МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр| МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр |
Учебные курсы по иудаике |
Лекция 5. Первая алия - проблемы
1. Банкирский дом Ротшильдов. Барон Эдмонд Ротшильд и заселение Эрец Исраэль
2. Администрация барона. Итоги его деятельности
3. Иерусалим конца XIX века. Образ жизни еврейского населения
4. Строительство железной дороги Яффа-Иерусалим
5. Несколько отдельных штрихов
5.1. Год "Шмиты" Список контрольных вопросов
5.2. Аргентина и Палестина
5.3. Семья Навон
1. Банкирский дом Ротшильдов. Барон Эдмонд Ротшильд и заселение Эрец Исраэль
Первое упоминание об этой семье относится к 1550 году. Жил в то время мудрый и благочестивый рабби Моше, который оставил многочисленное потомство раввинов, и в этом разросшемся генеалогическом древе проклюнулась ветвь предприимчивых, трудолюбивых людей, основателей и продолжателей того дела, которое называют теперь – банкирский дом Ротшильдов. Ротшильд в переводе означает "красный щит": это название произошло от дома с красным щитом во Франкфурте-на-Майне, который построил в шестнадцатом веке Ицхак Эльханан Ротшильд, продавец старинных монет и медалей.
Из пятерых сыновей основателя династии Ротшильдов наибольшим влиянием пользовался третий его сын Натан Майер. "Во Франкфурте было мало места для нас", – говорил он, а потому переехал в Лондон. Это было начало девятнадцатого века, и он стал ссужать деньгами союзнические страны, которые вели войну с Наполеоном. За несколько лет Натан Майер Ротшильд дал взаймы пятнадцать миллионов фунтов стерлингов; более того, благодаря его содействию и коммерческим советам Великобритания сумела поправить свои финансовые дела, подняла курс бумаг и стала субсидировать на чрезвычайно выгодных условиях страны-союзницы – Австрию, Россию и Пруссию. Было опасно переправлять огромные капиталы из страны в страну, минуя вражеские войска, но Натан Майер выполнял поручения точно и в срок: в этом ему помогали его братья в Европе – Аншел, Шломо, Карл и Джеймс.
После победы над Наполеоном братья получили чины, ордена и титулы от многих европейских правителей. К середине девятнадцатого века банкирские конторы Ротшильдов были во Франкфурте, Вене, Париже, Лондоне и Неаполе. Они ссужали деньгами разные страны для осуществления государственных проектов, финансировали строительство железных дорог во Франции, Бельгии, Италии и Австрии, вкладывали деньги в производство цветных металлов и прочих отраслей промышленности; Ротшильды давали долгосрочные ссуды России и предоставили заем британскому правительству для покупки акций Суэцкого канала.
Менялись времена, возникали новые банки, а Ротшильды постепенно теряли то влияние и те капиталы, которыми когда-то располагали. Дети вырастали, уходили в иные профессии; в конце девятнадцатого века отметили, что у Ротшильдов "нет потомства, которое могло бы продолжать дела в стиле своих отцов". Банкирский дом семьи Ротшильдов во все времена отличался щедрой благотворительностью; они основывали больницы, дома для престарелых, училища, сиротские приюты, открывали в городах картинные галереи, предоставляли стипендии художникам и музыкантам. Особенно отличился в этом деле младший сын основателя французской ветви Ротшильдов – барон Эдмонд (Биньямин) де-Ротшильд.
В 1882 году ездил по странам Европы раввин из Белостока Шмуэль Могилёвер, призывая еврейские общины к строительству поселений в Эрец Исраэль. Богатые немецкие евреи не откликнулись на его призыв; в Париже он встретился с Горацием Гинцбургом, банкиром из Петербурга, но тот отклонил просьбу, так как не желал участвовать в предприятии, не одобренном правительством России. В сентябре 1882 года главный раввин Парижа Цадок Кан привел Могилёвера к молодому банкиру из знаменитой семьи Ротшильдов. Барон Эдмонд Ротшильд принял раввина за очередного просителя подаяний, а потому сказал: "Что вас привело ко мне, рабби? Если речь идет о деньгах, вы можете просто назвать сумму. Если же разговор пойдет о душе, мне придется поразмыслить". Могилёвер рассказал подробно о погромах в России, мытарствах беженцев и необходимости заселения Святой Земли; выслушав его внимательно, Ротшильд согласился вложить средства в создание еврейских поселений в Эрец Исраэль и занимался этим в течение последующих пятидесяти лет.
На встрече с раввином Могилёвером Ротшильд предложил основать поселение из опытных российских земледельцев, чтобы проверить на практике, смогут ли они работать в иных природных и климатических условиях. Его представитель поехал в местечко Ружаны Гродненской губернии и в декабре 1882 года привез в Страну Израиля одиннадцать глав семей из еврейской земледельческой колонии Новопавловка. Они поселились в Микве Исраэль, поработали там год, чтобы изучить местные особенности земледелия, а в октябре 1883 года на деньги Э.Ротшильда для них приобрели большой участок к югу от Рамлы – две тысячи восемьсот дунамов земли. Власти позволили выстроить лишь помещения для скота; под видом коровников они построили два длинных здания, в которых поселились одиннадцать многодетных семейств, сто десять человек. Поселение назвали Экрон – по имени древнего города филистимлян, располагавшегося в той местности, а затем переименовали в Мазкерет-Батья – Памяти Батьи, в честь Бетти (Батьи), матери барона Э.Ротшильда.
В 1888 году Иеhошуа Осовицкий приобрел на деньги Э.Ротшильда земли к югу от Гедеры. Барон прислал из Франции сборные деревянные дома, распорядился построить синагогу, школу и аптеку, – так появилась Кастина, в которой разместились евреи из Бессарабии. Поселенцы страдали от недостатка воды и набегов бедуинов; через несколько лет Кастина опустела, оставались лишь несколько семей и садовник, который следил за имуществом барона. В 1896 году там появились опытные земледельцы, и поселение возродилось заново под названием Беэр-Товия. В 1929 году во время арабских беспорядков Беэр-Товию осадили сотни арабов; его жители в течение трех суток выдерживали осаду, а затем вынуждены были уйти. Через год туда вернулась новая группа и восстановила разрушенное поселение, которое стоит по сей день к юго-востоку от Ашдода. В Беэр-Товии плодородные земли и обилие воды; сегодня это один из процветающих поселков Израиля.
2. Администрация барона. Итоги его деятельности
С давних времен в Ливане высаживали плантации тутового дерева, разводили шелковичных червей, женщины в деревнях ткали шелк. В Рош-Пине были схожие с Ливаном климатические условия, а потому администрация Ротшильда решила развивать там шелководство. Посадили тутовые деревья, завезли шелкомотальные машины для сматывания нити с коконов, построили шелкопрядильную фабрику, где работали около ста человек. Их продукция успешно конкурировала с фабриками в Бейруте, но в начале двадцатого века на рынках всего мира появились дешевые шелка из Китая и Японии, и фабрику в Рош-Пине пришлось закрыть. Машины увезли обратно во Францию, а двигатель с фабрики перевезли в Яффу, чтобы качать воду в городской бане.
Агрономы барона Ротшильда внедряли в Эрец Исраэль многие виды сельскохозяйственных культур: различные сорта винограда, яблок и апельсинов, мак, клубнику, спаржу и фисташки, лен и хлопок, выращивали растения для изготовления пряностей, пытались разводить чай, кофейные деревья, индийский ананас, редкие виды экзотических цветов.
Барон был строг и суров. Он требовал от поселенцев, чтобы они вели скромный образ жизни, говорили между собой на иврите, относились с уважением к религиозным традициям, беспрекословно подчинялись его управляющим. "Жителям Ришон ле-Циона! – написал барон. – Я пишу вам собственноручно, потому что недоволен вами и очень на вас сержусь. Вы относитесь к тому типу евреев, которых Всевышний не счел достойными войти в Святую Землю и обрек на смерть в пустыне. Вы не вправе получать мою помощь. Если вы не улучшите свое поведение.., я передам свою бескорыстную помощь другим, чтобы она не растрачивалась без смысла... Предупреждаю в последний раз! Выполняйте все требования моих чиновников, а тот, кто не сделает этого, лишится моей поддержки и будет изгнан из дома, который я построил".
Их было много, служащих барона Ротшильда. На тридцать виноградарей Ришон ле-Циона приходилось пятьдесят четыре чиновника, на сто двадцать семей земледельцев Зихрон-Яакова – шестьдесят пять семей чиновников, а порой их количество доходило до девяноста. Врач поселения Гилель Яффе записал в дневнике: "На винодельне рой чиновников, их помощников, помощников помощников, сторожей, служек и лакеев"; чиновники Зихрон-Яакова закупали для себя дорогие деликатесы и оплачивали их по статье больничных расходов. "Цель их приезда, – отметил исследователь тех времен, – была нажиться и уехать. Поселения управлялись, как маленькие княжества, созданные лишь затем, чтобы удовлетворять потребности княжеского окружения".
Всякая инициатива поселенцев подавлялась. Им не позволяли сеять то, что они хотели. Запрещалась любая работа на стороне: "это позорно для чад барона", а если кто-либо тайком уходил на заработки, его ловили и штрафовали. Недовольных и бунтовщиков лишали пособия, практически обрекая на голод, чтобы они смирились и не поднимали больше головы. Один из подопечных писал в Россию: "С нами обращаются, как со стадом, управляя палкой, один конец которой сулит скудный хлеб, другой грозит изгнанием... Кнут правит, а в душе голод". А врач Гилель Яффе записал в дневнике: "Сколько раз хотелось мне плюнуть в лицо всей этой компании!" Когда поселенцы начинали бунтовать, барон постоянно становился на сторону своей администрации.
Возникает естественный вопрос: знал ли барон о действиях своей администрации? А если знал, почему не вмешивался? Одного его распоряжения было бы достаточно, чтобы навести порядок и избавиться от бездарных чиновников. Неужели Ротшильд не видел, что смелые и принципиальные люди, приехавшие для заселения и освоения этой земли, под влиянием "системы попечительства" превращались в иждивенцев? Неужели Ротшильд не понимал, что его пособия разлагали многих, делали их равнодушными и покорными, лишь бы не потерять место у кормушки? Даже поговорка появилась с тех пор – "жить за счет барона".
И все-таки не стоит торопиться с выводами и осуждать барона. Ротшильд ни с кем не делился своими планами; известно только, что в частном письме он сожалел о том, что не может найти чиновников, которые бы его удовлетворяли. К 1900 году Ротшильд отказался от дальнейшего управления поселениями, упразднил старую администрацию, передал все дела в ведение Еврейского колонизационного общества (ЕКО) и пожертвовал дополнительно пятнадцать миллионов франков золотом. Поселения постепенно перешли к самоуправлению; каждый теперь хозяйничал самостоятельно, получая от ЕКО кредиты, которые следовало возвращать, и консультации агрономов.
Он продолжал финансировать поселения до последнего своего дня; к нему обращались за помощью в трудные моменты кризисов и неурожаев, и барон мало кому отказывал. Ришон ле-Цион, Петах-Тиква, Хадера, Зихрон-Яаков, Рош-Пина, Метула, Иесуд га-Маала – далеко не полный перечень тех мест, где безвозмездно вкладывал деньги барон Эдмонд Ротшильд. Недаром Давид Бен-Гурион назвал Ротшильда "великим филантропом" в истории еврейского народа – благодаря "его деяниям и дару предвидения".
Эдмонд Ротшильд умер в 1934 году. Согласно завещанию, останки барона и его жены были перезахоронены в 1954 году в усыпальнице в Зихрон-Яакове.
3. Иерусалим конца 19 века. Образ жизни еврейского населения
К началу двадцатого века еврейское население в Стране Израиля насчитывало примерно 50-60 тысяч человек. Из них 5,500 жили в сельскохозяйственных поселениях, созданных с момента начала "новой" алии (т.е. с 1882 г.); их основными промыслами были цитрусовые, виноградарство, зерновые культуры, разведение масличных деревьев. В Иерусалиме жили 35 тысяч евреев, что составляло примерно две трети населения города.
К Стене Плача почти вплотную примыкали арабские дома, оставляя узкий проход для молящихся; и барон Э.Ротшильд – по свидетельству современника – "пришел в ужас, увидев, в каком состоянии находится то, что осталось от нашей святыни, и решил приобрести ее любой ценой". Ротшильд предложил выстроить для арабов жилые дома в другом месте и снести старые постройки, чтобы пространство перед Стеной Плача стало собственностью еврейской общины, – но из этого ничего не вышло.
В Иерусалиме появились банкиры, промышленники, журналисты, адвокаты, врачи, но основное еврейское население города составляли мелкие торговцы, ремесленники, учащиеся иешив. В городе существовали разные общины евреев – выходцев из Испании, Персии, Грузии, Марокко, Бухары, Курдистана, прочих стран мира. Община евреев-ашкеназов делилась на землячества – выходцев из того или иного города России, Германии, Австро-Венгрии, Румынии. Российские евреи основали шестнадцать землячеств: бывших жителей Вильны, Минска, Пинска, Варшавы и других городов. В каждом городе собирали пожертвования и посылали в Иерусалим своим землякам; эти деньги делились поровну на каждого, вплоть до новорожденного младенца, – лишь раввины и наиболее ученые люди получали увеличенную долю (в качестве "пособия на учебу"). Ежемесячные пособия были неодинаковыми в разных землячествах – в зависимости от щедрости благотворителей в их городах; это влияло на уровень жизни иерусалимских евреев, а потому при заключении браков непременно обращали внимание на принадлежность жениха к тому или иному землячеству. У сефардов распределение происходило иным способом: помощь получали лишь раввины и ученые, а остальные зарабатывали на пропитание всевозможными способами.
Бывший президент Израиля Ицхак Навон вспоминал жизнь в Иерусалиме в те времена: "Иерусалим строился кварталами. Прибывала волна из какой-либо страны, и люди оседали возле своих. Евреи из Бухары строили бухарский квартал, из Венгрии – венгерский, также из Польши, Курдистана, Йемена. Люди любили жить вместе, землячествами, в мире своего языка, обычаев и традиций".
В каждом квартале говорили на своем языке. Языком "истинных сефардских" евреев из Турции, Греции, Югославии, Болгарии был язык ладино, образовавшийся на основе староиспанского языка. ["Истинные сефарды" – это потомки испанских евреев, и их следует отличать от просто "сефардов" (точнее – "евреев восточных общин"), под которыми понимают евреев мусульманских стран.] Евреи Марокко, Ирака и Персии пользовались языками, в основе которых были арабский и персидский с добавлением ивритских и арамейских слов. Евреи из Европы говорили на идиш. В девятнадцатом веке аристократическим языком считался ладино – язык старожилов Иерусалима. "Истинные сефарды" были аристократами в Иерусалиме, прежде всего потому, что каждая сефардская семья помнила свою родословную: предок такого-то был министром или королевским советником в Испании, крупным торговцем или знаменитым раввином. Сефардские евреи жили в Иерусалиме с давних времен, знали местное арабское население, турецких чиновников и свысока смотрели на ашкеназов – евреев из Европы, которые приехали недавно: у тех были странные обычаи, они говорили иначе на иврите, одевались, ели, вели себя иначе, без принятых у сефардов норм вежливости. Вступать в брачные узы с ашкеназами считалось мезальянсом. (Чтобы поощрить браки между сефардами и ашкеназами и сблизить эти общины, Моше Монтефиори даже пообещал каждой "смешанной" паре подарок на свадьбу – крупную сумму денег.)
Эта ситуация – да и вообще жизнь в Стране в то время – нашла, в частности, свое яркое выражение в нижеследующей истории, случившейся с Итамаром, сыном Элиэзера Бен-Иеhуды (создателя и пионера современного разговорного иврита): Итамар познакомился с девушкой из сефардской семьи, которую звали Леа Абушдид. Ее мать категорически возражала против женитьбы; Итамар стоял по вечерам под окнами, страдал от любви в течение нескольких лет, писал письма девушке: "Я не могу больше страдать, хожу как тень, и только твой облик, твои глаза передо мной...", – но все было напрасно. Тогда он начал сочинять любовные стихи и публиковал их в газете "hа-Цви". Эта драма неразделенной любви стала темой разговоров повсюду, от Иерусалима до Метулы. Она увеличила тираж газеты. Получая очередной номер, читатели первым делом интересовались: "Что нового? Чем это закончилось у Итамара?" Леа плакала, читая стихи в газете, а ее мать воспринимала это с большим недовольством: "Зачем он выносит наружу свои чувства? – говорила она. – У нас, у сефардов, любят в тишине". Мать сватала дочери самых завидных женихов – врачей, учителей, торговцев; Итамар ревновал, ссорился с женихами, его вызывали на дуэль, – наконец, отчаявшись, он решил покончить жизнь самоубийством и опубликовал в газете стихотворение "Прощай": "Еще немного, и ты, дорогая, заплачешь..." Когда газета увидела свет, весь Иерусалим пришел в волнение. Элиэзер Бен-Иеhуда поспешил в дом Леи, чтобы уговорить ее выйти замуж за сына. Его жена, Хемда Бен-Иеhуда упросила уважаемого жителя города, и тот пошел к девушке за разъяснениями. На старости лет Леа вспоминала: "Ты желаешь выйти замуж за него?" – спросил он. Я не ответила. "Скажи, наконец, да или нет?" Я была в полной растерянности, но неожиданно услышала за окном голос Итамара, который ожидал ответа. "Да", – ответила тихо, по-французски..." Их свадьба состоялась в 1913 году, и перед свадебным балдахином мать прошептала дочери: "Подумай в последний раз. Ты можешь еще отказаться..."
Итамар и Леа прожили вместе тридцать лет в любви и согласии. Вторая мировая война застала их в США, где Итамар скоропостижно умер в 1943 году. Его похоронили возле отца на Масличной горе в Иерусалиме; в его честь назван жилой квартал Нвэ-Итамар возле Нетании.
4. Строительство железной дороги Яффа-Иерусалим
В 1887 году в Стамбуле появился житель Иерусалима Йосеф Навон, потратил немало денег, уговаривая влиятельных сановников при дворе султана, и получил, наконец, концессию на строительство железной дороги Яффа-Иерусалим.
У Навона не было денег на столь дорогостоящий проект, а потому он передал право на строительство французской компании. Железную дорогу из Яффы в Иерусалим решили провести через долину Сорек, и хотя это был не самый короткий путь, там имелись источники воды, необходимой для паровозов, и не требовалось строить много мостов. Выбрали для строительства узкую колею, чтобы бьшо дешевле, – такой путь не предназначался для больших скоростей или тяжелых грузов; вагоны и паровозы купили со скидкой у компании Панамского канала, которая в тот момент разорилась. Чтобы местные жители не помешали строительству и не растаскали оборудование, компания задабривала шейхов окрестных деревень, выплачивая им вознаграждение.
31 марта 1890 года, неподалеку от Яффы, состоялась церемония закладки железной дороги. Присутствовали почетные гости – турецкие чиновники и офицеры, консулы, богатые и влиятельные арабы, европейцы с семьями из еврейских и немецких поселений.
Железную дорогу от Яффы до Иерусалима – восемьдесят семь километров – построили за два с половиной года, и по окончании работ тысячи иерусалимцев вышли встречать первый поезд.
Послышался издалека свисток паровоза, показались клубы дыма: поезд пришел в Иерусалим 26 сентября 1892 года – паровоз, три пассажирских вагона и один товарный. В первые дни пассажирам разрешали ездить бесплатно, чтобы приучить к новому способу передвижения.
Каждый день рано утром поезд выходил из Иерусалима, через три с половиной часа прибывал в Яффу и отправлялся назад в три часа дня. Расписание было составлено таким образом, чтобы иерусалимцы могли приехать в Яффу, сделать необходимые покупки, в тот же день вернуться домой.
Поезд привозил в Иерусалим почту, всевозможные товары, даже воду. Летом, когда в городе была нехватка воды, обеспеченные жители предпочитали пить привозную, а не ту, что долгое время хранилась в бассейнах.
В Первую мировую войну турки реквизировали железную дорогу, так как она принадлежала врагу – французской компании, часть путей разобрали для военных нужд и взорвали мосты при подходе британских войск. Англичане восстановили дорогу, расширили ее до европейских стандартов, и снова пошли поезда из Яффы в Иерусалим и обратно.
Нам трудно сегодня себе это представить, но на то время и на тот уровень развития экономической жизни в Палестине это считалось большим достижением...
5. Несколько отдельных штрихов
5.1. Год "Шмиты"
Как мы знаем, в течение веков небольшая еврейская община Святой Земли не занималась земледелием, поэтому проблема соблюдения "Шмиты" ("Седьмого года" – года, когда, по закону Торы, запрещена обработка еврейской земли в Эрец Исраэль) – носила чисто академический, а не практический характер. Сельскохозяйственный сезон 1888-1889 годов был первым за много столетий, когда, в связи с созданием первых сельскохозяйственных поселений, проблема "шмиты" стала практической. Прекращение полевых работ в течение года привело бы к разорению новых поселенцев, а наемные еврейские рабочие могли остаться без средств к существованию; были также опасения, что арабы захватят незасеянные поля, начнут их обрабатывать и не пожелают затем покинуть. Выдающиеся галахические авторитеты раввин Ш.Могилёвер из Белостока и раввин И.Спектор из Ковны разрешили сельскохозяйственные работы в год "шмиты", сефардские раввины из Яффы дозволили часть работ при определенных условиях, а ашкеназские раввины Иерусалима запретили любые их виды. Разгорелись яростные споры среди евреев во всем мире. Большинство поселенцев продолжило полевые работы, но в Петах-Тикве и Экроне подчинились запрету; рассерженный барон Э.Ротшильд прекратил поддержку Экрона, закрыл там школу, запретил врачу обслуживать поселенцев и потребовал изгнать "непокорных" со своей земли. Лишившись пособия, экронцы продали скот и сельскохозяйственные орудия, чтобы прокормить семьи; через несколько месяцев они не выдержали, возобновили работы, а барон вновь стал им помогать. (В сезон "шмиты" 1902-1903 годов ашкеназские раввины Иерусалима запретили сельскохозяйственные работы, раввины Тверии разрешили – ради выполнения заповеди заселения Эрец Исраэль.) Проблема "шмиты" остается предметом споров до сего дня.
5.2. Аргентина и Палестина
В 1891 году барон Мориц Гирш, еврейский банкир из Парижа и щедрый филантроп, купил в Аргентине гигантские участки земли, чтобы создать для российских евреев "новое отечество, отвлечь их от обычного занятия – торговли и, превратив в земледельцев, постепенно содействовать этим делу возрождения еврейского народа". Было учреждено акционерное Еврейское колонизационное общество (ЕКО), которому Гирш пожертвовал гигантскую сумму – два миллиона фунтов стерлингов. ЕКО обязалось за ближайшие двадцать пять лет вывезти из Российской империи три миллиона евреев, превратив их в земледельцев в разных странах Америки. Однако действительность оказалась иной. За первые несколько лет в Аргентину переехало не более семи тысяч человек, и эмиграция на этом практически прекратилась. После смерти барона Гирша переселение в Аргентину отошло на второй план; ЕКО вкладывало средства в развитие ремесел и земледелия среди российских евреев, оказывало финансовую помощь поселенцам в Палестине, в 1901-1902 годах основало в Нижней Галилее поселения Явнеэль, Месху (Кфар-Тавор), а также Менахемию – первое еврейское поселение в долине реки Иордан. Поселения в Стране Израиля, основанные на деньги барона Гирша, стоят по сей день, а в аргентинских поселках к середине двадцатого века оставалось незначительное количество евреев.
5.3. Семья Навон
В 1700 году приехал из Турции раввин Эфраим Навон, потомок евреев, изгнанных из Испании. Его внук Иона Моше Навон был главным раввином сефардской общины Иерусалима. Его потомок подрядчик Элиягу Навон построил в Иерусалиме "мельницу Монтефиори". Йосеф Навон, "отец железной дороги Яффа-Иерусалим", занимал должность консула Португалии, Голландии и Бельгии, был награжден во Франции орденом Почетного легиона, турецкие власти присвоили ему титул "бей". Йосеф бей Навон – человек огромной энергии и инициативы – помогал в приобретении земель, на которых появились Петах-Тиква и Ришон ле-Цион, основал в Иерусалиме два квартала жилых домов – Бейт-Йосеф и Махане Иеhуда, построил квартал для бедных семейств, участвовал в строительстве жилья для йеменских евреев. Потомоком рабби Эфраима Навона являлся также Ицхак Навон, пятый президент государства Израиль.