» на запрещающие. Иными словами, их ответы подчеркивали отличие одного типа заповедей от другого.
А для раби Акивы важней всего было то, что выходит за пределы этого мира и его ограничений. Следовательно, существенным элементом заповедей, с его точки зрения, является то, что их объединяет, а именно, что каждая из них воплощает ничем не ограниченную волю Бога. Поэтому он считает, что в первую очередь евреи реагировали на это, отвечая «да» как на предписывающие, так и на запрещающие заповеди.
Характер раби АкивыМы можем лучше понять сказанное раби Акивой. Когда он говорит, что евреи отвечали «да» на запрещающие заповеди, можно предположить: так делалось не просто потому, что они ощущали в этих заповедях нечто общее, присущее всем выражениям воли Б-га. Скорее причина в том, что даже в запрете они видели только положительное – ту святость, которую приносит акт самоограничения.
Это следует из второй части объяснения раби Акивы, относительно услышанного на Синае (которую РаШИ в своем комментарии опускает) – евреи «слышали то, что обычно видят». Поскольку существование физического мира воспринималось ими только умственно, а единственной реальностью для чувственного восприятия было существование Бога, то они не могли почувствовать существование предметов и явлений, находящихся в противоречии со святостью, например «других богов». Они воспринимали лишь акт утверждения, содержащийся в заповеди «Да не будет у тебя других богов».
(Конец отрывка из статьи Любавического ребе)Другое объяснение различных толкований р. Ишмаэлем и р. Акивой этого места можно найти в статье П. Полонского "Этика имманентная и трансцендентная", опирающейся на слова р. Соловейчика:
В чем же разница между выражениями "Да, я не буду убивать" и "Нет, я не буду убивать"? Р. Й.-Д. Соловейчик поясняет ее на следующем примере:
"Предположим, отец говорит сыну: Не играй с Джонни, он плохой мальчик . Если ребенок отвечает: "О, нет!", - он тем самым выражает внутреннее отвращение к этому: "Я бы не стал с ним играть, даже если бы ты мне не сказал". Но ребенок может ответить по-другому: "Да" - в смысле: "Да, я принимаю твое приказание, хотя сам по себе я совсем не обязательно принял бы такое же решение". Раби Ишмаэль понимает ответ евреев как "нет, не будем убивать, красть, прелюбодействовать" - т. е. как согласованное с их естественным этическим чувством, а р. Акива - как согласие с внешним приказом: "Раз Ты говоришь "Не убивай, не прелюбодействуй и не кради", то мы будем этому следовать; но если бы Ты не сказал, мы могли бы это сделать".
Иными словами, р. Ишмаэль считает, что этическое чувство присуще человеку имманентно; человек внутреннее сам прекрасно знает, что хорошо и что плохо. Р. Акива же утверждает, что основа этики - в трансцендентных заповедях Бога, приходящих к нам извне, по традиции, с Синая.
(Конец отрывка из статьи р. Соловейчика)Контрольный вопрос
КВ-3. В чем различия в понимании р. Соловейчиком и Любавическим ребе спора между р. Ишмаэлем и р. Акивой?Два совершенно разных комментатора совершенно по-разному трактуют причины, по которым, по мнению р. Акивы, евреи отвечали на запрещающие заповеди тоже "да". При этом их конечные выводы о характерах р. Акивы и р. Ишмаэля очень похожи. Р. Акива ассоциируется с трансцендентным, непостижимым аспектом Божественности, а р. Ишмаэль - с имманентным, проявляющимся в нашем мире.
5. Поддержка восстания Бар-Кохбы
В Иерусалимском Талмуде - трактат Таанит (гл 4, hалаха 5) - рассказывается, что р. Акива провозгласил Бар-Кохбу "Царем - Мессией".
Прочтите отрывки из статьи Моше Чорефа "По следам повстанцев Бар-Кохбы"
Сопротивление, тлевшее подспудно и временами вспыхивавшее огнем восстания, вылилось в 132-135 гг. н. э. в ожесточенную, всенародную войну, вошедшую в историю под названием восстания Бар-Кохбы. Теодор Моммзен, крупнейший знаток истории Рима, еще в конце 19 века считал это восстание одним из наиболее грандиозных восстаний против Римской империи.
Однако, по прихоти истории случилось так, что сведения об этом восстании весьма скудны, случайны и, как правило, исходят от лиц, враждебных повстанцам. ....Как ни странно, и в еврейской литературе не сохранилось сколько-нибудь связного описания этого восстания. Талмудические источники сохранили много интересных сведений о Бар-Кохбе, но многие из них невозможно воспринимать буквально. Например, в одном из трактатов Талмуда сообщается, что при комплектовании повстанческой армии Бар-Кохба испытывал храбрость новобранцев тем, что приказывал им отрубать себе палец. Так как законоучители возражали против нанесения увечья большому количеству людей, - Бар-Кохба стал принимать в войско тех, кто способен на скаку вырвать с корнем ливанский кедр. Выдержавших оба этих испытания оказалось по 200 тысяч. Скорее всего, перед нами аллегория, отражающая мужество, решимость и многочисленность повстанческой армии. Вслед за этим сообщается и такая деталь: "А когда (Бар-Кохба) отправлялся в сражение, он говорил: "Владыка мира! Не помогай, но и не вреди". Это сообщение также трудно воспринимать согласно прямому смыслу. Вряд ли вождь народно-освободительной армии, видевшей в нем Мессию, мог позволить себе подобное заявление. Однако из этого сообщения можно заключить о каких-то сложных взаимоотношениях вождя восстания с религиозными законоучителями. Из Талмуда мы видим, что часть мудрецов осуждала ряд поступков Бар-Кохбы. Известно, однако, что раби Акива активно поддержал Бар-Кохбу, был даже, как иногда опрделяют, его "оруженосцем" и верил, что Бар-Кохба - Избавитель. Именно он дал предводителю восставших мессианское имя, основанное на пророчестве из Торы (Бемидбар / Числа 24:17): «Сойдет звезда от Яакова».
Если не считать монет, выпущенных во время восстания и датируемых по его годам, и писем восставших, - то до нас не дошло ни одного документа, восходящего к самим повстанцам, и ни одного рассказа современников о восстании. Считается, что уже в первый год восстания был освобожден Иерусалим и повстанцы наладили там выпуск своих монет, перечеканивая современные им римские. На лицевой стороне помещались надписи - дата от первого года освобождения Израиля или лозунг «За свободу Иерусалима»; на оборотной – «Шимон, патриарх Израиля» или «Эльазар Первосвященник» (вероятно, Эльазар hа-Модаи - дядя Шимона Бар-Кохбы). На многих монетах были выбиты изображения храма и храмовых сосудов.
Для борьбы с повстанцами Риму пришлось бросить огромные силы. Войска были стянуты со всей империи. На фронт прибыл сам император. Римляне вытеснили восставших из Иерусалима, окружили основную их массу в районе Бейтара. На последнем этапе в лагере повстанцев произошел раскол. По навету самаритян Шимон Бар-Кохба казнил своего дядю Эльазара hа-Модаи. Война закончилась 9 ава взятием Бейтара.
Кровавая расправа римлян с восставшими также нашла отражение в талмудических легендах. В одной из них говорится: "Римляне убивали иудеев до тех пор, пока лошади не погружались в кровь до головы. Кровь уносила своим потоком глыбы весом в сорок сеа (15 кг) и разлилась по морю на протяжении четырех миль". Или: "Рассказывали, что триста мозгов младенцев нашли на одном камне". Легенды, сохраненные талмудической традицией, говорят нам о масштабе восстания, ожесточенном его характере и плачевном конце.Позиция раби Акивы, согласно которой Бар-Кохба является Мессией, имела и оппозицию: были мудрецы, которые не соглашались с ним. Раби Йоханан бен Торта говорил: "Акива, щеки твои прорастут травой, а сын Давида (Мессия) все еще не придет" (Талмуд Иерушалми, Таанит, гл. 4). И в Иерусалимскийом, и в Вавилонском Талмуед мы можем найти обвинения Бар-Кохбы в том, что он был грешником, и что в этом была причина поражения восстания. (Однако, возмможно, это - более поздняя оценка ситуации, после поражения восстания, а в то время большинство поддержало р. Акиву.)
Однако: как мог р. Акива ошибиться и признать Бар-кохбу Машиахом (Царем - Избавителем)? Ниже приведена цитата из Рамбама - Мишне Тора, "Законы царей и ведения войны" 11.3-4:
3. Да не подумаешь ты, что Машиах должен творить чудеса, отменять законы природы и воскрешать мертвых, как утверждают глупцы. Это неверно, ибо раби Акива, величайший из мудрецов Мишны, был соратником царя Бен Козивы (Бар- Кохбы) и считал его Машиахом. И он, и все мудрецы его поколения полагали, что это так, до тех пор, пока тот не был убит за грехи свои. И только после этого они убедились, что он не Машиах. И не просили от него мудрецы сотворить чудо [чтобы признать его Машиахом]. Но основная истина состоит в том, что Тора, законы и заповеди ее вечны и неизменны во веки веков, и нельзя ни прибавить к ним и ни убавить от них. И всякий, кто добавит новую заповедь к заповедям Торы или отменит одну из существующих, или превратно истолкует Тору, или станет толковать те места в ней, где говорится о заповедях, как иносказания, - наверняка лжец, злодей и безбожник.
4. Но если придет царь из рода Давида, посвятивший себя, как и Давид, его предок, постижению Торы и исполнению заповедей согласно Письменной и Устной Торе, и поведет за собой весь Израиль следовать ей, и будет вести войны, заповеданные Всевышним, то он - вероятный Машиах. И если он преуспел во всем этом, и победил все окрестные народы, и построил Храм на прежнем месте, и собрал народ Израиля из изгнания, этот человек - наверняка Машиах.
Мы видим, что Рамбам в "Мишне Тора" приводит необходимые параметры, для того, чтобы мы могли считать человека достойным стать мессией. Там же он дает и дополнительный список требований, выполнив которые, человек может наверняка считаться Мессией. По его мнению, р. Акива действовал верно, так как были явные признаки того, что Бар-Кохба может стать Избавителем. Потом, когда надежды на избавление не оправдались, р. Акива признал свою ошибку.
Абарбанель в своей книге "Йешуат Мешихо" приводит дополнительное соображение. Он делает разделение между Мессией (царем) из дома Давида и мессией из дома Йосефа. Известно из традиции, что приходу Мессии из рода Давида будет предшествовать мессия из рода Йосефа. И его роль - дать отпор врагам Израиля. Но Мессия из рода Давида должен начать судить народ (как сказано у пророков), поэтому, Бар-Кохба, который занимался национально-освободительной борьбой, был признан (по мнению Абарбанеля) р. Акивой только мессией из дома Йосефа, за которым должен прийти Мессия из дома Давида.
Весьма возможно, мнение Абарбанеля связано с тем, что трудно согласовать заключение Рамбама о том, что все мудрецы того поколения были согласны, что Бар-Кохба – Царь-Машиах, и агаду из трактата Санhедрин (93 б), где рассказывается, что мудрецы проверили Бар-Кохбу - может ли он судить на основе обоняния, - и нашли, что не может. (Интересно само по себе мнение, что непременной особенностью мессии является способность выносить суд на основе запаха. Но обсуждение этого вопроса увело бы нас слишком далеко от темы.)
6. Вошел с миром и вышел с миром
Активное участие р. Акивы в востании Бар-Кохбы рисует нам его, как непримиримого борца со злом, не готового к компромиссу с иноземными захватчиками. В эпоху тяжелых репрессий в отношении еврейской религии, он, несмотря ни на что, продолжал преподавать Тору. Об этом рассказывает известная агада:
Вышел от Рима указ, запрещающий евреям заниматься изучением Торы.
Некий Папус бен Йеhуда, видя, как р. Акива продолжает по-прежнему устраивать собрания и всенародно преподавать Святое учение, говорит ему:
— Раби! Неужели ты не боишься гнева императора?
— Папус, — ответил р. Акива, — люди считают тебя умным человеком, а рассуждаешь ты не лучше любого глупца. Слушай, скажу тебе притчу:
Шла лисица по берегу реки и видит — рыбы мечутся туда-сюда в большой тревоге. И спрашивает лисица:
— От кого это вы бежите, рыбы?
— Спасаемся, — отвечают они, — от сетей, закинутых в реку, чтоб изловить нас.
— Так выходите лучше на берег, — советует лисица, — заживем мы мирно вместе, как жили когда-то мои и ваши предки.
Отвечают рыбы:
— Про тебя, лисица, говорят, что ты умнейшее из животных, а рассуждаешь ты не лучше любого глупца. Ты рассуди: если в реке, где нам жить назначено, мы очутились в такой опасности, - то как же мы решимся выйти на сушу, где верная гибель нас ждет?
...И точно так же и я отвечу тебе, Папус: если и теперь, продолжая изучать Тору, в которой залог жизни и долгоденствия нашего, нам приходится трепетать за свою жизнь, то что же будет с нами, когда мы сами откажемся от Святой Торы нашей?Брахот, 61С другой стороны, есть агады, которые описывают р. Акиву, как человека осторожного и склонного соизмерять свои усилия с реальностью. Известна, например, такая история:
— Однажды, — рассказывал рабан Гамлиэль, — с корабля, на котором я находился, замечено было, как на далеком от нас расстоянии разбился челнок, и сидевший в нем человек погрузился в воду. Велико было мое огорчение, когда мне сказали, что утонувший был р. Акива. Когда же я возвратился из плавания, вижу — входит р. Акива и, как ни в чем не бывало, вступает со мною в ученую беседу.
— Сын мой, — спрашиваю, — как удалось тебе спастись? А он отвечает:
— Ухватился за доску и при каждой набегавшей волне нагибал голову.Иевамот, 121В другой истории, р. Акива, по примеру своего учителя Нахума Гам-зу, учит нас, что все, что с нами происходит - в конечном итоге к лучшему. Любавический ребе в одной из своих бесед сравнивает две истории из Талмуда, относящиеся к этой теме:
В Талмуде приводятся в связи с этим две истории. Первая из них касается раби Акивы. Раби Акива учил: всегда следует помнить, что «Все, что сделает Бог, – к лучшему». И случилось, что раби Акива путешествовал и пришел в некий город. И искал - где переночевать, и было ему всюду в ночлеге отказано. Тогда он сказал: «Все, что сделает Бог, – к лучшему» и пошел ночевать в поле - под открытым небом. А были у него при себе: петух, ослик и масляная лампа. Пришел ветер и загасил лампу. Пришел кот и съел петуха. Пришел лев и съел ослика. Сказал раби Акива: «Все, что сделает Бог, – к лучшему».
Ночью чужеземная армия захватила тот город. И, как повествует Талмуд (Брахот, 60б), сказал раби Акива ученикам: «Разве не учил я вас, что все, что сделает Бог, – к лучшему?»
Комментарий РаШИ добавляет, что раби Акива пояснил ученикам случившееся следующим образом: «Если бы лампа не погасла, - солдаты могли бы увидеть меня. Если бы осел заревел или петух закричал, - солдаты пришли бы и схватили меня».
Другая история в Талмуде (Таанит, 21а) рассказывает о Нахуме Иш-Гам-Зу.
Почему звали его Нахум Иш-Гам-Зу? (Прозвище «Гам Зу» обыгрывает название родного города Нахума – Гимзы, но буквально означает «Нахум Человек-Это-Тоже».) Что бы ни происходило с ним, он всегда говорил: «Это тоже во благо». И было так, что евреи решили отправить дары [Римскому] императору. И встал вопрос: «Кого же послать с дарами?» Решили: «Отправим Нахума, ибо ему споспешествуют чудеса». Дали ему шкатулку с драгоценными камнями и жемчугом, и он отправился в путь. Как-то остановился он на постоялом дворе, и ночью хозяин того двора вскрыл шкатулку, забрал содержимое, а вместо драгоценностей насыпал земли. Утром, когда увидел Нахум, - что случилось, то сказал лишь: «И это тоже во благо».
И прибыв ко двору, отдал шкатулку императору. Император, увидев, что та наполнена землей, хотел приказать вырезать весь [еврейский] народ, и вскричал: «Эти евреи насмехаются надо мной!» Ответил Нахум: «Это тоже во благо».
И тут явился пророк Элияhу, обернувшись одним из придворных, и сказал: «Не прах ли сие их праотца Авраама? Кто же выбросит прах, - что превратится в копья, и солому, - что превратится в стрелы?», как случилось во время войны с Четырьмя Царями (Мидраш Раба, Берешит, 43:4).
И была некая страна, которую римские воины никак не могли завоевать. И испытали они [землю, принесенную Нахумом], и была та страна завоевана. И ввели Нахума в сокровищницу императора, наполнили его шкатулку драгоценными камнями и жемчугом, и отпустили с великой честью.Слово «это»
Между опытом раби Акивы и опытом Нахума Иш-Гам-Зу есть существенная разница. И тот и другой встречают случившееся с ними несчастье с верой в то, что Бог ниспослал им добро, а не зло.
Но при этом происшедшее с раби Акивой сохраняет свое негативное значение. Действительно, он остался без крова над головой, во тьме, потеряв при этом петуха и ослика. Все это не перестает быть потерей, хотя и служит тому, чтобы предотвратить куда худшую потерю - потерю свободы и, может быть, жизни. С такой точки зрения происшедшее и впрямь было не бедствием, но – спасением. Однако факт остается фактом: само по себе пережитое отнюдь не было благом, но было ниспослано во имя большего блага.
В истории Нахума Иш-Гам-Зу «неблагоприятное» событие, как обнаруживается, было благим само по себе. Земля, которой вор наполнил шкатулку, была куда большей ценностью, чем украденные жемчуга и каменья, и принесла императору куда больше, чем принесли бы ему подаренные драгоценности, которых и без того было не счесть в его сокровищнице.
Единственная отрицательная сторона происшедшего - это страх и напряжение, которые выпали бы на долю посланца, если бы у него было меньше веры.
Но Нахум не испытывал ни напряжения, ни страха. Ибо он ни на мгновение не сомневался, что в мире, сотворенном Богом, действенно одно лишь благо. Проснувшись утром и обнаружив, что шкатулка наполнена землей, он, тем не менее, отправился во дворец. И вручил дар, уверенный, что благая природа происходящего будет явлена в свой черед.
Разница между оценкой происходящего раби Акивой и Нахумом Иш-Гам-Зу ясна из формулировок, которые они используют для выражения веры в то, что Бог – благ.
Рабби Акива говорит: «Все, что делает Бог, – к лучшему». Тем самым предполагается: человек может воспринимать случившееся с ним как нечто плохое. При этом он знает, что происшедшее направлено к большему благу, которое «перекроет» этот негативный опыт и послужит ему оправданием. Однако не подразумевается, что «само по себе» происшедшее было благом. Раби Акива не говорит, будто формула «Все, что делает Бог, – к лучшему» предполагает: каждое из Его деяний есть благо. Но раби Акива подчеркивает: «Все, что сделает Бог, – к лучшему». Ибо Бог все ведет к благому завершению, пусть даже что-то из этого сопряжено с неприятностями.
Нахум Иш-Гам-Зу говорит чуть иное: «Это тоже благо». То есть – «я не только верю, что это завершится благом: я верю, что это само по себе – благо». В иврите слово «это» ("зе" или "зу") подразумевает реальность, переживаемую «здесь и сейчас» (РаШИ - на Шемот, 15:2, и Бемидбар, 30:2).Два поколения
Различие между этими двумя мудрецами связано с духовным различием эпох, в которые им довелось жить. Раби Акива жил через поколение после разрушения второго Храма – духовного центра, служившего местом манифестации присутствия Бога в физическом мире. Раби Акива жил в эпоху начала галута – в эпоху духовной тьмы, когда Божественный Лик был сокрыт от наших глаз, а Божественное провидение проявлялось лишь под покровом тягот, воздаяния и трагедии.
Вернемся к вопросу, - как же нам совместить в своем восприятии образ р. Акивы- бескомпромиссного борца и образ человека, наклоняющего голову при каждой высокой волне, и все происходящее расценивающего как ведущее к благу ("Все, что сделает Бог - к лучшему")? Очень важный анализ характера р. Акивы дан в статье рава Зеева Мешкова «Все известно (Богу), и разрешение дано…» (= Все провидено, но человеку дана свобода воли действовать):
В трактате «Пиркей Авот» (3:19) приводится высказывание раби Акивы: «Все (Богу) известно, но (в то же время) разрешение (действовать по своему усмотрению) дано».
Введя этот постулат, который сегодня может процитировать наизусть любой израильский школьник, раби Акива фактически заявил, что вопрос о свободе выбора, над которым бились все еврейские мудрецы, включая пророка Моше, - поставлен некорректно. Сначала надо определить, где «стоит» человек, а потом говорить о его свободе или несвободе. Если рассматривать человека самого по себе, то - он обладает полной свободой выбора, а если представить его стоящим перед Всевышним, - то его способность претворять в жизнь свои желания будет равна нулю.
О какой свободе выбора можно говорить перед лицом Бога, для Которого едино прошлое, настоящее и будущее? Где найти человеку, стоящему перед Ним, тот момент времени, в который можно проявить свою волю?
Следовательно, о свободе выбора можно говорить только там, где Присутствие Всевышнего скрыто.
В ответ на просьбу Моше - полностью устранить сокрытие и поведать ему все тайны - Всевышний ответил: «Нет человека, который увидел бы Меня и остался жив». Это значит, что Божественная воля, раскрытая в полной мере, лишит человека ощущения самостоятельности. Более того, у него исчезнет даже представление о собственном желании – т. е. прекратится жизнь.
Итак, раби Акива призвал человека жить в состоянии постоянного парадокса: полностью и без всяких оговорок верить, что все во власти Всевышнего, и в то же время передвигаться в мире, где существует свобода выбора, и каждый несет ответственность за свои поступки! О раби Акиве сказано, что он умел входить в Высший Мир и возвращаться в этот мир в полном здравии (Хагига 13б). Это - под силу только человеку, признающему, что Свет бесконечности (а бесконечность отрицает любые пространственно-временные рамки) пронизывает каждый атом, поддерживая его существование и движение.
Современники раби Акивы также пытались совместить два мира: мир полной открытости и предопределенности, и мир, где Присутствие Всевышнего не проявляется напрямую, и потому можно говорить о свободе выбора. Они также пытались подняться в Высший Мир и при этом остаться людьми. Но их попытка совместить два мира и два состояния и выйти из парадокса привела к трагедиям: Бен Азай заглянул и умер – душа его рванулась в духовный мир, Бен Зома заглянул и сошел с ума, а Элиша бен-Абуя предположил, что "существуют две власти", и оставил соблюдение заповедей (Хагига 14б).
Раби Акива не был только теоретиком: свое видение мира, а точнее – двух миров, он воплотил в жизнь. Не было человека, который бы полнее верил во всемогущество Всевышнего и во всем полагался на Его волю, чем раби Акива, и не было более решительного борца за свободу, чем он. И деятельность его была направлена на изменение всего мира.
Да, он верил, что событиями управляет только Творец, и их ход изменить невозможно. Римским властям, разрушившим Храм и стремившимся искоренить иудаизм, он готов был противопоставить веру в торжество добра. Когда раби Акива видел что-то зловещее, например, руины Йерушалаима и Храма, или римский легион на марше, – он смеялся, потому что верил в Спасение, приготовленное Всевышним для будущих времен. В такие минуты он даже не молился, а старался за этой мрачной картиной разрушений и рабского униженного положения еврейского народа увидеть отстроенный Йерушалаим и непобедимых еврейских воинов. Только вера в Избавление, которое придет в назначенный срок, – и никаких действий! Тот, кто верит в торжество добра, удостоится увидеть исправленный мир, если не в этой жизни, то при воскрешении из мертвых!
И, при этом, тот же раби Акива, веривший в абсолютность Высшей воли и неспособность человека изменить ход событий мировой истории, не был готов ждать ни одной минуты, - посвятил свою жизнь подготовке восстания Бар-Кохбы и стал одним из его руководителей.
Умные люди говорили ему: «Акива, раньше вырастет трава на твоих щеках, чем придет Машиах. Разве ты не знаешь, что 400 лет после разрушения Храма будут подобны 400 годам египетского изгнания, из которого можно было выбраться только в день, назначенный Всевышним? 400 лет не будет у сыновей Израиля спасителя!» (Абарбанель, «Йешуат Мешихо»).
Раби Акива молчал, потому, что ему нечего было возразить, но продолжал делать то же самое: готовиться к вооруженной борьбе.
Нет, он не страдал раздвоением личности. Он умел совмещать несовместимое: веру в абсолютность Божественной воли и в свободу выбора человека. Этот парадокс не решается на уровне разума. Недаром про Элишу бен-Абуя говорится, что причиной его неспособности поверить в абсолютное единство воли Творца были книги греческих философов, которые падали у него из-за пазухи, когда он бывал в Доме Учения. Подобные парадоксы преодолеваются любовью: любовью к Богу и любовью к еврейскому народу. Любовь к Богу подсказывает: «Он - добро, и творит только добро», а любовь к еврею кричит: «До каких пор будут продолжаться страдания?!»
«'Возлюби ближнего своего, как самого себя' – это самое общее правило в Торе», – сказал раби Акива. А ближний для него – Всевышний, к которому он смог «подойти» ближе, чем кто-либо другой. И, в то же время, ближний – это еврей: «Любимы сыновья Израиля, потому что названы сыновьями Бога».
Человек обязан жить в парадоксальном состоянии: верить, что все предопределено, и поступать так, как ему подсказывают его знания, почерпнутые из Торы, и так, как ему велит сердце, которое, если его очистить от дурных желаний, всегда способно выбрать правильный путь. «Все известно (провидено), но разрешение (свобода воли) дано».7. Роль в формировании Мишны
В "Авот де-раби Натан" приводится притча р. Йеhуды hа-Наси, в которой он перечисляет достоинства мудрецов. Про р. Акиву он говорит:
Раби Акива - переполненная сокровищница. На кого похож раби Акива - на работника, который взял корзину и вышел на улицу. Нашел пшеницу - положил в корзину, нашел ячмень - сложил в корзину; полбу, бобы, чечевицу - все сложил в корзину. А когда вернулся домой - разложил: отдельно пшеницу, отдельно ячмень, полбу, бобы и чечвицу - все по отдельности. Так сделал р. Акива - собрал всю Тору и поделил ее на разделы.И так поясняет комментарий РаШИ в трактате Гитин (67а):
Когда р. Акива учился у своих учителей - он слушал все подряд: сначала Тору, потом мидраш, потом агаду, и повторял их для себя, пока не выучил наизусть. И не говорил: "Я буду учить Тору отдельно, а мидраш отдельно". Но когда стал большим мудрецом - поделил всю Тору на разделы. Отдельно - мидраш Сифри, отдельно - Сифра. И учил с учениками галаху - отдельно, а агаду - отдельно.Таким образом, р. Акива создал структуру, по которой после него была систематизирована Устная Тора - книги периода Танаев.
В трактате Санhедрин (86) перечисляются основные труды, созданные в период Танаев, и объясняется - кто был их основным автором - т. е. от кого исходят те параграфы этих книг, где чье-либо авторство явно не указано (большинство параграфов во всех этих книгах приведено "стам", т. е. безымянно).
Безымянная мишна - от раби Меира, безымянная тосефта - от р. Нехемии, безымянная Сифра - от р. Йеhуды, безымянная Сифри - от р. Шимона. И все они - от имени р. Акивы.Как известно, работа по завершению и кодификации мишны была проведена р. Йеhудой hа-Наси. Но начал эту огромную работу - по сбору и классификации Устной Торы - р. Акива. Ученики р. Акивы продолжили дело, начатое учителем, их работа была положена в основу кодекса Мишны, таким, каким мы его знаем сегодня.
8. Моше и р. Акива. Трагическая смерть
Традиция проводит много параллелей между образом р. Акивы и образом Моше-рабейну. Одним из главных качеств Моше принято считать скромность, - и скромность р. Акивы описана во многих источниках. Годы Моше агада (Сифри 23, мы ее уже приводили в наших лекциях) делит в пропорции 40-40-40, - и также делятся годы жизни р. Акивы: "р. Акива был неучем сорок лет, сорок лет учился, и сорок лет служил главой народа Израиля". Приведем одну из самых известных и важных историй из Талмуда, связывающих Моше и р. Акиву.
Сказание рав Йеhуды со слов Рава: — Когда Моисей взошел на небо, ему открылось такое видение: сидит на престоле Всевышний и украшает буквы Торы венчиками.
— Господь, — вопрошает Моисей, — для чего эти венчики?
Отвечает Всевышний:
— Через много поколений должен родиться человек по имени Акива бен Йосеф, и ему суждено из каждой черточки этих венчиков извлекать великое множество законотолкований.
Просит Моисей:
— Господь, дай мне увидеть этого человека.
— Гляди, — говорит Бог.
Видит Моисей: учитель — и перед ним, рядами, — ученики. Занял Моисей место в конце восьмого [последнего] ряда, слушает и недоумевает, о каком это [в Торе не написанном] законе у них речь идет? Но вот он слышит — на вопрос учеников:
— Раби, на чем основываешь ты это толкование? — Р. Акива отвечает:
— Оно вытекает из принципов, установленных Моисеем на Синае.
С бодрым и радостным духом снова представ перед Всевышним, Моисей говорит:
— Господь! Ты показал мне все величие Торы у этого человека, покажи мне и награду, назначенную ему.
— Смотри, — отвечает Всевышний.
И видит Моисей: тело Акивы лежит растерзанным на куски, как мясо на весах резничных.
— Господи! — восклицает в ужасе Моисей. — За такие заслуги — и такая награда?
— Не спрашивай, — слышит Моисей ответ Всевышнего, — так предопределено Мною.Менахот, 29 бПриведенный перевод немного сокращен. В источнике, когда Моше возвращается, посетив Дом Учения р. Акивы, - он восклицает перед Всевышним: "Господь, такой человек есть у Тебя, а даешь Тору через меня!" И Всевыший ему отвечает: "Молчи — так предопределено Мною."
Каким странным делом занимается Бог в этой агаде! Зачем Он пририсоывает коронки к буквам? Зачем включает в Тору что-то вроде шифра, который в последующих поколениях должны расшифровать? Нельзя ли сразу дать народу все законы написанными, чтобы потом не возникало споров, не было дискуссий, напряженности; наконец - неуважения к пути другого? Все пошло бы гладко. И мы понимаем, что в Божественный план не входило дать народу закон, в готовом виде годящийся на все случаи жизни. Он поселил нас в мире, чтобы мы в нем работали, совершенствовали его. Одним из видов работы является законотворчество: не как попало выдумвать законы, а по принципам, заложеным в инструкции - в Торе. И каждое поколение должно приспособить эти законы и принципы к проблемам, стоящим в его время. В эпоху Первого Храма у народа был прямой контакт с Богом - религиозное чувство, о котором мы сегодня не можем судить, поскольку мир изменился. В этом изменившемся мире гораздо большее место заняли разум, логика и философия. Тут каждый закон должен быть жестко обоснован и выведен из Торы. И раби Акива посвящает свою жизнь постороению логически стройной системы еврейского закона. Он не первым начал эту работу, но, в каком-то смысле, был самым выдающимся из толкователей.
Моисей, попавший в Дом Учения к р. Акиве, сначала чувствует себя тяжело. Он вообще не понимает - о чем там речь, о чем спор. Ему кажется, что закон, такой ясный в его время, во времена р. Акивы изменился. После объяснения р. Акивы Моше вздыхает свободнее, так как понимает, что принципы Торы остались неизменными, но что когда возникают новые вопросы, то для того, чтобы дать на них ответ, надо уметь понять, - как применить старые принципы к новой обстановке. И можно понять восклицание Моше рабейну - "Если есть такой человек у Тебя, почему Ты даешь Тору через меня! Дай ее через р. Акиву, - и народу Израиля будет легче, поскольку гениальность р. Акивы сможет предотвратить тяжелые моменты в жизни Израиля. Закон, огражденный логикой, не даст народу скатится в трясину идолопоклонства." По сути, это вопрос о том, почему таким тяжелым должен быть путь Израиля. Но Бог не отвечает Моше на этот вопрос. Только говорит: "Молчи, так предопределено Мною". Это значит, что бессмысленно искать ответ на вопрос - почему именно таким тяжелым путем должен пройти народ. Это значит, что есть вещи, которые мы должны принять, несмотря на то, что понять их мы не можем.
Эта история очень тяжела как для восприятия, так и для толкования. Она сообщает нам, что есть вещи, постигнуть которые мы не можем. Даже великий пророк Моше, видя мученическую смерть р. Акивы, не готов с ней примириться. Он, по примеру праотца Авраама, вступает в спор со Всевышним по поводу Его справедливости. "Как можно допустить, чтобы человек столь великий заслугами, умер в тяжелых мучениях, где же справедливость?" Как говорил Авраам: "Разве судья всего мира не сотворит праведного суда?" Каждый из нас замечает, что окружающий мир несправедлив. В меру своих сил мы пытаемся эту несправедливость исправить. Но когда эта несправедливость превышает определенную меру, и когда мы чувствуем свое бессилие и невозможность что-то изменить, - мы не в состоянии принять это, и вступаем в спор с Богом. И ответа нет. Бог говорит: "Молчи, так предопределено Мною".
Вторая исторя про казнь раби Акивы такова:
Вскоре после этого схватили р. Акиву и посадили в темницу.
На казнь повели его как раз в тот час, когда читается молитва "Шма" ["Слушай, Израиль! Господь - Бог наш, Господь - Один / Един."].
Железными гребнями терзали палачи тело р. Акивы, а он, углубленный в чтение "Шма", стоял, с покорностью и любовью принимая кару Божью.
— Учитель! Учитель! — восклицали ученики его. — Где же мера терпению твоему?
— Дети мои, — отвечал р. Акива, — всю жизнь не давало мне покоя заповеданное нам: "И люби Господа всей душою твоею". Это значит: люби Господа даже в ту минуту, когда Он душу отнимает у тебя. "О, когда же, наконец, придется мне исполнить это?" — думал я. И вот, сподобил меня Господь осуществить мечту мою! Так мне ли теперь роптать против Господа?
И до тех пор звучало в устах его слово "Един", пока не отлетела душа его.
И прозвучал в ту минуту Голос Небесный:
— Благо, Акива, душе твоей, отлетевшей со словом "Един"!
— Господи! — возопили Ангелы Служения. — Такова ли Тора, и такова ли награда ее?
И раздался в ответ Голос Небесный:
— Благо тебе, Акива! Жизнь грядущая уготована тебе.Брахот, 61Есть вещи, которые простой человек просто не в состоянии понять и осознать. Это потрясающая способность р. Акивы - видеть в своей жизни Божественную Волю во всем, и подчинять себя Ей полностью. Это подчинение основано не на страхе, а на бесконечной любви и на бесконечной вере в Божественное Благо. Он верил, что у его страданий есть глубокий смысл, и эта вера позволяла р. Акиве с радостью переносить страдания. Такая ступень не достижима для большинства из нас. Но самопожертвование р. Акивы ради Торы дало силы еврейскому народу сохраниться в тяжелые века галута, изгнания. Образ р. Акивы был в душах людей, которые продолжали держаться веры своих отцов, несмотря на тяжелые притеснения и гонения. Тора, за которую заплачено такой большой ценой, - не забылась в народе Израиля.
Контрольный вопрос
КВ-4. Как мы можем совместить понятие о Божественной Справедливости с трагической гибелью великого мудреца - р. Акивы?9. Все плачут, а р. Акива смеется
Душа р. Акивы отлетела на слове "Эхад" - "Единый". И это очень важно нам для понимания характера р. Акивы. Принцип "единства" необыкновенно важен в иудаизме. Три раза в день религиозный еврей обязан читать "Шма" - провозглашение Божественного Единства. Картина мира в восприятии людей складывается из фрагментов. Время, люди, явления природы, добро и зло, радость и боль - все воспринимается по отдельности. И очень трудно человеческому разуму осознать, что все это - часть одной картины, что все восходит к Одному Источнику. Раби Акива всю жизнь стремился в максимальной степени осознать это единство. Возможно, что одной из причин, по которой он в молодости не хотел изучать Тору, была та, что при изучении Торы разбирают различные законы по отдельности. И душе, стремящейся к единству, кажется, что таким образом мы удаляемся от Бога. Образ капель, капающих много лет одна за другой, и в конечном итоге выдалбливающих ложбинку в камне, показывает нам, что отдельные фрагменты в конце концов объединяются вместе, и что нет противоречия между изучением мелких деталей отдельных законов, и единством Торы, единством мира. Так же, как любовь к Рахели находит свое выражение в том, что р. Акива выбирает по одной соломинки из ее волос, так же и любовь к Богу выражается в нашем внимании к мельчайшим подробностям Его Закона.
Известны слова Раби Акивы о том, что все Писание - свято, но Песнь Песней - это Святая Святых. И именно Песнь Песней говорит нам о любви, и о том, что любовь едина. Эта любовь - любовь Мужчины и Женщины, любовь Бога и Человека, и она же - любовь Бога и Народа Израиля. В любви максимальным образом выражается стремление к единству, и велика любовь р. Акивы, любовь к Богу, любовь к жене, к народу Израиля. Любовь подвигнула р. Акиву к изучению Торы, помогла ему понять, что нет противоречия между изучением подробностей и осознанием общего Единства. Больше того, именно р. Акива, изучив Тору, сам стал трактовать мельчайшие ее подробности, не только слова и буквы, но и коронки над буквами.
Раби Акива обладает уникальным свойством чувствовать Единство. Поэтому так парадоксальны нам кажутся иногда его реакции. Рассказывает мидраш:
Однажды в субботу ученики застали р. Акиву в слезах.
— Учитель! — удивились они. — Не сам ли ты поучал нас словами пророка: "И назовешь Субботу удовольствием своим?"
— Это и есть мое удовольствие, — ответил р. Акива.Слезы мудреца - это скорбь о трагичности мира, о его несовершенстве. Но р. Акива умеет в мировом несовершенстве видеть Высший Замысел, нечто более высокое, чем совершенство, способность мира к исправлению и продвижению. И, возможно, это и есть его удовольствие. В других агадах мы видим противоположную ситуацию - все плачут, а р. Акива смеется.
Однажды рабан Гамлиэль, раби Эльазар бен Азария, раби Йеhошуа и раби Акива шли по дороге. И вдруг донесся до них городской шум площадей Рима, находившегося на расстоянии 120 миль. Заплакали они, а раби Акива засмеялся. Спросили его: "Почему ты смеешься?" А он спросил их: "Почему вы плачете?" Сказали они ему: "Ведь эти народы поклоняются идолам и приносят воскурения перед истуканами. Живут же они в спокойствии. А мы... Что с нами? Храм, который служил подножием Престола Бога нашего, сожжен огнем. Как же нам не плакать?!" Сказал им Рабби Акива: "По той же самой причине я смеюсь. Если так Всевышний поступает с теми, кто идет против Его воли, насколько же должна быть велика награда тех, кто ее исполняет!"
В другой раз поднимались они в Йерушалаим. Когда дошли до горы Цофим, - разорвали одежды свои [в знак траура]. Когда дошли до Храмовой горы, увидели лисицу, которая выбежала оттуда, где была Святая Святых. Заплакали они, а раби Акива засмеялся. Спросили его: "Почему ты смеешься?" А он спросил их: "Почему вы плачете?" Сказали они ему: "Об этом месте написано (Бемидбар, 1:51): "Посторонний, который приблизится, предан будет смерти". А теперь вот лисицы ходят там. Как же нам не плакать?!" Сказал им Рабби Акива: "По той же самой причине я смеюсь. Написано (Миха, 3:12): "Поэтому из-за вас Сион станет полем распаханным". А у пророка Зхарья (8:4) написано: "Еще будут сидеть старые люди на улицах Йерушалаима". Пока не исполнилось первое пророчество, все время опасался я, что не исполнится и второе. Теперь же, когда исполнилось первое, точно знаю я, что исполнится и второе". Сказали ему: "Акива! Утешил ты нас" .
Макот, 24аМы видим из этого мидраша, что во всем мироздании р. Акива умеет видеть единое проявление Божественной Воли. Для него нет разрыва времен. Награда и Избавление, которые должны прийти - они составляют единое с сегодняшним моментом, когда мы еще, казалось бы, очень далеки от этого Избавления. И это видение Избавления, ощущение его обязательности, единства нашей жизни сегодняшней и будущей - поддерживало еврейский народ много веков, давало ему силы и смысл существования.