К оглавлению “Философия”
К оглавлению Книги Даниэля Шалита "Руки Творца"
Раздел вступлений
Общее введение
Открытое и закрытое
Образ человека
Израиль: религиозные и светские
Кризисы еврейства Торы и его противостояние общей культуре
Из основО книге
Извинение
Философский подход и еврейская мысль
Главы о природе
Исторические главы
Разделы учения о сознании
Междисциплинарность
Структура книги
Предложения о порядке чтенияОбщее введение
Открытое и закрытое
Находятся сегодня такие, которые видят все горизонты открытыми и многообещающими. Все достижимо, и все лишь дело техники и инициативы. До всего можно коснуться рукой, легким нажатием в полете идеи. И все блестящее, сверкающее, быстрое.
С другой стороны, можно видеть в этом тупик, конец пути. Открытые дороги с легкостью и быстротой превращаются в опасные, разрушительные и гибельные. Сверкание заслоняет невиданный слом, разрушение человеческого образа, потерю всякого истинного смысла жизни. Глупость и грубость торжествуют, и чем больше проявляются они в тонких, элегантных и блестящих формах, тем более велик ущерб от них. Технологические и экономические достижения на взлете, но образ человека, самоопределение человека, человеческие ценности – все это стирается.
В этой книге говорится о серьезном, судьбоносном кризисе человека и Израиля. Она предназначена тем, кто ощущает этот кризис; ведь тот, кто усматривает легкие перспективы в этом положении, не заинтересован усложнять себе жизнь и различать в нем основы конца дней.
Однако книга написана с верой в то, что гибель не неизбежна; в ней говорится и о конце пути, и о зарождении обновления.
Образ человека
Основная линия кризиса – это потеря человеком самовосприятия. Тема настоящего произведения – человеческий образ. Однако восприятие человеком себя неразрывно связано с общим восприятием картины мира; поэтому здесь присутствуют, на фоне человеческого образа, образы живой и неживой природы. В первой части - главы, посвященные природе. По мере формирования фона человеческого образа, появляется возможность подойти, в следующих частях книги, к рассказу о его истории; т. к. образ человека – не законченная данность, но путь, продолжающий развитие, - и в этом истолкование истории.
Израиль: религиозные и светские.
Кризис западной культуры – это общечеловеческий кризис; но в израильском обществе он проявляется наиболее критическим образом. Здесь он ложится на почву поляризации между "религиозными" и "светскими", усугубляя разрыв между ними. Действительно, западная светская культура, в особенности в ее "постмодернистском" проявлении, выглядит по всем пунктам противоречащей иудаизму.
Светская сторона верит в человека, в его свободу, в его неограниченное право делать, то что ему нравится (если это не задевает права другого); в то время как религиозная сторона верит, на первый взгляд, в обратное, - в то,что человек - ничто по сравнению с Творцом и что он обязан подавить свою волю перед волей Творца, выраженной в Торе.
Светская сторона верит, что все люди равны, в то время как религиозная верит, что существуют различия между мужчиной и женщиной, между Израилем и другими народами, между коенами (священниками), левитами и Израилем, так же как нет одинаковых стран и равнозначных времен.
Религиозный, на первый взгляд, на корню отрицает свободу и равенство – эти основные принципы светского мировоззрения.
И кажется поэтому, что никакое наведение мостов между ними невозможно, и компромисс весьма сомнителен.
И все-таки, тезис, на котором построена эта книга – Тора Израиля и культура народов нуждаются друг в друге, так как созданы они рукой одного Мастера подобно горшку и крышке: "и воззвал я к ним, чтобы встали вместе" (см. введение). Отсюда взаимодополняющая связь современного светского и религиозного Израиля.
На данный момент оба полюса в глубоком кризисе. И если светская часть населения участвует в этом кризисе через свою связь с общей культурой, то для иудаизма этот кризис проявляется в наиболее суровой форме, поскольку у него изначально отсутствуют такие защитные инстинкты, присущие естественным народам, как природная национальная агрессивность и солидарность. Тем более наднациональный постмодернизм умножает здесь потенциал его разлома (деконструкции1). Тем самым еврейская религия оказывается в кризисе потери своей адекватности для проблем поколения, и, соответственно, не видно, каким образом она сможет помочь реанимации общей культуры.
Кризисы еврейства Торы и его противостояние общей культуре
Верующее еврейство отстает на три фазы в соревновании со светским миром: это промышленная, электронная и информационная революции (я использую, для простоты, технолого-экономические термины, а не параллельные термины компьютерного развития). В национально-религиозных иешивах учат Кузари и Магараля, то есть то, что противопоставлялось культуре народов 900 и 400 лет назад; с трудом изучается весь объем философии рава Кука (которая тоже не вырабатывает детальное противостояние, а лишь призывает к нему и закладывает его основы, а там, где это противостояние имеет место, оно относится к культуре семидесятилетней давности, которая еще не видела Катастрофы, сионистского государства и постсионизма, информационного бума и постмодернизма). Что же касается ультраортодоксальных иешив, то там даже этого не учат.
Таким образом, в иешивах вообще не обсуждается все современное жизненное пространство; начиная с широт университетского знания и заканчивая технологией, экономикой, искусством, политикой и средствами массовой информации. Иногда выносятся постфактум алахические постановления, но изначально не обсуждаются ни философские, ни практические следствия развития человека за последние революционные сотни лет.
Получается, что именно из-за желания быть погруженным в мир святости и отделиться от конфликтующих с ним и мешающих факторов, занятие Торой превратилось в изучение давно минувших форм жизни. Действительно, Тора, по определению, неподвластна времени, но она и не предназначена для избранной секты, а дана живому народу, существующему и действующему в том мире, каков он есть; а вот воплощается и выражается она в терминах прошлого – в то время как мир экономики, производства, политики и культуры изменяется головокружительными скачками.
В результате ученик иешивы, и даже иешивы - "эсдер", желающий участвовать в жизни, а не закрываться в религиозной субкультуре, уходит из нее. В лучшем случае он продолжает "соблюдать заповеди", но его мировоззрение, - даже его восприятие Торы и заповедей основывается на светском мышлении. Таким образом, встает плеяда людей с высшем образованием, юристов, экономистов, политиков, журналистов – не верующих в широком смысле. Мышление такого человека поглощает, без всякой связи и гармонии, молекулы ДНК и эволюцию, археологию, психологию, с одной стороны, а с другой – ангелов, провозглашающих святость (в утренней молитве) и "светила, царствующие в мире" (в субботней молитве); понятия конкуренции, рекламы и успеха, с одной стороны, и понятия внешней и внутренней скромности, с другой; понятие о равенстве гражданских прав, с одной стороны, и понятие "избранного народа" и "честь царской дочери внутри", - с другой. Иногда здесь нет вообще "одной стороны" и "другой стороны", а все перемешано без какой-либо системы.
Таково состояние религиозного. Что же касается светского, то он не видит в культуре своего народа ничего, кроме архаичности и "чего-то крайне правого". Результат этого – личная слабость и национальная путаница, граничащая с самоубийством.
Взгляд, представленный в этой книге таков, что отношения между Торой и общей культурой должны перестать восприниматься как борьба двух враждующих сторон, и тем более не как борьба двух типов людей, "религиозных" и "светских". Сегодня говорится о срочной необходимости взаимного оздоровления.
Преодоление светскости предполагает обнаружение ее глубинных пластов, а также обнаружение их и в вере, и в Торе. Сама общая культура - не только "шелуха" или "темная сторона", она тоже заложена руками Творца истории, Господина всех деяний. На протяжении истории эта культура поэтапно очищала себя от основ идолопоклонства, с которых она начиналась и пришла к достижениям науки и искусства, философии и морали, права и государства. Естественно, следует отличать в ней содержание от шелухи, ядро прогресса от сопровождающих его шлаков. Но когда мы выделяем это важное и очевидное содержание, мы опознаем, в большинстве случаев, что это содержание проходит импликативным образом и через Тору. Там, однако, оно выглядит "немного по-другому" и намного по-другому – и таким образом нам открывается иной лик Торы, который никогда не был известен и освещен; как бы случайно, только теперь пришел его час выйти в свет таким образом. С другой стороны, мы обнаруживаем, что в самой западной культуре тот же самый "лик" зашел в тупик, – и так во всех областях западной культуры сегодня – и он, как будто бы, ждет нового озарения со стороны Израиля.
Даже два упомянутых ранее выдающихся столпа западной культуры - равенство и свобода, которые выглядят, как будто, противоречащими основам еврейской культуры, не только не противоречат, но и находят свои глубокие корни именно в ней. Действительно, исторически построение Израиля начинается с прямо противоположного полюса: с неравенства, покорности, с наивной веры и над-человеческого закона. Но именно на основе неравенства и было выстроено взаимоотражение (это понятие введено автором в книге "Женщина" и обозначает состояние, в котором две противоположности отражаются одна в другой); именно принятие ярма обусловило свободу; вера самоочищается в процессе критики;2 именно из ограды закона развивается индивидуальность. Опять же, это особенный характер проявления ценностей, известных сегодня как "западные" – внутри культуры Израиля, - характер, не отменяющий еврейские ценности, но выявляющий более полную их картину.
Из основ
Очевидно, как и в первых поколениях, следует прояснить основы культуры Израиля. По той причине, что в прежних поколениях прояснения опирались на особые, само собой разумеющиеся понятия, зачастую называвшиеся "естественной верой". Проблема всегда состояла в том, чтобы усовершенствовать и очистить эту природную веру, поднять ее до уровня интеллектуальной веры, выявить и прояснить ее идейные основы.
Первое само собой разумеющееся понятие было "основой основ и столпом мудрости", - существование Творца. Это было аксиомой также и для неевреев, и даже в период Спинозы (Барух Спиноза построил свое мировоззрения "геометрическим способом", ведущим от первых само собой разумеющихся аксиом к частностям. А первая аксиома в его книге – существование Творца). Были разумеющиеся понятия и в культуре других народов: важность религиозных заповедей, значимость хороших качеств, центральное место семьи, не говоря уже об устойчивости таких культурных основ, как земледелие, ремесло, торговля, философия и литература, послуживших фундаментом для веры.
Но сегодня ничего само собой разумеющегося нет. Все сомнительно и ничто не устойчиво. Все зыбко и уплывает из-под ног. Привязанность к чему-то – будь то привычка, образ жизни, идеал, и уж, конечно же, вера, осуждается как консерватизм из соображений либо снобизма, либо замедленного восприятия; такой консерватор не понимает мира, он обязательно приговаривается к отставанию и не умению выживать.
Точка опоры для духа в этом мире должна быть широкой и охватывающей все, что рав Кук называл "внутренней мудростью", - начиная с науки о природе и человеке и заканчивая "Б-жественной наукой", - т.е. внутреннее восприятие Торы и существования.
Закладывать фундамент надо "снизу". Опираться на то, что принято нами как известное: на природу, на историю, на психологию и антропологию, даже на то неизвестное, что существует в них. На состояние человека сегодня, на его кризисы и сомнения. Именно во всем этом можно найти следы "высшего", которое "за пределом".
Если современный человек захочет совершить скачок в само собой разумеющуюся веру прежних поколений, вряд ли это у него получится, разве что через силу и на очень сжатое время, но он может упасть при возвращении на тех же ступенях, которые перескочил. В любом случае он не приобретет устойчивой основы духа.
"Каждое время освещает своим качеством" (рав Кук, играт а-Роэ 2, 37), и наше время – это время великого отдаления и забвения, какого не было и не будет, это пролог восхождения веры, прошедшей самый скрытый и глубокий переход и нашедшей именно в нем свою силу и опору.
Вера Израиля выйдет из сопряжения, когда она восстановит уровень своей всеобщности, т.е. когда Моисеева Тора объемлет все стороны жизни, а не только "религиозные", когда она восстановится в своей универсальности, т.е. когда Тора не будет племенной закрытой верой, но станет жизненно необходимым измерением человечества, когда она выведет в свет единственную ценность в ее жизненной устойчивости, уникальную, как Авраам.
О книге
Извинения
Эта книга, по сути, - попытка представления универсальной картины, включающей в себя и природу, и историю, и современное положение с еврейской точки зрения. И может быть, наоборот, - еврейская точка зрения, как она выглядит со стороны сегодняшних проблем, сегодняшнего состояния истории и естественных наук. Или: отношения между природой, универсальной культурой и народом Израиля.
Я должен принести свои извинения за размах этой попытки. Возможно, она слишком всеобъемлющая, и из-за этого поверхностна в деталях. Безусловно, она недостаточно "профессиональна" для каждой из областей знания. Все возможно, но извинение состоит как раз в том, что она является необходимой и насущной, по крайней мере, так представляется автору.
Философский подход и еврейская мысль
Здесь не говорится о научно-философском подходе в европейской традиции.
Философский или научный подход в европейском понимании подчиняет определенной системе понятий всю действительность. Так делал Гегель, пользуясь понятием духа, а Шопенгауэр понятием воли. Так, сознательно или бессознательно редуктируют физические понятия на все науки. Так поступал и Маркс, который все открытия человека выводил из экономики и общественной формации.
Все они ищут как можно более широкие и гибкие понятия, которые позволят охватить ими всю действительность.
Другой путь, по которому следует эта книга, - это внимательное рассматривание. В нем нет привязанности к системе тех или иных понятий, как раз наоборот – в нем заложена готовность признать скачки от одной понятийной системы к другой: от понятий физики к биологии, от них к истории, в самой истории проходить через разные периоды и их характеристики.
Эти скачки на самом деле - кризисы – кризисы человеческого духа, пришедшего стать сосудом действительности. У физика экзистенциональный кризис вызовет необходимость отказаться от использования понятийной системы, так безотказно работавшей в его области, и перейти на другую, даже противоречащую систему, как, например, переход от понятий механизма к понятиям организма. Это кризисы человеческой жажды власти перед лицом действительности, обладающей собственной неожиданной логикой.
Верующий человек, признавая скачки, приближает и адаптирует желание принять кризис. Тогда и появляется перед ним определенный порядок, но даже и он не застывает до уровня метафизической стигмы, и ему положено оставаться открытым для все новых загадок.
Настоящее сочинение старается, в принципе, дать разным ученым говорить за себя и представить результаты своих исследований. Очевидно, эти исследования присоединяются и приходят в наши дни в состояние, позволяющее заключить и представить их перед читателем – не ученым, а ведь автор этой книги и сам такой читатель. Непредвзятый, насколько это возможно, интерес к таким исследованиям возрастает по мере знакомства с их результатами; и скачки, и разрывы, и прыжки из одной области знания в другую,- все это собирается в осмысленную картину, в картину целенаправленной логики и порядка. Таким образом, эта картина относится к вере в упорядоченное творение.
Главы о природе
Разделы природы представляют нам картину мира, ведущую свое происхождение от современных естественных наук. Выясняется, что в эволюционной и развивающейся картине природы существуют несколько разрывов, и именно они помогают нам придти к четырехслойной структуре, похожей на древнюю картину: неживое (минеральное), растущее, живое и говорящее, но на этот раз она основана на точной науке и более детализирована. Именно из наиболее точного научного взгляда мы получаем картину поэтапного творения, в которой создания от простейших физико-химических составляющих поднимаются до свободы человека, подготовленного к принятию нравственной ответственности и к религиозной стойкости.
Исторические главы
От обсуждения естественных наук переходим к обсуждению человека, продукта истории; поэтому, за ними следуют исторические разделы. И опять же, это будет не настоящее историческое исследование, а внимательное отслеживание результатов этих исследований, с целью позаимствовать из них понимание структур и смыслов исторического развития. Однако о возможных направлениях этого развития мы узнаем из свободного сопоставления фактов, а не какого-либо насилия над ними.
Итак, во вступлении к историческим разделам, в эпистемологических размышлениях сказано, что можно понять историю в трех категориях: фактологической, культурно-нравственной и духовно-религиозной.
В соответствие с этим, в исторических разделах будут выявлены три слоя. Первый – фактологический как попытка придать фактам и структурам, основанным на из исторических исследований, подобающее им место. На более высоком уровне, там, где идет обсуждение общей (западной) культуры, сделана попытка предоставить этим фактам показать нам основное направление прогресса в человеческой культуре, т.е. возвышение (а в наше время, падение) автономного человека. Попытка проверить высший уровень этого внимательного рассмотрения возможна только в рамках еврейской истории, т.к. это уже духовное рассматривание.
Разделы учения о сознания
Центральное место на протяжении всего сочинения занимает обсуждения теории сознания, которая в большой мере является сердцем этой книги.
Теория сознания – это осознание известных нам путей. Поскольку главный интерес этого сочинения – упорядоченное еврейское сознание, то невозможно избежать всеохватывающего обсуждения путей познания, начиная с научного подхода в естественных областях, продолжая историческим, которое уже затрагивает проблему нравственного знания, и заканчивая обзором пророческого и алахического знания в его последовательности, включая герменойотику – науку комментирования. Итак, в книге будут рассмотрены несколько ступеней сознания. Однако они не будут представлены как основной предмет последовательного изучения, но как бы вскользь, в процессе взятого за основу обзора различных этапов действительности: физической, биологической, исторической, моральной, Б-жественной реальности.
Междисциплинарность
Как сказано выше, попытка соединить результаты исследования разных научных дисциплин достаточно принята в наши дни. В естественных науках принято говорить о междисциплинарности, так же обстоит дело и с постмодернистским диалогом, имеющем тенденцию к перескакиванию от одной области к другой и связям между ними. То же и в культуре "нового века" (можно назвать ее популярной мистической субкультурой), говорящей о мистическом единстве вселенной в ее проявлениях. То же самое в области компьютеров, объединяющем всевозможные сферы, лишь бы из них можно было извлечь информацию, пригодную для компьютерной обработки. Пришло время междисциплинарности.
Но существуют несколько путей междисциплинарности. В академической жизни, которая порождает узкую специализацию, (и потому же в ней рожден и сам термин "междисциплинарность"), она одевается в формы междисциплинарных конференций и семинаров, на которых один не понимает язык другого, поскольку эти языки становятся все более профессиональными и специфическими для каждой области; "постмодернизм" непоследователен и деконструктивен, а значит, разрушает каждый метод до основания; "новый век" также по-своему ведет к изобилию информации на разных уровнях без какого-либо метода. Ну а компьютер – его основной принцип заключается в нецеленаправленных возможностях.
Таким образом, несмотря на разговоры о междисциплинарности, на самом деле происходит все более углубляющееся расщепление на дисциплины и субдисциплины, а с другой стороны, - то тут, то там - перемешивания без какого-либо отслеживания.
Истинное присоединение и объединение этих отдельных компонентов возможно только там, где центральной категорией восприятия действительности является единство, единство структурное или, вернее, постоянно строящееся, творящееся и дополняющееся. И таково центральное мировосприятие иудаизма.
Поэтому иудаизм ощущает себя в междисциплинарности как дома. Прежде всего, в принципе, исходный пункт иудаизма – это единство Творца, выражающее единство творения. Или, с противоположного полюса, иудаизм – это ничто иное как отрицание язычества, множественности и разделенности, в которой нет единства. Поэтому и на деле иудаизм производит только междисциплинарные творения. ТаНаХ и Талмуд являются ярко выраженными междисциплинарными произведениями, поскольку иудаизм никогда не соглашался и не может согласиться ограничиться ни сферой судебной, идеологической, теологической, исторической или политической системы, и ни национальными рамками. Поэтому ТаНаХ это и история, и философия, и поэзия, и закон; а Талмуд является также и постановлением, и притчей, и судом, и моралью, и национальностью, и универсальностью, и открытой дискуссией, и установленными правилами. И все они являются средствами божественного обращения к человеку.
Структура книги
В этом сочинении две основные части: природа и история; вторая часть в свою очередь делится на две части: "раздел человечества" – история народов и "раздел Израиля". Всего получается три части (две первые – в нынешней книге, а третья – в будущей). Первый раздел, касающийся природы, представляет собой восприятие минерального, растительного и животного мира как подготовки к человеку; второй – о человеке, и поэтому также об истории его культуры, и третий – об истории народа Израиля.
Исторические и природные главы настолько тесно взаимосвязаны, что трудно приводить их раздельно. Картина человеческой природы сама по себе исторична, она разворачивается и развивается в процессе истории: мифологическая картина природы человека не похожа на аристотелевскую, а она не похожа на ньютоновскую, а та в свою очередь не совпадает с модернистской. По сути, у нас нет одной картины природы, а история четырех картин природы, которые были сформированы в четыре исторических периода. В то же время, и история со своей стороны тесно связана с природой: как мы увидим в дальнейшем, каждая эпоха истории выделяется в первую очередь новой картиной природы.
Итак, с чего же начинать, с природы или с истории ? – несмотря на престиж естественных наук, история ведь гораздо интереснее, жизненнее, актуальнее. Подлинная историческая летопись освящает настоящее, раскрывает его, не являясь нагромождением устаревших деталей информации. Соблазнительно начать с более интересного и духовного, но, с другой стороны, более важно начать с закладывания основ, с того, откуда мы вообще знаем, каковы основы действительности, предшествующей человеку, а их место в естественных науках; и вообще, вся ценность человека выделяется и основывается как раз на фоне того, что не является человеком.
"И был вечер, и было утро" – начало темное, а продолжение светлое, Тьма предшествовала свету, окружности - прямой, ломка – исправлению, скорлупа природы – свету человека. Поэтому и книга "Берешит" начинает с создания неба и земли, растений и животных, а после этого – человека, его высшего образа, его падения, и только тогда – истории.
Предложения о порядке прочтения
Это предложение направлено, разумеется, упорядоченному читателю, любящему, подобно автору, читать предисловия. Итак, порядок чтения не обязан продвигаться именно от природы к истории. История, как было сказано, более "человечна" и привлекательна, и уж конечно, в ней сосредоточен основной интерес; в разделах кризиса, где обсуждается настоящее, - и мы сами. Порядок: природа – история, предпочтительнее, как сказано, из соображений систематики, но тот, кто захочет читать с конца, от крыши к фундаменту, не потеряет из-за этого ориентацию.
Абзацы, написанные более мелким шрифтом, являются внутренними примечаниями. Это более углубленные замечания к различным аспектам, иногда они технические, иногда философские или научные. Иногда, в разделах общей культуры, это прояснения еврейского взгляда. Читающий в первом чтении может пропустить их, если захочет.
1 Деконструкция – это понятие взято из литературной критики постмодернизма. Подход одного из выдающихся критиков Джека Дериде состоит в том, чтобы проверить, что стоит за текстом, что отвергнуто или проигнорировано им, открыть заново его решения. Таким образом, рушится устойчивость строения.
2 Рамбам, например, комментируя образность, ввел в еврейскую веру резкое отрицание материального воплощения образа. Но уже в то время, Рабад спорил с ним, утверждая, что " более великие считали ", что в Б-жественности есть и форма, и образ. Тайная же Тора, развитая хасидизмом Хабада, проясняет основы и воплощения, и образа.