Творчество рабби Моше бен Маймона (Маймонида, 1138--1204) приходится на вторую половину двенадцатого -- начало тринадцатого века. То было время расцвета еврейской культуры -- и на востоке диаспоры, где Маймонид провел большую часть жизни, и на западе, где он оказал наибольшее влияние. В эту эпоху, вполне заслуживающую названия Ренессанса, были созданы главные тексты еврейской философии и появились первые ростки того течения, которое впоследствии оказалось основным соперником Маймонида, -- каббалы.
Осознание культурного сдвига, во многом напоминающего европейский ренессанс двенадцатого века, можно найти у Исаака из Акры, каббалиста, прибывшего в западную Европу в конце тринадцатого века. Он пишет:
Я раздумывал над словами пророков и мудрецов о тяготах изгнания Израилева, о том, что сказал пророк (мир ему): "Многие дни Израиль будет без Бога истинного, и без священника наставляющего, и без Торы" (Пар. ИИ, 15:3), и о том, что сказали мудрецы (благословенна их память): "В грядущем Тора будет забыта в Израиле". И увидел я, что все это исполнилось [и было так] до тех пор, пока Учитель верный1 не появился в Египте ... а также рабби Авраам бен Давид, Яаков Назорей2 ... Благодаря им наставники hалахи смогли совершенствоваться в мудрости без затруднений3, а интеллектуальное постижение утвердилось в философском разуме ("Сокровищница жизни", рукопись, РГБ, собр. Гинзбурга 775, л. 183а.).
Эта бурная эпоха не только оказала формативное влияние на интеллектуальную историю еврейства последующих столетий, но и вовлекла различные центры диаспоры в невиданный дотоле водоворот конфликтов, взаимных анафем, яростных теологических споров. Фигура Маймонида, бывшая средоточием этих раздоров, вышла из них облеченная авторитетом, беспрецедентным в истории еврейской культуры4. Только о нем и можно было сказать: "От Моисея до Моисея не было подобного Моисею".
Одно из его первых сочинений (по некоторым свидетельствам, оно написано шестнадцатилетним автором) -- небольшой "Трактат о логическом искусстве", где Маймонид кратко объясняет основные логические термины и понятия, излагает классификацию наук -- в основном в русле идей ал-Фараби5. К раннему периоду относится также "Трактат о високосном годе", затрагивающий вопросы хронологии и астрономии.
Последующее творчество Маймонида-hалахиста отличает стремление к концептуально обоснованному всеобъемлющему синтезу, к интеграции философской теологии и этики в систему hалахи. Маймонид вновь обращается ко многим разделам и источникам Закона, не изучавшимся с талмудических времен. В юности он прокомментировал многие трактаты Вавилонского и Иерусалимского Талмуда, но от этих трудов сохранились только фрагменты. Обширный комментарий к Мишне6 (написан в 1158 --1168 гг.) включает общее введение, посвященное принципам и истории Устной Торы. Комментарий к трактату Санhедрин* содержит пространное рассуждение о воздаянии и наказании, о любви к Богу, о духовном бытии ("грядущем мире") и бессмертии души; здесь же сформулированы тринадцать принципов веры, исповедание которых необходимо для спасения души. Предисловие к трактату Авот разрабатывает философскую этику и учение о душе. Введение к разделу "Тоhорот" ("Чистое") -- образец систематизаторского подхода к hалахе: все многообразие талмудических законов о ритуальной чистоте сводится к ограниченному набору порождающих правил.
Подготовка к всеобъемлющей кодификации hалахи начинается с "Книги заповедей", состоящей из методологического введения и краткого обзора всех заповедей Торы. Во вступлении Маймонид анализирует принципы классификации заповедей, критикуя бессистемный подход своих предшественников в этом вопросе. Полностью задача кодификации hалахи решена в монументальном своде "Мишне Тора" ("Повторение Торы")7, известном также под названием "Яд hахазака" ("Сильная рука")8 (ок. 1168 --1178). В отличие от упомянутых выше сочинений, этот труд написан на иврите. Маймонид заново формулирует все hалахические положения на лаконичном и четком языке Мишны и располагает их в строго продуманном порядке, опуская диалектическую аргументацию Талмуда. По сути дела он стремится создать новый канон, в котором целостность, умопостигаемый порядок, определенность придет на смену открытости, незавершенности, своего рода хаотичности Талмуда и послеталмудической литературы. В противоположность господствовавшим взглядам, он видит высшую форму изучения Торы не в бесконечном развертывании дискуссий по талмудической парадигме, а в осмыслении духовного содержания Закона, его глубинных интенций и интеллектуальных оснований, в связи с философским познанием. Первая книга свода -- "Книга знания", и в особенности ее первый раздел, "Основополагающие законы Торы", содержат теологико-философские положения, составляющие, по мысли Маймонида, фундамент всей системы заповедей. Мишне Тора быстро завоевала огромную популярность, но и вызвала резкую критику, которая была направлена как на предполагаемую ею радикальную реформу в изучении Торы, так и на философские взгляды автора.
Сохранилось несколько сот ответов (респонсов) Маймонида на вопросы, поступавшие к нему со всех концов еврейского мира. Сюда примыкают его послания, среди которых известны "Йеменское послание" (1172) -- о судьбах еврейского народа в изгнании и о Мессии; "Послание о религиозных преследованиях" (или же "Послание об освящении имени Божьего") -- о надлежащем поведении во время гонений на веру и об отношении к вынужденным отступникам; "Трактат (или Послание) о воскресении мертвых" (1191) -- отповедь тем, кто обвинял его в отрицании этого догмата; "Послание мудрецам Марселя", направленное против астрологии.
К последнему периоду жизни Маймонида относятся и многочисленные медицинские сочинения, написанные по-арабски. Среди них выделяются "Моисеевы главы" -- около полутора тысяч медицинских афоризмов, выбранных из сочинений Галена и аннотированных Маймонидом, и трактат "О здоровом образе жизни"; помимо того известны многочисленные парафразы Галена; словарь "Истолкование медицинских терминов", содержащий около двух тысяч статей; трактаты "Объяснение афоризмов Гиппократа", "О ядах"; "О совокуплении", "Об астме", "О продолжительности жизни" и др.
Как можно было ожидать, авторитет Маймонида и популярность его сочинений вызвали к жизни целую волну псевдомаймонидовской литературы. Перечислим наиболее важные образцы этого жанра.
1) "Главы о блаженстве". Сохранился ивритский перевод арабского оригинала, написанного, по-видимому, в середине XIII века. Текст содержит описание мистических состояний и спиритуалистическую интерпретацию основных понятий иудаизма; заметны суфийские мотивы.
2) "Назидательное послание", написанное на иврите; традиционно включается в собрания посланий Маймонида. Подобно предыдущему сочинению, отмечено аллегорико-спиритуалистической тенденцией.
3) "Трактат о единобожии". Любопытный теологический трактат, сохранившийся в ивритском переводе. Некоторые исследователи, в частности классик еврейской библиографии М. Штейншнейдер, считали его аутентичным произведением Маймонида.
4) "Свиток тайн". Послание, автор которого рассказывает о своих занятиях "вопросами во сне"9, пермутациями букв в духе профетической каббалы10, астральной магией.
5) Послание, где говорится об алхимических штудиях Маймонида. Этот ни разу не издававшийся текст хранится в Мюнхенской библиотеке (X214, 29а-33б); существуют и другие алхимические рукописи, содержащие материал, приписываемый Маймониду.
6) "Книга сущего" -- медицинский и натурфилософский трактат.
Столь весомый авторитет и прочное положение, приобретенные учением Маймонида вопреки многочисленным нападкам, связаны с присущими ему особыми качествами: в первую очередь это точно найденное равновесие между принципами традиции и интеллектуальной открытостью, а также сочетание глубочайших познаний во всех сферах еврейской религии с виртуозным владением философским аппаратом, придавшее творчеству Маймонида глубинные измерения, которых прежде не знала еврейская философия. В то же время это сочетание не было эклектичным: Маймонид умел четко формулировать альтернативы, стоящие перед философской мыслью, детально анализировать их духовную и интеллектуальную значимость и авторитетно обосновывать свой выбор. В этом плане Маймонид был взыскательным и независимым мыслителем, не останавливавшимся перед тем, чтобы резко критиковать предшественников, создавая свою собственную, не похожую ни на один из существующих жанров, манеру письма и сознательно игнорируя те аспекты еврейской культуры, которые он не желал включать в свою систему мысли. Другое его важное качество -- широта его познаний: речь идет несомненно об энциклопедических знаниях, охватывающих не только сферу его непосредственного творчества, то есть hалаху, теологию, медицину, но и точные науки, а также, по собственному свидетельству Маймонида, -- всю магическую литературу того времени.
Подобно другим философам, сформировавшим западную мысль, -- Филону Александрийскому и Фоме Аквинскому, -- Маймонид стремился согласовать основанный на вере сакральный мир Писания и мир греков, запечатленный в различных философских системах, поставивших во главу угла умозрение. Любой синтез, пытающийся сопрячь столь разные интеллектуальные основания, осложнен изначально, и мысль Маймонида развивалась под знаком острых противоречий и напряженного противоборства противоположных тенденций.
Самым фундаментальным выражением этого чреватого противоречиями синтеза был его главный философский труд, написанный уже после "Мишне Тора". Я имею в виду "Путеводитель растерянных".
Как явствует из заглавия, книга служит руководством и наставлением для тех, кто пребывает в растерянности, затрудняясь в выборе пути; мы узнаем из книги, что эта ситуация имеет несколько аспектов и порождена различными факторами, которые становятся предметом острокритического анализа Маймонида. Спасительный путь пролегает через систематическое усвоение философии и адекватное истолкование Писания. Среди причин "растерянности" особо следует выделить две: 1) неправильное понимание Писания, в том, что касается используемых им антропомофных и антропопатических выражений; 2) магические представления -- как те, что связаны с астральной магией (ее представителями Маймонид считал сабиев11), так и древняя еврейская магия имен. Можно указать на определенный круг текстов, где присутствуют одновременно оба этих фактора "растерянности". Речь идет о так называемой литературе "Небесных чертогов" или литературе "Колесницы"12, где действительно, с одной стороны, присутствует четко осознанная установка на антропомофную теологию, а с другой -- ярко выраженные магические мотивы. Нет сомнения, что Маймониду были известны по крайней мере некоторые из этих произведений, в частности трактат "Шиур Кома"13 (первоначально Маймонид намеревался дать ему аллегорическую интерпретацию; в более поздних работах он либо полностью игнорирует этот текст, либо высказывается о нем резко отрицательно). Маймонид решил сосредоточиться на центральных темах указанной литературы, а именно на учении о Начале и учении о Колеснице14, предложив свое истолкование предмета этих дисциплин, упоминаемых в мишнаитском трактате Хагига15. Данный вопрос чрезвычайно важен для Маймонида; он возвращается к нему во многих свои сочинениях, в том числе и в Путеводителе, а поэтому стоит остановиться на нем подробнее.
Раввинистическая литература стремилась сдержать эзотерические спекуляции, которые в еврейской традиции были связаны в основном с истолкованием первой главы книги Бытия и первой главы книги Иезекииля, а также некоторыми другими вопросами, например с непроизносимым именем Бога. Тем не менее в кругах, относящихся ко вторым элитам,16 эти темы получили значительное развитие и, по-видимому, практическое осуществление. В то время как классический иудаизм был в своей основе экзотерической религией, здесь формируется концепция иудаизма, ориентированная в первую очередь на его эзотерический аспект. С течением времени данная концепция начинает завоевывать признание и в первой элите, о чем свидетельствуют некоторые обсуждения в литературе гаонов17. Эзотерические доктрины не остаются в рамках того ограниченного круга тем, который мы очертили выше, -- постепенно утверждается точка зрения, согласно которой вся Тора, во всех своих частях содержит эзотерический слой.
Маймонид выступил против тенденции к магико-мистической интерпретации иудаизма, утверждая, что знание эзотерических предметов -- таких, как учение о Начале и учение о Колеснице, -- было утрачено и лишь он вновь открыл его. "Путеводитель растерянных" представляет собой, по сути дела, развернутую попытку предложить истолкование этих двух тем, ключи к которым были утеряны во времена изгнания. Таким образом, в глазах Маймонида его сочинение посвящено "возвращению короны на ее прежнее место", восстановлению утраченной древней традиции. С исторической точки зрения это утверждение несостоятельно, поскольку именно литература "Небесных чертогов" сохранила, по- видимому, некоторые древние элементы иудейской эзотерики.
Решившись игнорировать эти сочинения (равно как и другой древний и влиятельный источник -- "Книгу Творения"18), Маймонид противопоставил содержащимся в них теософским и космогоническим концепциям философскую трактовку эзотерического учения. При этом он опирался на сочинения Аристотеля, в том виде и в той интепретации, в которой донесла их до него средневековая арабоязычная традиция. По мнению Маймонида, учение о Начале можно рассматривать как аллегорическое изображение аристотелевской физики, тогда как учение о Колеснице соотнесено с аристотелевской метафизикой. Другими словами, он видит свою задачу в адекватном истолковании иудейской эзотерики, в борьбе за восстановление ее исконного философского содержания, за очищение ее от тех искажений, которым она подверглась в старой эзотерической литературе, с помощью аппарата рационалистической философии.
Обращение к учениям о Начале и о Колеснице тесно связано с экзегетикой. Несмотря на то, что "Путеводитель растерянных" формально не есть комментарий к Библии, очень многие главы посвящены здесь как общим, так и частным вопросам ее истолкования. (Разумеется, экзегетические писания Маймонида значительно шире и охватывают также Мишну и систему заповедей, однако принципы интерпретации Писания разработаны им наиболее четко и детально.) Как интерпретатор Библии и иудаизма в целом Маймонид прибегает к тезису, гласящему, что у религии имеются две различные функции: одна -- устроение телесного бытия человека и общества, вторая -- устроение души. Естественно предположить, что две эти цели сопряжены с двумя смысловыми планами сакрального текста: внешним и сокровенным. Здесь Маймонид столкнулся с трудной дилеммой: необходимость обсуждать учения о Начале и о Колеснице вступает в конфликт с раввинистической традицией, запрещавшей толковать публично о тайнах Торы19. Следуя этой традиции, а также интерироизируя платоновскую политическую эзотерику20, Маймонид отказывается от систематического изложения и изъясняется намеками. Подобная форма дискурса ясно оговорена им самим во Введении к Путеводителю; он недвусмысленно заявляет, что будет зашифровывать свое мнение различными способами, в том числе посредством противоречащих друг другу высказываний. Несмотря на указанное обстоятельство, можно вычленить целый ряд концепций, служащих ключами к его философски ориентированной аллегорической экзегезе. В частности, важными темами "тайн Торы" являются психологические концепции, касающиеся интеллектуальной деятельности, философия природы, а также проблема взаимодействия духовного и физического мира. Мне хотелось бы остановиться на трех этих областях, составляющих центр Маймонидовой экзегезы в "Путеводителе растерянных".
По мнению Маймонида, следовавшего аристотелевскому трактату "О душе" и его средневековым интерпретациям, чистое знание высшего мира и Божества составляет предмет человеческого разума, достигшего актуальности посредством изучения и созерцания природы как деяния Бога21. Чистая деятельность разума возможна только при сдерживании телесных склонностей и воображения, препятствующих созерцанию. Обуздание низших сил как условие достижения "счастья", то есть религиозно-философского идеала и предназначения человека, -- сквозная тема в философском и hалахическом наследии Маймонида. По его мнению, только тот, кто достиг самоконтроля, способен подняться на высшие ступени мудрости.
Наука о природе -- следующий этап продвижения. Она осмысляет низший мир в категориях формы, материи, лишенности и т. д. Далее идет учение о небесных сферах и причинах их движения. Все эти понятия, также аристотелевские в своей основе, объясняют сущее как упорядоченный космос, управляемый постижимыми силами и закономерностями. Однако вершина интеллектуального созерцания -- это тот умопостигаемый уровень бытия, которым обладают "отделенные интеллекты" и Бог. Подобно философам мусульманского средневековья, Маймонид особо подчеркивает роль наинизшего, десятого по счету отделенного интеллекта, называемого активным Интеллектом (это понятие возникло вследствие определенной интерпретации одного аристотелевского пассажа). Действием этого космического интеллекта объясняется переход человеческого разума из потенции в акт, а также возникновение форм в мире становления. Постижение трансцендентной духовной реальности -- цель жизни духа; согласно Маймониду этот предмет относится к учению о Колеснице.
Акцентирование умопостигаемых, упорядоченных и закономерных основ бытия связано с радикальной реинтерпретацией волюнтаристской религиозной картины мира, характерной для Библии. Эта тенденция видна и в маймонидовой трактовке смысла заповедей. Как известно, раввинистическая традиция не поощряла поиски рационального смысла заповедей, полагая, что это занятие может ослабить соблюдение последних. Однако Маймонид -- первый еврейский автор (не считая Филона Александрийского), который предложил систематическую доктрину, раскрывающую смысл и назначение конкретных заповедей. В соответствии с отмеченной выше интеллектуалистской тенденцией, Маймонид толкует заповеди как образ поведения, отдаляющий человека от вожделений и ложных верований с тем, чтобы приблизить его к истинному постижению. В частности, он придерживается взгляда, согласно которому важнейшие заповеди, относящиеся к жертвоприношениям, должны были удалить народ Израиля от обычаев, свойственных идолопоклонникам (отсюда, в частности, напрашивается вывод, что после исчезновения идолопоклонства утерян исходный смысл данных предписаний). Подобно этому, Маймонид дает понять, что на определенной ступени духовного продвижения место словесной молитвы, произносимой устами, должна занять внутренняя молитва, которая есть не что иное, как интеллектуальное созерцание Божественного величия. Тот же подход виден и в предложенном им толковании запрета на инцест (кстати, эта тема упоминается в Мишне в одном ряду с учением о Начале и учением о Колеснице и также объявляется эзотерическим предметом). Запрет на половые отношения между близкими родственниками, объясняет Маймонид, призван ограничить поводы для вожделения, которое не позволяет человеку сосредоточиться на умопостигаемых предметах. Подобные объяснения характерны именно для "Путеводителя растерянных", но не для hалахических сочинений Маймонида. Можно сказать, что заповеди оказываются у него подготовительными действиями, ступенями для достижения внеположной им цели, которая состоит в интеллектуальном постижении.
Переходя к вопросу о влиянии главного философского труда Маймонида на еврейскую и нееврейскую философскую традицию, нужно прежде всего упомянуть о переводах "Путеводителя". Напомним, что трактат написан на литературном языке евреев мусульманских стран -- арабском (слегка отклоняющемся от классического в сторону разговорного и использующем еврейскую графику). Однако наибольшее влияние он оказал на еврейство христианской Европы, где его читали в ивритском переводе. Первые два перевода были осуществлены в Провансе, один -- Шмуэлем ибн Тиббоном22, другой -- Йеhудой ал-Харизи23, что свидетельствует о тесных связях между андалузскими интеллектуалами, переселившимися на север, и Маймонидом, который также был андалузского происхождения. Именно широчайшее распространение тиббоновского перевода обеспечило Маймониду центральное место в философской традиции европейского еврейства. Отдельные авторы, как, например, Шем Тов Фалакера24, продолжали обращаться к арабскому оригиналу, однако большинство философов и комментаторов использовало перевод ибн Тиббона25.
В первой половине тринадцатого века появился латинский перевод книги, благодаря которому Путеводитель оказал заметное влияние на схоластику. Последующий латинский перевод Иоганна Буксторфа, плод новоевропейской гебраистики, был опубликован в 1629 году. Важнейшие переводы на современные европейские языки -- это французский перевод С. Мунка, изданный вместе с оригиналом и многочисленными примечаниями, и английский перевод Ш. Пинеса (с обширным и чрезвычайно информативным введением). В последние десятилетия появились и два новых перевода на иврит -- перевод р. Й. Капаха (издавался с параллельным арабским текстом) и перевод М. Шварца (первый том появился в 1996 г.). Критическое издание тиббоновского перевода с подробным комментарием осуществил Йеhуда Эвен Шмуэль (Кауфман).
Маймонид, по-видимому, единственный автор еврейского средневековья, которому удалось написать по крайней мере два сочинения, каждое из которых породило целую комментаторскую литературу: "Мишне Тора" и "Путеводитель растерянных". Расскажем вкратце о комментариях к его философскому труду.
Уже в первые десятилетия после своей публикации Путеводитель живо обсуждается в работах последователей и противников Маймонида, однако настоящие комментарии начали появляться только в 70-е годы XIII в. Их можно разделить на две категории: философские и каббалистические. К первой следует отнести комментарии Моисея из Салерно26, Зерахии бен Шеалтиэля27, Шем Това Фалакеры28, Йосефа Каспи29, ко второй -- три комментария Авраама Абулафии30 и один -- Йосефа Джикатилы31. Интересно отметить, что судя по числу рукописей, эти каббалистические комментарии были не менее распространены, чем философские, -- обстоятельство, которое свидетельствует о том, что в определенных кругах Маймонид обладал репутацией мистика. В XIV в. выделяется чрезвычайно влиятельный комментарий Моисея из Нарбонны32, а в XV в. -- комментарии Шем Това бен Йосефа ибн Шем Това33 и Исаака Абарбанеля34. Интерес к Путеводителю вновь вырос в эпоху Просвещения, как свидетельствуют об этом сочинения Моисея Мендельсона и в особенности комментарий Соломона Маймона35. Можно сказать, что представители каждой из многочисленных философских школ, стремясь найти опору в творчестве Маймонида, толковали его по-своему, и "Путеводитель" вместе с его комментаторами стал своего рода зеркалом, отразившим различные этапы развития еврейской философии, различные влияния, которые она испытала -- от аверроизма до кантианства.
Несмотря на то, что "Путеводитель растерянных" является классическим произведением еврейской рационалистической философии, он оказал чрезвычайно существенное воздействие и на еврейскую мистику. В последнее время некоторые исследователи склонны придавать большее значение мистическим аспектам "Путеводителя", акцентируя, в частности, неоплатонические и исмаилитские влияния. Можно добавить, что среди потомков Маймонида мистическая тенденция достигла значительного развития, приняв формы, параллельные суфизму -- мистике их мусульманского окружения. В трудах рабби Авраама, сына Маймонида, в сочинениях его внука и правнука суфийские мотивы занимают большое место.
На развитие еврейской мистики в Европе ивритские переводы "Путеводителя" оказали двойственное влияние. С одной стороны, рационалистическая аллегористика встретила резко негативное отношение со стороны первых каббалистов в Провансе и Каталонии, хотя зачастую их критические отклики были направлены не против самого Маймонида, а против его последователей. Можно сказать, что для каббалистов школы Исаака Слепого36, склонявшихся к неоплатонизму, был неприемлем аристотелизм Маймонида и в особенности его инструменталистская интерпретация заповедей. Систематическая теурго-теософская доктрина первых каббалистов сформировалась в определенной степени под впечатлением первой антимаймонидовской полемики (начало XIII века); в центре их внимания оказались именно те концепции и сочинения ранней эзотерики, против воздействия которых боролся Маймонид, -- учение о Начале, "Книга Творения" ("Сефер Йецира") и т. д.
Вместе с тем его труд сильно повлиял на другую каббалистическую школу. Я имею в виду профетическую каббалу Авраама Абулафии, деятельность которого приходится на 1271--1290 гг. "Путеводитель растерянных" он изучал у философа Г°илеля бен Шмуэля37. Многие центральные моменты его учения являются своеобразным развитием идей Маймонида; в особенности это касается концепции пророчества. Много путешествовавший, Абулафия распространял свое мистическое понимание Маймонида в Испании, Византии, Италии; он преподавал "Путеводитель" на двух уровнях: начинающим ученикам -- простой смысл книги, продвинутым -- предлагал свое истолкование текста приемами каббалистической герменевтики, таким, как гематрия, темура, нотарикон38. Абулафия утверждал, что получил предание о тридцати шести тайнах, содержащихся в "Путеводителе". Три его комментария посвящены истолкованию этих тайн, причем два из них были переведены на латынь крещеным евреем Флавием Митридатом для Пико делла Мирандолы, после чего Маймонид в глазах христианских каббалистов приобрел облик мистика и эзотерика.
Формирование легендарного образа Маймонида -- каббалиста, мага, астролога и алхимика -- начинается в конце тринадцатого столетия среди адептов оккультных наук в кругах, по-видимому, связанных с Абулафией. Несмотря на яростные споры вокруг Маймонида, продолжавшиеся с перерывами до конца XVI века, его авторитет признавался каббалистами различных направлений. Хаим Витал (1542 --1620), ведущий каббалист лурианской школы, утверждал, что он представляет реинкарнацию Маймонида и его занятия каббалой призваны искупить вину последнего, не изучавшего каббалы.
В хасидском движении, где Маймонид является одним из центральных авторитетов, часто цитируются его подлинные или апокрифические высказывания, предпринимаются попытки согласовать его учение с каббалой. Для Авраама Ицхака Кука (1865--1935)39 Маймонид был тем, кто подготовил сердца к восприятию каббалы в поколении, непосредственно предшествовшем ее появлению, ибо именно его борьба с антропоморфизмом предотвратила превратное понимание антропоморфной каббалистической символики.
Личность Маймонида производит впечатление своей цельностью, отразившейся в интеллектуальном и религиозном пафосе его сочинений, во всем его жизненном пути. Синтез, к которому стремился Маймонид, был далек от эклектизма и компромисса -- он зиждился на твердой убежденности в фундаментальном единстве разума. Противостояние разнородных начал маймонидова мировоззрения, словно бы спаянных в этом синтезе, вновь выходит на поверхность у его последователей, когда накал философской мысли спадает. И хотя цельность маймонидова синтеза не была достигнута вновь, его богатство дает себя знать в многообразных откликах и отражениях, которые он породил.
_________________________ 1Титул, придаваемый Маймониду в писаниях Исаака из Акры (здесь и далее примечания переводчика). 2Первые каббалисты Прованса; см. G. G. Scholem, Origins of the Kabbalah, Princeton, 1987, 205-248. Авраам бен
Давид из Поскьеры известен также
как один из ведущих hалахистов своего поколения. 3Имеется в виду, в первую
очередь, кодификация hалахи,
осуществленная Маймонидом. 4О полемике вокруг Маймонида см., напр.: Краткая еврейская энциклопедия, т. 5, стр.42-44. 5Ср. ал-Фараби, "О классификации наук" (см. библиографию). 6Мишна -- свод законов Устной Торы, составленный
на основе высказываний таннаев р. Йеhудой hа-Наси ( 7Это же название носит последняя книга Пятикнижия (ср. Deuteronomium, Второзаконие);
кроме того сразу возникает ассоциация с Мишной, стиль которой Маймонид взял за образец. 8Слово Яд имеет численное значение четырнадцать и указывает на число книг в своде; вдобавок к этому,
здесь содержится аллюзия к заключительным словам Пятикнижия: "... и по всей руке сильной и по всем великим
чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля"
(Втор. 34:12). 9Техника дивинации, позволяющая получать ответ на поставленный вопрос в вещем сне. 10О профетической каббале Авраама Абулафии см., напр., Гершом
Шолем, Основные течения в еврейской мистике. Иерусалим, 1993, т. 1, стр. 169--216. 11Харранские сабии -- религиозная община, существовавшая в VIII--X вв., сохранявшая остатки месопотамских астральных
культов. Сабейская псевдоэпиграфическая литература, претендовавшая на глубокую древность, была для Маймонида основным источником сведений о язычестве. 12"Литература Небесных чертогов" -- принятое у исследователей наименование
корпуса текстов, главным предметом
которых служит восхождение мистика-визионера в небесные чертоги, созерцание Божьего Престола
и окружающих его ангелов. "Литература Колесницы" -- близкий
термин, акцентирующий центральную роль видения Иезекииля в этом
корпусе. 13Букв. "мера тела" или "мера
роста". Трактат описывает явление Бога в виде гигантского человека, сообщает размеры и таинственные имена каждой части
тела; см. Г. Шолем, Основные течения
в еврейской мистике, т. 1, стр. 97--102. 14См. ниже, Путеводитель,
Введение и прим. 30 на стр. 16-17. 15"Не толкуют о Начале в
присутствии двух, и о Колеснице
-- в присутствии одного" (Хагига, II, 1), см. Путеводитель,
Введение, стр. 17-18, прим. 32. 16Вторая элита -- интеллектуалы, не занимающие руководящего положения в обществе. Первую элиту, которой принадлежит власть,
составляют в еврейском средневековом обществе раввины, знатоки религиозного закона. 17Гаон -- официальный титул
глав академий Суры и Пумбедиты в Вавилонии; с конца VI и до середины XI века (период гаонов) -- высший hалахический авторитет еврейского мира. 18"Сефер Йецира" -- анонимный космогонический трактат, написан между II и VI вв. в Палестине. Описывает мистические
числа и буквы как инструмент творения и структурный принцип мироздания,
устанавливает на их основе соответствия макрокосма и микрокосма и т. д. 19См. выше, прим. 15. 20Речь идет о концепции, акцентирующей политический аспект деятельности философа (в идеале философ тождествен правителю). В частности, он должен учитывать
влияние своих слов на общество; поскольку большинство людей неспособно воспринимать философские истины, их нужно скрывать или излагать аллегорически. Эта точка зрения,
не без оснований возводившаяся к Платону, господствовала
среди мусульманских философов; ярким представителем ее был ал-Фараби. Видный философ и историк философии Лео Штраус предложил интерпретацию Маймонида, всецело основанную на этой концепции, см. L. Strauss, Persecution and the Art of Writing,
Glencoe Ill, 1952. 21Issledowateli Majmonida sporqt o sootno{enii
intellektualistskih i
agnosti~eskih |lementow w pozdnem twor~estwe Majmonida, w ~astnosti w "Putewoditele rasterqnnyh". W statxe 22Философ, врач, переводчик
(ум. 1232, Прованс). 23Поэт, переводчик (1170--1235, Испания). 24Философ (1225?--1295?). 25Критическое издание тиббоновского перевода с подробными введениями и комментарием предпринял Йеhуда Эвен Шмуэль (Кауфман).
В 1935--1987 гг. вышли четыре тома этого
издания (не окончено). 26Философ (ум. 1279). 27Философ, автор философских комментариев к книгам Притчи
и Иов (конец 13в.). 28См. выше, прим. 24. 29Философ, экзегет, грамматик
(1279 --1340, Прованс). 30См. ниже, стр. XIX. 31Каббалист, в молодости -- ученик Авраама
Абулафии (1248 --1325?). 32Философ, врач (ум. 1362). 33Философ-рационалист, проповедник (15в.). 34Философ, экзегет, государственный деятель (1437, Лиссабон
-- 1508, Венеция). 35Крупный философ-кантианец (1753 --1800), оказавший заметное влияние на немецкую идеалистическую философию. Единственное философское произведение
Маймона, написанное на иврите,
-- комментарий к Путеводителю "Гиват hаморэ" (1791). 36Сын Авраама бен Давида
из Поскьеры (см. прим. 2), глава провансальской каббалистической школы, первый из каббалистов, чьи сочинения дошли до нас. 37Философ, врач (1220/1235--1291). 38Гематрия -- подсчет числового значения слова как суммы числовых значений букв, замена одного слова на другое с равным числовым значением; темура -- замена одних букв на другие по определенным правилам; нотарикон -- образование аббревиатур и расшифровка слов в качестве
аббревиатур. Эти и другие операции со словами имеют в системе Абулафии мистическое значение. 39Главный раввин Палестины,
выдающийся каббалист, ведущий идеолог религиозного сионизма.