МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр
К оглавлениюРабби Йосеф Соловейчик
В "человеке Галахи" мы видим две противоречивые сущности; два несходных образа воплощаются в его душе. С одной стороны, он далек от обычного "человека веры", как Восток от Запада, и во многом похож на прозаического человека знания; с другой стороны, он - человек Божий, онтологические взгляды которого посвящены Небу, а представления о мире питаются от сияния Шехины (Божественного присутствия). Поэтому его сознание с трудом поддается анализу с помощью методов дескриптивной психологии и современной философии религии, применявшихся к "человеку веры" в обычном понимании. "Человек Галахи" являет собой оригинальный, даже странный образ, непривычный для исследователей религий. Человек Галахи
И если современная психология даже обычного "человека веры" считает личностью противоречивой, борющейся со своим сознанием, разрываемой противоположностями, тем более это верно для "человека Галахи". Чем-то он похож на "человека веры", чем-то - на "человека знания", но как целое он совершенно отличен от них обоих. "Человек Галахи" антиномичен по двум причинам:
1) глубоко в нем коренится душа "человека веры", страдающая от противоречий;
2) он также обладает душой "человека знания", отвергающей все стремления души "человека веры".
Однако наличие борющихся начал не приводит к образованию нестойкой смеси разнородных ингредиентов, которая повлекла бы распад и увядание. Напротив, из противоречий и антиномий вырастает в сиянии и святости новая индивидуальность, душа которой очищена в горниле сомнений и внутренних споров и переплавлена в огне духовных дисгармоний до степени, недостижимой для "человека веры". Благодаря тому, что единению души предшествовала глубокая расщепленность, ей удается иногда достичь такого совершенства, которое по своей красе и великолепию несравнимо с уровнем, достигаемым простой цельной личностью, не испытавшей мук духовных противоречий. "По усилию - награда" (Авот 5:23) и по степени расщепленности - единство! Духовный синтез "человека Галахи" характеризуется гармонией и совершенством; ведь разрыв коснулся самых потаенных глубин его сущности.
Наша цель в этой статье - проникнуть в строение души "человека Галахи" и точно определить природу "необычного и странного" существа, открывающегося миру из тесных "четырех локтей Галахи" (Берахот 8а), с руками, испачканными "оболочкой и последом" (Берахот 4а) (неэстетичными деталями практического соблюдения Закона). Чтобы достигнуть этой цели, однако, нам надо начать с наброска сравнительного описания онтологических взглядов "человека веры" и "человека знания", т.к. из их отличий и противопоставлений мы придем к пониманию природы "человека Галахи", мастера талмудической диалектики.
Сколь отличны подходы "человека веры" и "человека знания" к миру Святого, да будет Он благословен! Когда человек знания наблюдает Вселенную и наполняющее ее (Псалмы 50:12), всматривается в великое и возвышенное бытие, он жаждет постичь его, раскрыть его свойства. Стремление человека знания - открыть тайну мира и разрешить загадки сущего. Когда человек знания всматривается в космос, он наполняется одной великой страстью - жаждой понимания, анализа и объяснения. Он желает разрешить проблемы познания сущего и стремится развеять облако тайны, сгущающееся над порядком явлений и событий. Человек знания не терпит сумерек, намеков и тайн вокруг бытия. Он желает твердых установлений, формулировок, закономерностей и законов, устранения тьмы чуда и внезапности, непредвиденного и непонятного в сущем. Человек знания устанавливает порядок мироздания, построенный на принципах причинности и закономерности.
Напротив, когда человек веры предстает перед миром Святого, да будет Он благословен, и всматривается в него, он не стремится свести тайны мироздания, к элементарному явлению, которое способен постичь любой новичок; наоборот, желание его - подчеркнуть таинства сущего - mysterium tremendum, усугубить ощущение тайны сотворенного. Он всматривается в скрытое не для того, чтобы разгадать его, и изучает непостигнутое не для того, чтобы получить награду - разъяснение.
Это не означает, что человек веры предпочитает хаос совершенному творению, или что он отдает предпочтение миру в его первобытном становлении (Маасе Берешит) и вносит в мир неупорядоченность. Не дай Бог! Также и он стремится к закономерности и упорядоченности, определенности и необходимости; но для человека веры открытие закона и установление порядка и причинности в сущем только усиливают и углубляют проблему и тайну. В то время, как человек знания, установив господство причинно-следственных связей в природе, считает свою задачу выполненной, человек веры не удовлетворяется "совершенством мира, управляемого законом", так как сама суть существования законов есть загадочная таинственность и таинство. Познание, согласно философии человека веры, есть постижение чуда и сверхъестественного в самих законах бытия.
Из этого характерного подхода человека веры к бытию вытекает следующий вывод: человек веры не принимает никакого онтического монизма. Для него реальность не единообразна и одноцветна, а плюралистична, многослойна, многоступенчата и многостадийна. Оптический плюрализм есть основа мировоззрения человека веры. Когда он обращается к миру, чтобы познать и оценить его, он ищет в бытие реальном и телесном следы Высших Миров, которые все - благо, бесконечность и вечность. Наш мир есть лишь бледное отображение другого мира.
Человек знания совершенно не интересуется бытием, выходящим за рамки закономерностей, и он не питает никаких чувств к сущему вне ощущений, научно непостижимому, так как его цель - законность, а законность всегда заключена в рамки реальности. Объект его внимания ограничен совокупностью физических и психических феноменов.
Человек веры, напротив, выходит за рамки конкретной реальности и бытия, данного лишь в контексте научного опыта, и входит в высшие сферы.
Отзвуки тоски человека веры по Высшему бытию слышны иногда в мире науки и позитивного знания. Платоновский мир идей как парадигма истинного бытия (парадеигмата) и реальный мир как бледное отражение сущего; восхождение в онтологической теории Аристотеля от первичной материи, которую невозможно описать, к чистым первоформам; умозрительный космос в системе Филона Александрийского: концепции эманации и цепочка порождающих друг друга миров у неоплатоников; бесконечная субстанция с бесконечным множеством атрибутов, с одной стороны, и, с другой стороны, только двумя известными нам атрибутами - протяженностью и мыслью, в философии Спинозы; явление (феномен) и абсолют (ноумен) в кантианстве; возрождение дуализма сущности и существования, столь характерное для арабской философии и христианской схоластики, в философии Гуссерля и Шелера; современная метафизика, стремящаяся проникнуть в абсолютное бытие; все школы эпистемиологического идеализма, подчиняющие бытие сознанию и мысли, во всем разнообразии их форм от Беркли до Германа Когена; концепция абсолютных ценностей, завоевавшая себе важное место в современной этике и эпистемиологии и т.п., - все это есть проблески религиозной мысли, стремящейся к своему Создателю. Душа, полная религиозных устремлений, блуждает подчас на тропах секулярного познания.
Эти устремления не ограничиваются только сферой размышления и абстрактной философии, но прорываются сквозь ограду теорий в область практики и практических приложений. Поиск трансцендентного превращается в нравственный принцип, в огненный столп, озаряющий дорогу перед религиозным человеком.
Данные подходы к реальности преобладают как в пантеистических, так и в теистических философиях. Каждая из этих систем накладывает, конечно, свой отпечаток на этические выводы, вытекающие из подхода человека веры к трансцендентному, и выводы эти сильно разнятся. Общим, однако, является стремление человека веры к чистому и возвышенному бытию. Загадка мироздания и вечные вопросы, витающие над поверхностью сущего, влекут его за грань реальности.
Философия и взгляды на мироздание у человека Галахи иные, чем просто у человека веры. Человек Галахи во многом напоминает человека знания, но во многом и отличается от него.
В отношении человека Галахи к действительности нет априорной апелляции к трансцендентности. Суть его подхода выделяется своей оригинальностью и самостоятельностью. Никакие приемы и понятия, выработанные психологией и философией для постижения феномена религии, не помогают понять отношения человека Галахи к миру. Исследование мира человеком Галахи мотивируется не боязнью бытия и не страхом перед небытием, не чувством зависимости от реальности, запечатленным в его сознании, не стремлением к освобождению, не тягой к открывающимся моральным идеалам, не простой любознательностью, как у человека анализа; основой мотивации являются априорные образы мира, содержащиеся в глубинных слоях его личности. Можно при желании условно назвать этот подход когнитивно-нормативным, хотя это не та когнитивная и моральная ориентация, о которой говорят философы - классические "люди знания".
Мы знаем, что человека знания характеризует двойственный подход к реальности: с одной стороны, эмпирический, постериорный подход, а с другой стороны - априорный. Ясно и без специальных указаний, что вокруг этого вертится вся дискуссия между рационалистами и эмпиристами. В сущности, этот спор символизирует два направления в отношении человека к миру. Когда человек знания взирает на мир Господень и стремится познать его (мы не будем сейчас заниматься изучением природы этого стремления), он приходит к двум решениям.
1) Ворваться в сердцевину бытия, всмотреться в него, вдуматься в его образ для того, чтобы проникнуть в его суть и строение. Приближение к миру происходит при этом без предварительно намеченных планов, без тщательной подготовки. Человек прокладывает себе путь во мраке, поражаясь и изумляясь разнообразию явлений и первобытному хаосу мироздания, пока он не натыкается на постоянно повторяющиеся схемы, существование которых он смутно ощущал уже раньше. Тогда ему удается сформулировать принципы и установить законы, которые и освещают далее его путь.
2) Второй путь - это сконструировать для раскрытия тайны реального мира мир идеальный, упорядоченный и стабильный, прозрачный и ясный как день; это творение идеальное, априорное, на которое он взирает с удовлетворением. Искусственность этого мира не беспокоит его. У него нет стремления к пассивному восприятию мира, вместо этого он создает идеальный априорный образ, который и сравнивает далее с реальным миром. Его подход, таким образом, есть лишь установление соответствия между этим идеальным творением и непосредственной реальностью. Достигнув этого, он считает свою задачу выполненной. Он не интересуется данными в ощущениях феноменами и их природой как таковыми, вне их соответствия сконструированному им самим идеалу. Это подход математики и вооруженных математическим аппаратом естественных наук вершина современной цивилизации. Такое отношение к миру и априорно, и идеалистично, т. к. познание выступает как построение идеальной упорядоченной конструкции, причем из самой ее сути с необходимостью следует ее адекватность; для подтверждения пригодности и истинности построенной системы не требуется точного соотнесения с миром конкретных, многообразных явлений. Напротив, все, что у нас есть, это - приближенное согласие. Так, реальный, ощущаемый треугольник не вполне идентичен идеальному треугольнику из геометрии; то же верно и для других математических объектов. Существуют мир идеальный и мир реальный, обладающие лишь приблизительным соответствием. На самом деле, математика совершенно не интересуется реальными объектами, соответствующими математическим образам. И это верно не только в теоретической, идеальной постановке вопроса - даже с прикладной точки зрения математический подход ставит целью не постижение реального мира как такового, но установление отношения соответствия и аналогии.
Когда к реальности обращается человек Галахи, он имеет в Руках Тору, данную ему с горы Синайской. Свод Галахот, законов, твердых правил освещает ему путь к бытию. Человек Галахи подходит к миру, вооруженный законами, установлениями, уставами, принципами; поэтому его подход к миру априорный. Он начинает с идеальной конструкции, а заканчивает - реальной, истинной.
Чему это можно уподобить? Математику, чертящему идеальный мир, а затем использующему его для нахождения того, как он соотносится с реальным миром (как объяснялось выше). Сущность Галахи, полученной им от Бога, - сотворение идеального мира и познание отношения между ним и реальностью, со всеми ее феноменами, корнями и основаниями. Не существует никаких явлений, созданий и творений, к которым не обращалась бы со своими идеальными стандартами априорная Галаха.
Когда человек Галахи видит горизонт с лучами заходящего солнца или проблесками утренней зари, он осознает, что восход или меняет Галахический статус ситуации - и влияет на обязанности человека заповеди. Появление зари и восход обязывают его к выполнению заповедей, связанных с днем: чтение утреннего "Шма", цицит, тфилин, утренняя молитва "18 благословений", этрог (в праздник Суккот), шофар (в Новый год), Наллель (благодарственные псалмы в Праздник) и т.п. Заря и восход делают также время подходящим для действия множества законов: заслушивание свидетелей, прием прозелитов, халица (отказ от левиратного брака) и т.п. Закат влечет обязанности и заповеди, связанные с ночью: вечернее "Шма", маца, счет дней по Омеру (отсчет дней от Песаха до Шавуота) и т.д. В канун Суббот и Праздников освящение дня происходит с заходом солнца: будничность и святость зависят от природного космического явления - захода солнца. Святость создается не чем-нибудь трансцендентным, а доступным наблюдению явлением - ходом мироздания. Человек Галахи знает, что светила определяют весь еврейский календарь, и для определения дат надо опираться на астрономические измерения.
Человек Галахи исследует все уголки и закоулки мироздания и в физиологии, и в биологии. Он определяет характер всех функций человеческого тела - еды, половой жизни, других телесных отправлений по принципам и критериям Галахи - "размер оливки", "размер финика", "время, нужное для того, чтобы съесть полбуханки хлеба", "нормальная еда" и "ненормальная еда", "начало соития", "завершение соития", "нормальное соитие" и "аномальное соитие" и т. п.
Галаха изучает функционирование организма: менструальный цикл женщины, различные выделения, бывающие и у женщин, и у мужчин, девственная кровь, беременность, различные этапы родов, признаки травм, из-за которых животные становятся некошерными, признаки чистых животных, птиц и рыб и т.п.
Отношение человека Галахи к любым явлениям реального мира задано изначально, к каждому явлению он подходит, исходя из ясной, точной априорной установки. В круг его интересов входит социология: государство, общество и отношения индивидуумов в нем. Галаха описывает законы торговли, компенсаций ущербов, отношения соседей, истца и ответчика, кредитора и должника, компаньонов, агентов, рабочих, ремесленников, арендаторов и т.д.
Семейная жизнь: заключение брака, развод, халица (отказ от брака с вдовой бездетного брата), сота (подозрение в супружеской измене), взаимные права, права и обязанности мужа и жены - все охвачено и разъяснено Галахой. Война, Верховный суд, суды низших инстанций, судебные наказания - вот лишь некоторые из предметов Галахи, многочисленных, как песок морской. Галахист занимается и психологией: психическая норма и отклонение от нее, возможность счастливого брака, экспертизы, презумпции, границы судебных полномочий и т.д. и т.п. "Длиннее земли мера этого и шире моря" (Иов 11:9).
Галахе свойственно неизменное априорное отношение ко всему сущему со всеми деталями, тонкостями и оттенками. Человек Галахи занимает определенную позицию по отношению ко всему космосу и пытается понять его с помощью идеального мира, носителем которого является его галахическое сознание. Все понятия Галахи суть понятия априорные, и сквозь них человек Галахи смотрит на мир. Как мы уже говорили, подход человека Галахи сходен с подходом математика: оба эти подхода априорны и идеальны. И галахист, и математик взирают на реальный мир с априорной и идеальной точки зрения, используют априорные категории и понятия, с самого начала определяющие их отношение ко всем многообразным явлениям, с которыми они сталкиваются. Они поднимают один лишь вопрос: соответствует ли данный реальный феномен идеальному творению?
И когда оказывается, что у многих галахических концепций нет соответствия в реальном мире, галахический человек тоже не впадает в отчаяние. Его интересует сама идеальная конструкция, данная на Синае и существующая вечно, а не ее практическая реализация.
"Города идолопоклонников" не было и никогда не будет. Зачем же он упомянут в Торе? (Второзаконие 13:13-19). Учи и получишь за это награду! "Прокаженного дома" не было и никогда не будет, зачем же он упомянут в Торе? (Левит 14:34). Учи и получишь награду! "Сына буйного и непокорного" не было и никогда не будет. Зачем же он в Торе? (Второзаконие 21:20). Учи и получишь награду!" (Сангедрин 71а).
Человека Галахи вовсе не удручает то обстоятельство, что многие идеальные объекты так и не имеют никакой реализации. Какая разница, существовали ли и будут ли существовать город идолопоклонников, сын буйный и непокорный, прокаженный дом? Основой основ и краеугольным камнем галахической мысли является не практическое решение, как поступить, а установление теоретической Галахи.
В Воложинской иешиве ввели изучение всего Талмуда от корки до корки - от трактата "Берахот" и до "Нида" вместо прежнего обычая опускать трактаты, в которых рассматриваются законы, не имеющие в наши дни практического применения. Р. Хаим Соловейчик параллельно своему постоянному уроку вел уроки по "Зевахим" (животные жертвы) и "Менахот" (хлебные жертвы); когда он проводил занятия по трактату "Эрувин" (разграничения между различными областями в Субботних законах), то читал и лекцию по "Оhолот" (шатры) (трактат, посвященный разграничениям между областями в законах о передаче нечистоты от мертвого). Значительная часть его вклада в исследование Торы лежит в области Храмового служения и ритуальной чистоты. Такой подход характерен для галахистов с незапамятных времен. Маймонид дал в своем главном сочинении "Яд hахазака" все законы Торы от первой мишны в "Берахот" до последней в "Укцин". С одинаковой тщательностью описывает он законы, действующие в нашей повседневной жизни, и порядок служения первосвященника в Храме в Иом Кипур, приношение пасхального агнца и т.д. И галахист, и математик живут в мире идеала и наслаждаются сиянием созданных ими конструкций. "Когда человек постигает своим разумом какой-то из законов Галахи ясно и полно, он постигает своим разумом Волю и Мудрость Создателя, которого не может постичь никакая мысль" ("Ликутей Амарим", р.Шнеур-Залман из Ляды, ч. 1, гл. 5). Иом Кипур или ночь Песаха, например, - суть комплексы идеальных понятий; человек Галахи видит Иом Кипур во всем блеске Храмового служения; ночь Песаха - во всем ее великолепии времен Храма. Нынешние праздники Иом Кипур и Песах в наше время, когда нет ни первосвященника, ни жертвенника, ни огнепалимых жертв, лишены той святости и того величия, какими они были наделены во времена Храма. То, что есть сейчас, - лишь отдаленное подобие идеальных конструкций, данных нам с Синая. Иными словами, нынешняя ситуация есть лишь историческая аномалия в процессе воплощения в реальном мире идеальной Галахи. Галаха остается в силе, и мы мечтаем о дне Избавления Израиля, когда идеальный мир победит несовершенства реального.
Идеал человека Галахи - подчинить действительность власти Галахи. Однако, пока этот идеал не осуществился, человек Галахи не отчаивается и не предается размышлениям о противоречиях реального и идеального, о противостоянии Галахи и практики, закона и жизни. Он идет по своей дороге и не бунтует против своей судьбы.
Так же действует и математик! Когда Риман и Лобачевский открыли неэвклидовы пространства, их не очень занимал вопрос о природе реального пространства, считавшегося полностью эвклидовым. Они занимались идеальной математической конструкцией, и в геометрическом пространстве этого идеального мира обнаружили необычные свойства. Впоследствии пришли физики, Эйнштейн и его последователи, и использовали неэвклидову геометрию для объяснения физических явлений. Абстрактные понятия нашли реализацию в физическом мире. (Впрочем, по утверждению современной науки о познании - эпистемиология - и признанию многих ученых, специализировавшихся в области математической физики, таких как Герц, Эйнштейн, Планк и Эддингтон, также и физики не изготовляют слепок с действительности, а создают мир конструкции, соответствующих эмпирическим фактам.)
Отношение к трансцендентному сильно отличается у человека Галахи и обычного человека веры. У человека Галахи нет тяготения к трансцендентному миру, к "превосходству" ясного и чистого бытия; ведь идеальный мир - средоточие интересов и любимое детище человека Галахи - создан лишь для воплощения в реальном мире. Наш мир - это место действия Галахи, декорации для жизни человека Галахи. Здесь возможно более или менее полное претворение Галахи в жизнь, здесь потенция может стать актуальностью. Здесь, в этом мире, человек Галахи приобретает вечную жизнь! "Лучше один час Торы и заповедей в этом мире, чем вся жизнь в мире грядущем", гласит мишна в трактате "Авот" (4:17); высказывание это - пароль галахиста. Обычный человек веры не поймет этих слов, отвергнет их с презрением, как будто в них, Боже упаси, есть отрицание возвышенной и чистой жизни после смерти.
Рассказывают про Виленского Гаона, что он перед смертью плакал, держась за свои цицит, и говорил: "Сколь прекрасен этот мир - в нем можно за грош приобрести мир грядущий".
Однажды одна землевладелица потребовала от Гаона в качестве платы за растения для праздника Суккот ("четыре вида"), росшие в ее саду, ту награду, которую он получит за выполнение этой заповеди. Гаон выполнил с радостью это требование и "отписал" ей свою награду. В тот Суккот, гласит легенда, он был весьма радостен и говорил своим ученикам: "Всю жизнь я мечтал исполнить завет Антигноса из Сохо: "Будьте как слуги, работающие на хозяина не из расчета получить награду" (Авот 1:31). Теперь же, когда у меня есть такая возможность, как мне не радоваться?"
Отношение иудаизма к смерти и к мертвым отрицательное. Труп оскверняет, могила оскверняет; человек, осквернившийся контактом с мертвым, нечист 7 дней, и ему запрещено есть мясо жертвоприношений и входить в Храм. Многие религии смотрят на смерть как на явление позитивного плана, источник и опору "чувства веры" и религиозного сознания и, посему, освящают смерть, мертвых, могилы, как порог трансцендентного и врата мира грядущего. Иудаизм же, напротив, объявляет все, связанное со смертью, нечистым, неприязненно относится к смерти, уничтожению и распаду. Он выбирает жизнь и освящает ее.
Смерть есть символ овеществившейся нечистоты; тот, кто свят для Господа, должен удаляться от нее.
"Сказал р. Иеhошуа бен Леви: "Когда Моше поднялся на Небеса, сказали ангелы-служители Богу: Владыка Мира! Что делает здесь рожденный женщиной? Сказал Бог Моше: Ответь им. Ответил Моше: Владыка Мира! Что написано в Торе, которую Ты даешь мне? "Я Господь Бог твой. Который вывел тебя из Египта". Сказал Моше ангелам: Спускались ли вы в Египет, были ли там рабами? Далее написано в Торе: "Помни день субботний, чтобы святить его". - Делаете ли вы работу, которую надо прервать в Шабат? Написано еще: почитай отца и мать твоих! Есть ли у вас отец и мать? И еще написано: не убивай, не прелюбодействуй, не кради. Знаете ли вы, что такое зависть, искушает ли вас дурное побуждение? Тут же признали ангелы правоту Моше" (Шабат 88в-89а). Бог не дал Закон Свой ангелам служения, созданиям трансцендентного мира. Он дал Тору Моше, который принес ее на землю, дал ей обитание среди людей, "живущих во мраке и смертной тени" (Псалмы 107:10). Земля, телесная жизнь - вот основа галахического бытия. Только на вещественном, ощутимом фундаменте жизни в этом мире может осуществиться Тора. Ангелы, которые не едят и не пьют, не ссорятся друг с другом и не завидуют, не подходят для получения Торы.
"Опасность для жизни отменяет все законы Торы: "Будет жив ими" (Левит 18:5), а не будет умирать из-за них. Нарушь для него один Шабат, чтобы он соблюдал Шабат еще много раз" (Иома 856). Этот закон - пароль иудаизма. "Раввин, который допускает, чтобы с ним советовались (как поступить в случае опасности для жизни), покрывается позором, а вопрошавший (вместо того, чтобы немедленно действовать) приравнивается к проливающему кровь" (Тур, Орах Хаим, 328).
Законы Торы не вступают в противоречие с законами жизни и реальности; потому, что если бы они противостояли этому миру и отрицали бы ценность реального бытия, с его биологическими и психологическими аспектами, тогда бы Тора не была Учением милосердия, милости и мира, а только книгой гнева и ярости. В случае одного только подозрения, что может быть опасность для жизни, следует идти по линии облегчения запретов; так следует поступать даже в случае, если возможность спасения ничтожно мала.
"Ибо не преисподняя славит Тебя, не смерть восхваляет Тебя, не уповают сошедшие в могилу на истину Твою. Живущий, живущий, он прославит Тебя, как я ныне, отец детям возвестит истину Твою" (Исайя 38:11-20), - сказал царь Хизкия, когда выздоровел: "Не умру, но жив буду и расскажу о деяниях Господних" (Псалмы 118:17). Эхо этих гимнов продолжает звучать в мире Галахи.
Идеал человека Галахи - спасение этого мира через его адаптацию к идеальности Галахи. Если человек из общины Израиля живет по Галахе (а жизнь по Галахе - это прежде всего постижение самой Галахи, а затем сравнение ее с реальным миром и исполнение), тогда он удостоится избавления. Низший мир возвысится с помощью Галахи до уровня мира высшего, мира эманации.
Если еврей знает, например, законы Шабата, законы святости этого дня со всеми подробностями, если он глубоко понимает их и проникает умом в основные принципы того закона Торы, который обретает ясность и полноту жизни в трактате "Шабат", тогда он видит в заходе солнца в канун Субботы не только природное космическое явление, но и возвышенное, священное, повергающее в трепет видение, выше которого нет, - вечную святость дня, отраженную в закате солнца.
Помню, как однажды в Иом Кипур я вышел вместе с моим отцом р. Моше Соловейчиком во двор синагоги перед заключительной молитвой "Неила". Был прозрачный ясный день, мягкий и нежный, несмотря на осень, полный солнца и света. День клонился к вечеру, и осеннее солнце стремилось к краю небосвода за кладбищенскими деревнями, в море пурпура и золота. Р. Моше, истинный человек Галахи, повернулся ко мне и сказал: "Этот закат отличается от других закатов, потому что с ним приходит на Израиль искупление". Окончание дня искупает (см. Шавуот 136).
День Искупления, прощение проступков, искупление грехов слились воедино с великолепием и блеском мира, с загадочной закономерностью мироздания. Все это вместе превратилось в одно живое, святое космическое явление. Праведники, находясь в мире грядущем, в котором нет ни еды, ни питья, сидят с венцами на головах, наслаждаются сиянием Шехины (трактат Берахот 17а; Маймонид, законы Тшувы 8:2). Они изучают при этом Тору, законы нашего низшего, телесного мира.
Мудрецы сказали: "Три первых часа дня Бог занимается Торой" (Авода Зара 36). И здесь имеется в виду та самая, данная нам Тора, которая ведет речь о гражданских установлениях, запрещенной пище, запрещенных связях, браке и разводе, квасном хлебе и маце, роге для трубления, растениях для праздника Суккот и т. п.
Мудрость обычного человека веры гласит: нижние стремятся к высшим. Но человек Галахи говорит: верхние миры тоскуют и стремятся к нижним.
Здесь, однако, всплывает коренное противоречие, не дающее покоя сознанию человека Галахи. С одной стороны, как объяснялось выше, облик человека Галахи подобен человеку знания, он занимается абстрактными построениями, испытывая при этом радость открытия и волнение творчества. Потом он сравнивает идеальные понятия с миром реальности, как это делает математик. Однако, с другой стороны, человек Галахи сильно отличается от секулярного исследователя, разум которого свободен от тяги к трансцендентному и занят лишь актуальностью. Тора Господня запечатлена в его сознании с идеей вечной жизни и стремлением к вечности. Так и гласит благословение перед чтением Торы: "И укоренил в нас жизнь вечную". Душа его стремится к Богу живому.
Единственное отличие человека Галахи от человека веры в том, что они движутся в противоположных направлениях. Человек веры начинает с этого мира и достигает мира эманации, человек Галахи исходит из мира эманации и достигает этого мира. Человек веры, неудовлетворенный, разочарованный, мечущийся, мечтает подняться из материальной долины плача на Гору Господню, освободиться от оков ощутимой реальности и выйти на простор трансцендентных сущностей, чистых и незамутненных.
Напротив, человек Галахи желает свести трансцендентность в "долину смертной тени" нашего мира и превратить ее в страну живых.
Человек веры - это романтик, бунтующий против мира конкретной реальности, стремящийся убежать от него к далеким пленительным мирам, где он сможет своей чистотой и святостью утешиться среди чистоты и святости. Человек Галахи, напротив, твердо стоит на ногах в этом мире. Его задача - очистить этот мир, а не бежать из него. Человек Галахи борется со злом и несчастьями, присущими этой жизни, ведет беспощадную войну с царством зла и воинствами злодеев. Его цель - не убежать в мир иной, который весь благо, а привести этот вечный мир в нашу материальную жизнь.
Взгляд человека веры фиксирован на высших мирах, поэтому он слишком часто забывает нижние миры и усваивает себе двойной моральный стандарт, впадает в лицемерие. Мы видели, что сделали с этим миром многие религии из-за стремления прорвать преграды материи и реальности и убежать к вечности. Опьяненные мечтами о высших возвышенных сущностях, скользивших где-то рядом, они не слышали стенаний "живущих в домах глиняных" (Иов 4:19), вздохов бедных и плача несчастных. Если бы они не были всецело увлечены идеей слияния с бесконечным, проникновения в трансцендентное, они смогли бы сделать что-нибудь для вдов и сирот, избавить слабого из рук притеснителя.
Нет ничего более разрушительного для души и тела, чем отвлечение от этого мира. Сила человека Галахи в том, что он не стремится уйти от этого мира, не бежит в область чистых абстракций. Он жаждет свести Божественное присутствие - Шехину - и святость в этот мир пространства и времени, в наше земное, конечное бытие.
В дополнение к этому, религиозное мировоззрение человека Галахи сугубо экзотерично, лицо его обращено к народу. Тора, как изучение ее, так и практика, - это приобретение всего народа Израиля. Жить по Торе обязаны все - от глав и судей народа и до дровосеков и водоносов. "Все вы стоите сегодня перед Господом, Богом вашим: начальники ваши в коленах ваших, старейшины ваши... от дровосеков твоих до черпающих воду твою" (Второзаконие 29:9-10).
Идеал жизни вечной - не владение избранных и не удел интеллектуальной элиты, а обобществленная собственность всего Израиля. Галаха от начала и до конца демократична. По утверждению Галахи всякая религия, ограниченная лишь одним уголком общества и делающаяся уделом немногих избранных, приносит больше вреда, чем пользы. Всякая религиозная идеология, проводящая границы между людьми, разделяющая их, подрывает основы веры.
Утверждать, что Бог ближе к одному и дальше от другого человека как следствие разницы в их общественном статусе (например родословной), - значит совершать серьезный грех. Приверженец демократического, экзотерического вероучения должен жить в гуще земного, реального существования, нормальной жизнью телесного человека с его 248 органами и 365 жилами (по Талмудической классификации - прим. пер.); он не стремится к жизни возвышенной и духовной, корни которой - в мире абстракций. Не дух, а физический, биологический человек, увлекаемый своими побуждениями, тянущийся к телесным наслаждениям, - только он может воплотить в жизнь ценности иудаизма.
Поэтому Галаха изменила направление движения религиозного человека. Вместо стремления двигаться снизу вверх, от земли к небесной голубизне, от преддверия и отблеска к великому, Галаха занимается низшим миром.
Человек веры, стремясь к живому Богу, ломает все барьеры материи, его дух, рвущийся к Всевышнему, разбивает оковы материального мира. Человек веры мыслит движение к Богу как скачок с дороги материальности на путь таинства и трансцендентности.
У человека Галахи все совсем иначе! Когда душа его жаждет Бога, он погружается в реальность, всем своим существом уходит в сердцевину физического бытия и молит Бога сойти на гору и обитать в нашей действительности со всеми ее закономерностями и принципами.
Человек веры поднимается к Богу: Бог, однако, спускается к человеку Галахи.
Святость, как она понимается в философии народа Израиля, это не максимальное удаление и отделение от действительности. Не имеет она также смысла полного воплощения этического идеала, высшего блага, которое берет начало не в трансцендентном, а в области норм и ценностей морали. Святость, согласно учению человека Галахи, есть явление высшей трансцендентности в наш реальный мир; "спуск" Бога, не постижимого ничьей мыслью, на гору Синай, сошествие скрытого и недоступного мира в реальность. Святость не мерцает нам, как таинственная звезда на далеких небесах, а пронизывает своим светом всю повседневную жизнь.
"И взывал один (ангел) к другому и говорил: свят, свят, свят Господь!.. Вся земля полна славы Его!" (Исайя 6:3). "Один говорил другому: свят Он в горних небесах, доме обитания Его, свят на земле, создании мощи Его, свят навсегда и на веки вечные" (Таргум Ионатан - арамейский перевод-комментарий). Исходная точка святости - в горних небесах, конечная - лежит в эсхатологическом видении "конца дней". Свят будет навсегда и вовеки веков. Но эти две ипостаси святости связаны между собой святостью в ее галахическом понимании: "свят на земле, создании Его мощи" это святость материальной реальности.
Человек достигает святости не слиянием со скрытым, и не мистическим единением с бесконечным, и не в результате какогото всеобъемлющего, бескрайнего экстатического переживания, но через телесную жизнь с ее животными проявлениями и через воплощение Галахи в данном мире.
"Говори всей общине сынов Израилевых и скажи им: святы будьте, ибо свят Я, Господь, Бог ваш. Бойтесь каждый матери своей и отца своего, и субботы Мои соблюдайте... И кто прелюбодействует с женою замужнею... Отличайте же и вы скот чистый от нечистого и птицу нечистую от чистой... Будьте же Мне святы, ибо свят Я, Господь" (Левит, гл. 19, 20). Святость дается жизнью упорядоченной и определенной по Галахе и находит свое выражение в запретах на некоторые виды связей, виды пищи и т.п. Не зря Маймонид включил эти запреты в свою "Книгу Святости".
Святость создается человеком из плоти и крови. Земля Израиля была освящена завоеванием, Храм был освящен жертвоприношениями; человек освящает пространство и строит святилище своему Создателю. Когда Господь сказал Моше: "И пусть сделают они Мне святилище, и буду обитать в среде их" (Иехезкель 25:8), то изумился Моше: Славой Господней полны все верхние и нижние Миры, а Он говорит: "Сделают Мне святилище?". И всмотрелся Моше в будущее и увидел царя Шломо и услышал слова его к Богу, сказанные при окончании строительства Храма; "Но воистину, разве будет Бог жить на земле? Ведь небо и небеса небес не могут вместить Тебя, тем менее этот дом, который Я построил" (Храм в Иерусалиме) (1 Царств 8:27). И ответил ему Господь, что Он сократит свою Шехину (обитание) даже до пространства в один локоть (по Шмот Раба 34:1).
Как возможно привести бесконечное в конечное? Как может трансцендентный абсолют быть в сердцевине мира, определенного физическими законами и пространственно-временными рамками? Разве не должен человек, душа которого больна любовью к Создателю, освободить себя от оков материи и подняться на гору Бога, гору абстрактной трансцендентности?
Как раз наоборот! Мы хотим привести Славу Божью к нам, в наш нижний мир. Бесконечное "сжимается" в конечном, вечность пребывает в преходящем, Шехина - в пространстве одного локтя.
Иудаизм открыл миру эту тайну сжатия ("цимцум"). Когда Господь спустился на гору Синай, Он установил закон на все поколения: Бог спускается к человеку, а не человек поднимается к Богу. В словах: "И пусть сделают Мне святилище, и буду обитать в среде их" (Иехезкель 25:8) открывается тайна, повергающая в трепет: Бог "сжимает" свое обитание в этом мире.
"Сжатие", обсуждаемое в рамках Галахи, - не то сжатие, которое обсуждается в Каббале применительно к Сотворению Мира. Законы Галахи имеют практический, утилитарный характер, поэтому надо различать "сжатие" в галахическом учении и "сжатие" в мистике, где его относят к Сотворению Мира.
Мистическое учение (Каббала) говорит, что Творение произошло в силу Благости Господней, причем Он как бы спустился из абсолюта трансцендентности к реальному существованию и как бы еще до Творения причинил ущерб Своей Славе, которая исключала до этого любую возможность существования других объектов.
Поэтому отношение мистики к бытию пессимистично; и даже воплощение онтологического идеала не является окончательной Целью. Душа мистика жаждет выйти вместе с Богом из тесноты созданного мира и слиться с Богом возвышенным. Так мистики понимают эсхатологическое видение: "В тот день будет Господь один, и имя Его - одно" (Захария 14:9). И об этом молится мистик каждый день.
Человек Галахи, напротив, не протестует против бытия и реальности, он вполне буквально понимает слова Торы: "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма" (Бытие 1:31). Нет у него стремления освободиться от мира, он не оплакивает "Шехину в изгнании", что означает, по Каббале, Божественное присутствие, связанное сущим и закованное в бытие. Человек Галахи пребывает в состоянии онтологического оптимизма, он удовлетворен существованием мира. Более того, задача человека Галахи свести Шехину в нижний мир, в долину плача. Таинство сжатия вызывает радость и веселье, а не метафизическую скорбь. Человек - обитатель этого мира, человек обитает в этом мире вместе со своим Творцом, и только углубляя эту совместность обитания с Ним - здесь и сейчас - человек обретает долю в мире грядущем. Сотворение мира не наносит ущерба идее Божественности, напротив, сжатие Шехины в мире материи это выражение Воли Господа.
Великая цель, выраженная в словах: "В тот день будет Господь один и имя Его - одно", - это полная реализация Галахи ив этом мире, а не устранение его. Сотворение мира, следовательно, есть проявление Божественной Воли, а не Милосердия или Блага.
Ученик и друг р. Хаима из Бриска р. Симха Зелиг рассказывал мне однажды следующую историю. Вместе с р.Хаимом он навестил некоего человека в Вильне. Пока р.Хаим ждал хозяина дома, он перелистывал лежавшие на столе сочинения. Потом он повернулся к р.Симхе Зелигу и сказал очень серьезным тоном: "Обе точки зрения, изложенные здесь, неверны. Мир создан не по Благости Бога и не по Его Милосердию, а по Воле Его". (Как видно, в лежавшей на столе книге обсуждалось, создан ли мир по Благости или по Милосердию Божьему.)
Эта точка зрения принята в качестве основополагающей истины в книге "Путеводитель блуждающих" и встречается в множестве модификаций в религиях и религиозных и метафизических системах, например, у Шломо ибн Габироля в книге "Источник жизни", системе Дунса Скотта, находившегося под влиянием Ибн-Габироля; эта точка зрения - печать человека Галахи. Мир был сотворен по воле Божьей; Бог желает "сжаться", чтобы обитать в нем. Идеалом является воцарение Шехины здесь, в этом мире: "И буду Я открываться тебе там и говорить с тобою поверх крышки (ковчега)" (Исход 25:22). Стих этот - выражение главной цели Галахи.
Сказал р. Аба бар Каhана: "Не сказано "голос Господа Бога, ходящего (или ходящий) по саду" (меhалех), сказано "голос Господа Бога, проходящего (или проходящий) (митралех) по саду" (Бытие 3:8). Это означает здесь "голос уходящий" (из сада). Первоначально Шехина была в нижнем мире, грех Адама "прогнал" ее на первое небо, грех Каина - на второе, поколение Эноша - на третье, поколение Потопа - на четвертое, поколение башни - на пятое, люди Содома - на шестое, египтяне во времена Авраама - на седьмое.
Встал Авраам и свел Шехину на шестое небо.., встал Моше и свел Шехину на землю. Сказал р. Ицхак: Сказано в Писании (Псалмы 37:29): "Праведники унаследуют землю и будут обитать в ней вовеки". Что же это означает? Что праведники будут на земле, а злодеи - порхать в воздухе? Нет, смысл здесь в том, что праведники, в противоположность злодеям, послужили причиной обитания Шехины на земле (Берешит Раба 19:7).
Человека Галахи можно до известной степени уподобить математику, оперирующему бесконечными величинами лишь для того, чтобы получить конечные, выраженные числами величины и изучить их. Галаха, оперируя сжатием Бесконечного, также использует метод квантификации. Она переводит качественное и субъективно-религиозное на язык конкретных, объективных явлений, нормированных и измеримых. Законы размеров, преград и перегородок даны Моше на горе Синай (Эрувин 4а). Галаха дает точно установленные и четко определенные законы, уставы и системы измерений для каждой заповеди, - что является трапезой и в каких единицах это измерять, что следует считать фруктом, каковы стадии этого развития и отличительные характеристики, каковы 39 категорий запрещенных в Шабат работ и шкалы их измерений, чему равны минимальные размеры шатра, приводящего к передаче ритуальной нечистоты трупа, находящегося в шатре, какая перегородка считается делящей помещение на две части, какие денежные единицы фигурируют в торговых и других отношениях, и многое другое.
Утверждение Галилея о том, что "Книга Природы написана математическими образами - треугольниками, квадратами, кругами, шарами" и т.д., можно приложить и к Галахе. Не зря сказал Виленский Гаон переводчику "Геометрии" Эвклида на иврит, что изъян в знании математики влечет стократный изъян в знании Торы. Это не просто красивый афоризм, демонстрирующий широту взглядов Гаона, - это истина, установленная галахической теорией познания (эпистемиологией).
Основополагающее направление Галахи заключается в том, чтобы перевести качественные свойства субъективной религиозной реальности - стремительные волны сознания человека веры, разбивающиеся о берег действительности, - в фиксированные, твердо установленные количественные величины, "подобные вбитым гвоздям" (Экклезиаст 12:11), не подвластные никаким бурям. Высшая Воля отражается как в зеркале реальности, так и в зеркале идеальной Галахи посредством задания размеров и пределов.
Субъективная религиозность неустойчива. Стремления к субъективизации религиозного акта, к отрицанию зримости и осязаемости религиозной жизни, к тому, чтобы привести человека в очищенный, абстрактный мир, где не едят и не пьют, испытывают лишь возвышенные внутренние переживания - все эти устремления обречены на неудачу.
Только религия осязаемой реальной жизни, ощущаемая всеми пятью чувствами, с которой сталкиваешься при каждом движении, захватывает человека. Субъективная религиозность, состоящая из чистых духовных движений и эмоций, не увенчается успехом.
Галаха, данная нам на горе Синай, - есть перевод религии в объективные, определенные и ясные формы, с их четкими законами и ясными принципами. Галаху можно сравнить с физикой; она также превращает субъективно, качественно ощущаемые свет и звук в количественные соотношения, математические функции и объективные силовые поля.
Отношение человека Галахи к реальности носит характер не только онтологический. Он всегда хочет извлечь из бытия нормы человеческого поведения. Собственно говоря, онтология лишь преддверие, из которого попадают во дворец нормативного понимания. Человек Галахи изучает реальность, чтобы превратить ее в объект религиозного действия и выполнения заповедей, он познает реальность через априорные религиозные закономерности для того, чтобы воплотить в этой реальности законы Субботы, заповеди Сукки (шалаш) или идею чистоты, он проводит астрономические вычисления для установления новомесячий и новых годов; изучает ботанику, чтобы применить ее в законах о земледелии. С телеологической точки зрения нормативный подход имеет приоритет перед онтологическим. Познание нацелено на действие. "Велико учение, так как оно приводит к действию" (Киддушин 406). Нормы, однако, с самого начала идеальны, а не реальны. Человек Галахи хочет прежде всего вычеканить идеальную нормативную монету, вне связи с практической реализуемостью; в том числе, и для законов, в наше время неприменимых.
В своем отношении к познанию мира человек Галахи больше похож на человека веры, чем на человека знания. Ведь человек знания познает мир не с целью открытия норм и заповедей. Человек веры, а вместе с ним и человек Галахи, убежден, что эхо этических норм слышится во всем бытие - "Небеса рассказывают о славе Бога, и о деянии рук Его повествует Свод (небесный)" (Псалмы 19:2). Все сущее провозглашает славу Божью - это обязанность человека построить свою жизнь согласно Воле Всевышнего. Принцип "ходить путями Его" (Второзаконие 28:9) (imitatio Dei - подражание Богу) следует из отношения человека Галахи к миру как источнику норм. Мы можем понять пути Бога только путем исследования мира, в котором открываются во всей красе и великолепии атрибуты действия - проявления Божественного управления миром. Наш учитель Маймонид уже писал в своей книге "Путеводитель блуждающих", что постижение атрибутов действия есть источник этики и морали. Для достижения морального идеала следует рассмотреть и познать сущее в целом. Это познание с самого начала телеологично - с целью открытия скрытых в бытие моральных норм.
Есть, однако, и здесь разница между человеком веры и человеком Галахи. Человек веры принимает нормы поневоле, по принуждению, человек Галахи не чувствует принуждения, он открывает эти нормы в глубинах своего Я, как будто это не наложенная на него обязанность, а экзистенциальный закон его существа. Человека Галахи не одолевают дурные побуждения, он ие страдает от дуализма духовного и телесного, души, поднимающейся ввысь, и нисходящего вниз тела. В псалмах Давида сказано (Псалмы 119:47): "И наслаждаться буду заповедями Твоими, которые люблю я", то есть это не обязанность, наложенная на человека и порождающая соблазн бунта, а любимые заповеди, которых жаждет душа.
Человек Галахи приходит в мир реальности с уже готовым идеалом, априорным образом, сияющим светом нормы. В реальном мире нет ничего, что заставляет человека Галахи сделать что-то новое, чего он не знал бы раньше в своем идеальном мире. Идеальный мир принадлежит человеку, он свободен творить в нем, обновлять, улучшать и совершенствовать. В нем царят ничем не ограниченные свобода духа и независимость мысли. Этот идеальный мир представляется поэтому человеку плодом его творчества. Он чувствует себя свободным в своем мире норм. "Свободен только тот, кто занимается Торой" (Авот 6:2). Творческое занятие Торой делает человека воистину свободным и независимым.
Описанная выше противоположность онтологических взглядов человека веры и человека Галахи отражается в их душах, во всех чертах их характера и психики, накладывает отпечаток на их духовный облик.
Человек веры в высшей степени субъективен, этим он отличается от человека знания с его душевным равновесием и удивительной бесстрастностью. Человек знания хладнокровно регистрирует явления природы. Он не должен быть заинтересован в каких-то конкретных результатах - иначе его исследование не будет беспристрастным. Не так ведет себя человек веры - он весь горит огнем и трепещет, сталкиваясь с непознанным, неизвестным и скрытым. Он прячет свое лицо, чтобы не всматриваться в ужасающую его тайну. Он бежит от действительности и, в то же время, приближается к ней, испытывая жажду слияния с ней. Человек веры разрываем двумя силами - любовью и страхом. Он страдает от душевных мучений, стремясь найти разгадку тайны, хотя эта разгадка только увеличит, сгустит таинственность; он ищет познания, хотя оно лишь увеличит чудо. В то же время он испытывает наслаждение от своих же мучений, которое приводит к религиозному экстазу. В этих мучениях находит выражение его стремление к трансцендентному. В свете изложенного становится понятной глубокая противоречивость самооценки человека веры. С одной стороны, он ощущает свое ничтожество, "даже комар и червь были созданы раньше меня" (по Берешит Раба 8:1). Он слаб и бессилен, он не смог выполнить миссию, ради которой был сотворен.
С другой стороны, человек веры сознает свою возвышенность, дух его подымается до небес и проникает в глубины. Он - венец творения, уполномоченный Богом властвовать. "И благословил их Бог... Наполняйте землю и овладевайте ею" (Бытие 1:28) - гласит благословение, данное человеку. Человек веры в глубине своего сознания постоянно колеблется между двумя крайностями, разрывается между двумя противоречащими Друг другу стихами. Один стих говорит: "Когда вижу я небеса Твои, дело перстов Твоих, луну и звезды, которые устроил Ты, что человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты вспоминаешь о нем?" (Псалмы 8:4-5); другой же стих гласит: "И Ты умалил его (лишь) немного перед ангелами, славой и великолепием увенчал его. Ты сделал его властелином над творениями рук Твоих, все положил к ногам его" (Псалмы 8:6-7).
Человек веры не может найти еще один стих, который бы примирил это противоречие.
Однако человек Галахи нашел этот третий стих - это Галаха. Хотя он тоже страдает от дуализма и душевного разрыва, он знает, как соединить обрывки нити: через понятие Галахи и Закона.
В конце Судного Дня, когда солнце садится, когда святой и великий день уходит в море сияния и вечности, человек Галахи стоит и признается в делах своих перед Создателем, произнося молитву "Неила" (заключительная молитва Судного Дня): "Что мы? Что наша жизнь? Что наша милость? Что наша праведность? Что наша помощь? Что нам сказать перед Тобою, Господь Бог наш и Бог отцов наших? Ведь все могучие - ничто перед Тобою, а мужей именитых - словно и не было вовсе, и Мудрецы - как невежды, и разумные - как лишенные разума. Ибо их дела многочисленные - ничтожность, а дни их жизни суета перед Тобою. И превосходства человека над скотом нет, ибо все - суета" (Экклезиаст 3:19). И действительно, что есть человек по сравнению с космосом? В ушах человека звучит первый из приведенных выше стихов: "Что человек, что Ты помнишь его?". Его охватывает тревога, он наполняется страхом, отчаянием, презрением к самому себе.
В ту же минуту, однако, проносится у него в мозгу такая мысль: "Если "нет превосходства человека над скотом", то что же такое Судный День? Что значит "прошение и искупление"? Святость искупающего дня - в чем ее суть? Зачем нужны понятия греха, с одной стороны, и заповедь о раскаянии, с другой? Сама природа Судного Дня свидетельствует о том, что Галаха отводит человеку в мире центральное место. И тут человек начинает ощущать себя иначе. Само мое существование - свидетельство моей ценности, думает он. Ведь я - единственное создание в мире, отражающее облик Бога; разве не я учу Тору, столь любимую Всевышним? Даже ангелу жаждут послушать слова Торы из моих уст. Человек продолжает молитву: "Ты обличил человека изначально и признал его, (чтобы ему) стоять перед Тобой". Стоять перед Богом! Какую силу ощущает человек, произнося эту фразу! Какая мощь скрывается в этих трех словах! Человек стоит перед Богом, и Сам Предвечный признает и одобряет его существование.
Мистики считают, что когда конечное предстает перед бесконечным, все возвращается в первобытный хаос. По их представлениям, все существующее возникло только благодаря таинственному "сжатию", скрывающему и ограничивающему славу и свет Господни. Поэтому для них "перед Богом" - это исчезновение мира Напротив, человек Галаха утверждает: сжатие не есть сокрытие лика, но явление славы Господней и откровение. Сама Галаха - доказательство этому; Всевышний дал человеку заповедь, и сам этот факт есть Подтверждение ценности существования человека. Если человек перед Лицом Бога - это ничто, то заповеди - основа Галахи - теряют смысл. Не будет же Бог смеяться над своей Торой! Раз Он связал Себя с человеком и повелел ему выполнять Свои законы и уставы - значит. Он признает человеческое существование! И пока заходящее солнце еще не перестало светлить, человек Галахи продолжает свою молитву: "И Ты дал нам, Господь Бог наш, с любовью этот День поста искуплений, конечное прощение и извинение за все наши грехи, чтобы мы отвели от грабительства наши руки и возвратились к Тебе, чтобы исполнять уставы Воли Твоей всем сердцем". Иом Кипур, данный нам с любовью, обещание милости и прощения, обязанность раскаяния - это и есть самое явное свидетельство значения человека в мире, его центрального места в нем. Второй стих противоречит первому: "И Ты умалил его (лишь) немного перед ангелами, славой и великолепием увенчал его". Галаха же - это третий стих, примиряющий эти два.
Человек, не живущий по Галахе, не участвующий в реализации идеала, действительно не имеет ценности. "Прежде, чем я был создан, я не стоил (того); теперь же, когда я создан, я как бы и не создан. Прах я при жизни моей, тем более в смерти моей" (тоже из молитвы "Неила"). Но человек, знающий свою задачу - соучастие в сотворении миров путем создания мира Галахи и реализации его в бытие, - отделен Богом с самого начала и призван стоять перед Ним. "Лучше было человеку не быть созданным, но раз он создан - пусть пересматривает пути свои" (Эрувин 136). То есть раскаяние (тшува) - это и есть третий гармонизирующий стих. Такое состояние духа человека Галахи подрывает порой живущая в нем душа человека веры. Несмотря на это, именно это состояние формирует и определяет его облик.
Человек Галахи никогда не испытывает настоящего страха. Сознание упорядоченности и закономерности мира защищает его от страха, подобно щиту. Он вступает в мир, уже знакомый ему, через априорное знание. Он подходит к миру, имея уже идеальную картину, которую он призван в конце концов воплотить в жизнь, полностью или частично; между этой картиной и миром существует параллелизм, чего же бояться? Ничто, пустота, хаос, бездна и тьма - все эти понятия не знакомы человеку Галахи. Мир, простирающийся перед ним, прекрасен и совершенен.
Человек Галахи - это человек закона и принципа, устава и правосудия, и поэтому в его существе, даже если порой его охватывает меланхолия, всегда есть нечто незыблемое и прочное, точка опоры Архимеда, находящаяся вне волнений души и водоворота жизни, источник спокойствия и покоя. Даже страх смерти побеждает человек Галахи посредством закона, превращая ее в объект галахического познания. Когда страх смерти мучил Р.Хаима, он погружался в самозабвенное изучение законов передачи нечистоты от мертвого, и эти занятия, требующие решения множества трудных и запутанных проблем, утишали волнения души и приносили радость.
Познание есть по сути процесс овладения объектом, подчинения его субъекту. Поэтому постижение, объективизация любого феномена устраняет страх перед ним.
Основоположники движения Мусар важное значение придавали страху смерти, угрызениям совести, ощущению греховности и т.п., столь характерным для человека веры. Р.Ицхак из Пресбурга, стремясь убедить р. Хаима из Бриска ввести в его иешиве изучение движения Мусар, цитировал высказывание Мудрецов Талмуда: "Пусть человек постоянно натравливает доброе побуждение на дурное, если преуспел - хорошо, если нет - пусть займется Торой, если победил дурное побуждение хорошо, если нет... пусть задумается о смерти" (Берахот 5а). Очевидно, из цитаты следует, что страх смерти - более сильное средство, чем занятия Торой. Ответ р. Хаима состоял в том, что пока человек духовно здоров, достаточно и занятий Торой, а к более сильному средству, каким является страх смерти, следует прибегать лишь если душа человека больна. Это можно сравнить с действием касторки, которая хотя и лечит больного, но здорового человека сделает больным, вследствие чего никогда ему не прописывается.
Следует отметить, что из зрелого течения Мусар исчезли страхи и меланхолия, и оно приблизилось к мировоззрению великих галахистов.
С другой стороны, человек Галахи остерегается и чрезмерной радости; радуясь, он не забывает, что земная жизнь не должна вызывать чрезмерного веселья. Как говорится в Псалмах (2:11): "Радуйтесь в трепете". Но и в минуты скорби и траура не впадает человек Галахи в безысходность, в черное отчаяние. Его эмоциональная жизнь характеризуется тонкой сбалансированностью, стоическим спокойствием - Аристотелева "золотая середина", Маймонидов идеал гармоничной, уравновешенной личности.
"Тот, кто не скорбит, - жесток, но кто чрезмерно впадает в траур - глуп" ("Яд хазака" Маймонида, Законы Траура 13:11). Все эти черты, характерные для человека Галахи, развивают и обогащают его личность, его самостоятельность усиливается, укрепляется независимость его характера. В то время, как воля человека веры постепенно слабеет и его "я" растворяется по мере продвижения к Бесконечному, у человека Галахи, напротив, сохраняется индивидуальность, неповторимость его личности. Личность - часть бытия, которую Галаха очистила и освятила. Власть морального закона влечет развитие и углубление индивидуальности.
Человек веры, как объяснялось ранее, постоянно колеблется между двумя крайностями - стремлением полностью аннулировать свое "я" и, наоборот, ощущением собственной возвышенности, близости к трансцендентному. Однако даже тогда, когда он рвется ввысь, в этом нет попытки совершенствовать свою личность, напротив, он жаждет соединиться с бесконечным и исчезнуть в нем. В отличие от человека веры, человек Галахи - выковывает свою реальную личность в этом мире.
Известно высказывание Канта о том, что моральный закон дает человеку силу не терять своего "я" перед лицом грандиозной космической драмы. Априорный закон формирует человека и оставляет на нем неизгладимую печать. Все его существо наполнено достоинством личности, аристократизмом духа. Он не ищет трансцендентных порывов, не ждет, чтобы на него снизошел дух и нашептал ему тайны иного мира.
Он не нуждается в чудесах для изучения Торы, он входит в мир Галахи в твердом рассудке, как человек знания входит в мир физических явлений.
Нет в облике человека Галахи униженности и смирения. Напротив, наиболее характерная его черта - агрессивность сознания. Он бьется за малейший штрих Галахи, не только из страха перед грехом, но и из страстной любви к истине. Он не признает другого авторитета, кроме разума (разумеется, основывающегося на традиции).
Независимость интеллекта у человека Галахи доходит временами до высот, немыслимых в других религиях. В трактате Талмуда "Бава Меция" рассказывается, что в Небесной Академии разошлись Господь и Мудрецы в одном из признаков Определения проказы. Бог говорит: чист, а Мудрецы - нечист. Кто же рассудил их? - Раба бар Нахмани. Человек из плоти и крови решает спор между Мудрецами и самим Богом (Бава Меция 86а).
В Другом случае (Бава Меция 596), когда спорили р. Элиезер и Мудрецы о законах чистоты для сложного случая конструкции печи, раздался Голос с Неба и произнес: "Что вы спорите с р.Элиезером, по мнению которого всегда устанавливается Галаха?". Встал р. Иеhошуа и сказал: "Не на небе она" (Второзаконие 30:12). "Уже дана Тора на горе Синай, и мы не слушаем Голос Неба". Улыбнулся Бог и сказал: "Победили Меня дети Мои, победили".
Если пророк говорит: "Бог сообщил мне, что в таком-то законе Торы Галаха идет по мнению такого-то Мудреца", то это - пророк ложный, и его следует казнить, даже если он дал знамение, потому что он говорит против Торы, ведь там сказано: "Не на небе она". Трансцендентный человек - пророк - не имеет права вмешиваться в область Мудрецов - установление Галахи с помощью знаний и интеллекта.
Человек Галахи - властитель, самодержец в царстве ума и духа. Ему ничто не препятствует, все подчиняется ему. Сам Бог как бы передал ему бразды правления в Торе. "Сказал р. Иеhуда: когда собираются ангелы служения перед Богом и спрашивают: "Когда Новый Год, когда Судный День?" - Бог отвечает им: "Вы вопрошаете Меня?! Мы вместе спустимся в Земной суд и узнаем". Сказано в Торе: "Вот праздники Господни, которые вы назначите" (Левит 23:37). И сказал рабби Иеhуда: "Говорит Господь: когда у Меня не было Моего народа, Я говорил "праздники Господни", теперь же: "которые вы назначите" (Шмот Раба, Этханан).
При даровании Торы на Синае человек Галахи был не просто получателем, а творцом миров, соучастником акта творения. Основа основ передаваемой из уст в уста традиции - это способность человека к внесению новых, творческих интерпретаций (Хиддуш). Моше, поднявшись на гору Синай, увидел, что Святой, да будет Он благословен, приписывает к буквам Торы венцы, чтобы дать возможность Мудрецам будущих поколений найти в них, с помощью их дара творческой интерпретации, новые смыслы и законы. Все, что скажет нового в будущем ученый-галахист, есть часть устной Торы.
"Человек может сказать новое слово в Торе, а ангел - нет, потому что Бог создал ангелов совершенными, они не нуждаются ни в каком усовершенствовании, а потому они и не могут расти и развиваться; человек же, в отличие от них, идет вперед, разум его крепнет. Поэтому Мудрецы внесли еще ограждающие законы, чего не было бы, если бы Тора была дана ангелам, - ведь в этом случае она была бы неизменной вовек и застыла бы в одном положении" (Комментарий "Руах Хаим" к трактату Авот). Р. Хаим из Воложина, автор цитированных выше слов, посвятил первую главу своей книги "Нефеш hаХаим" разъяснению слов "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его" (Бытие 1:27). Суть его взглядов - в том, что человек дает существование и жизнь мирам, которые выше его. Все трансцендентное бытие подчинено ему. Он строит высшие миры, возвышенные и внушающие трепет, и разрушает их. "Знай то, что выше тебя" - так обычно переводят слова трактата Авот (2:1). "Тебя" - мимха - можно перевести и иначе: "от тебя". "Знай: то, что выше - от тебя (мимха)" - так понимает эти слова р.Хаим. "Высшее - от тебя", оно существует благодаря человеку и его способности творить. "Знай, что высшее - оно от тебя!"
Так что же, человек Галахи лишен всего великолепия религиозного переживания, этого бурного, великого экстаза, столь близко знакомого человеку веры? Может ли он достичь такой вершины энтузиазма, чтобы воскликнуть: "Как многочисленны дела Твои, Господи! Все мудростью сотворил Ты, полна земля созданиями Твоими" (Псалмы 104:24). Способен ли человек Галахи прийти в такое возвышенное состояние духа, чтобы весь его разум и все его чувства были полны стремления к Богу живому?
Человек Галахи вполне способен отдаться величественному религиозному переживанию во всей его неповторимости, со всеми его нюансами и оттенками. Горение приходит к нему, однако, лишь после познания, после приобретения знаний об априорном, идеальном мире Галахи и о его отражении - реальном мире. Его переживание еще сильнее, так как оно приходит после строгого анализа и глубокого проникновения.
Это можно сравнить с работой физика; он пишет математические формулы, применяет законы механики, оптики и т. п. Он соединяет их "черта за чертой, немного здесь и немного там" (Ис. 28:10), число к числу, производит вычисления, оперирует -абстрактными величинами, - и все это, на первый взгляд, далеко от музыки живого мира и от величия природы. Может показаться, что эти величины не имеют связи с действительностью, но на самом деле эти идеальные понятия, эти недоступные нашим органам чувств числа, сами по себе нам ничего не говорящие, - все это символы реального мира. Разве физик не приходит в восторг от познания? Разве Ньютон не наслаждался мировой гармонией, когда открыл закон всемирного тяготения?
"Черта за чертой, немного здесь, немного там", число к числу, величина к величине, функция к функции, закон к закону, - так творчески созидает человек знания мир упорядоченный и просветленный, несущий на себе печать Мудрости Творца. В этой упорядоченности слышится нам новая песнь, пение космоса своему Творцу, сотворенного - своему Создателю. Не только видимый нам свет в своем богатстве оттенков и переливов поет песнь Творцу, но и невидимые световые волны, плод научного познания. Не только мир качеств поет песнь, но и мир количеств. Хотя, может быть, плоду труда человека знания недостает эмоциональной динамики, душевного трепета эстетического человека, зато она обладает глубиной мысли и ясным видением. Его переживания стойки и долговечны, как все, что основано не только на чувстве, а твердо установлено и зафиксировано.
Так же и с человеком Галахи. Его религиозный опыт вызрел, когда он постиг мир сквозь призму Галахи. Человек Галахи не будет плясать на улицах в праздник Песах, но это не значит, что он не ощущает святости дня. Он тоже испытывает в этот день мощное религиозное переживание, и хотя оно приходит к нему путем сосредоточенного размышления, это ощущение не менее острое, чем у человека веры.
Галаха делает возможным и приближение к Богу. Человек Галахи познает Бога, прежде всего, через занятия Торой, через истину галахического познания. В Галахе содержится истина: существует галахическая теория познания, существует галахическое мышление. "Длиннее земли мера ее и шире моря" (Иов 11:9). И источник всего этого - Воля Всевышнего, дающего закон. Человек приближается к Богу через идеальный мир, в котором воедино слиты творение и этическая норма. Мы не нуждаемся в чудесах и знамениях для доказательства существования Бога, так как сама суть Галахи указывает на Его существование. В Галахе есть и практический подход к Богу - через конкретное выполнение заповедей; но первичным является первый, теоретический подход. Основной путь к Богу - это теоретически-идеальный путь, по которому идет человек Галахи. Человек Галахи - не оратор. Он не растрачивает время на чтение песнопений и гимнов. Его служение более свято и возвышенно - это познание Торы. Он служит Создателю, открывая галахические истины, снимая противоречия и разъясняя трудности.
Однажды мой отец вошел в синагогу в канун Рош hаШана и увидел, что я читаю вместе со всей общиной Книгу Псалмов. Он взял из моих рук Псалмы и протянул Трактат Талмуда "Рош hаШана": "Если ты хочешь послужить сейчас своему Создателю, иди и учи законы святости этого дня".
Сам Бог сидит и занимается Торой: "Нет у Всевышнего никакого обиталища в мире, кроме 4 локтей Галахи" (Берахот 8а). Изучение Торы - это не средство для достижения какой-то цели, а цель сама по себе и основа основ.
"Сказали Мудрецы, что Тору надо учить лишма - во имя ее самой. И это означает, что ее надо учить просто из любви к Торе, не преследуя никакой иной цели. Можно было бы подумать, что это означает "не преследуя никакой иной цели, кроме как прилепиться к своему Создателю", и тогда получится, что лучше всего читать гимны и песнопения, пробуждающие любовь к Богу, и в особенности Псалмы Давида, сладкоголосого певца Израиля. Это мнение, однако, неверно, так как мы находим в Мидраше (к Псалмам 1:8), что Давид просил Бога поставить читающего Псалмы на тот же уровень, что и занимающегося законами проказы и шатра. Из этого видно, что второй на самом деле выше. Более того, мы даже не находим в Мидраше указания на то, что просьба Давида была удовлетворена. То есть, цель учения Торы - постичь и познать через Тору заповеди и законы. И когда человек трудится, постигая Галаху, на него нисходит Шехина, Божественное Присутствие, как и сказали Мудрецы - "Нет у Бога другого обитания в мире, кроме четырех локтей Галахи".
Человек Галахи ни перед кем не заискивает, он не ищет похвал и одобрения толпы. Он знает: истина - его светильник, Галаха - путеводный огонь. Он всем своим существованием неприемлет бездельников и людей, убивающих время. В его глазах лишена всякой ценности Богобоязненность, не основанная на Торе. "Невежда не боится греха, а неуч - не благочестив" (Авот 2:5). Старое высказывание Сократа: "Добродетель - это знание" созвучно позиции человека Галахи.
Есть только одна истина, полная и совершенная, которой он не поступится ни для какой возвышенной цели. Он ни на йоту не отступит от Галахи даже во имя великого дела. Он всегда будет отстаивать истину, истину Галахи. Поэтому настоящий галахист не будет ни слишком мягок в законе, ни слишком строг; он будет всегда стоять за правду.
Человек Галахи исполняет заповеди Торы без уступок и компромиссов, так как именно это исполнение есть для него главное устремление души. Когда он осуществляет идеальную Галаху в гуще реальной жизни, он приближается к уровню "Божьего человека", пророка - творца миров.
Человек Галахи никого не страшится. Как может бояться человека Создатель миров и партнер Творца всего Мира? А посему он никогда не предаст свою миссию, не осквернит свою святую задачу. Он внимателен к происходящему и открыто встанет на защиту бедного, нищего и сироты. Мой дядя, р. Меир Берлин (Бар-Илан), рассказывал мне, что однажды р. Хаима из Бриска спросили, в чем назначение раввина. Р.Хаим ответил: "В защите одиноких и покинутых, заступничестве за честь бедных и спасение слабого от притеснителя". Не вынос юридических решений и не политическое руководство; воплощение идеала справедливости - вот огненный столп, за которым следует человек Галахи, вот как он понимает задачу учителя и раввина в общине Израиля. Никакие религиозные обряды не помогут, когда основы справедливости попираются ногой гордеца. "Заповедь, выполненная через грех", - в ней нет ни крупицы ценности. "Ибо Я, Господь, люблю правосудие, ненавижу грабеж и несправедливость" (Псалмы 61:8). Притеснение ближнего приводит к тому, что молитва не принимается. Страдание бедных, горечь несчастных перевешивают многие заповеди. "Позорящий ближнего публично не имеет доли в мире грядущем" (Авот 3:15). Иом-Кипур не искупает греха по отношению к ближнему, пока у него не получено прощение (Маймонид, "Законы Тшувы" 7:9). Галахе совершенно чуждо представление о том, что человек, выйдя из торжественного храма и придя на рынок, может измениться до неузнаваемости.
Мы уже отмечали выше, что взгляд человека Галахи направлен вниз, а не вверх. Он не делит мир на два разных владения: область временной жизни и область жизни вечной. Напротив, вечность он вносит во временные рамки. Обычный человек веры часто разделяет жизнь на божественную, трансцендентную и земную, телесную. Для него мир молитвы и мир реальности не пересекаются друг с другом. Выйдя из храма, он становится другим человеком. Галаха же не признает такого дуализма, такого духовного раздвоения личности. Для Галахи человек в доме служения, занятый исполнением религиозного обряда, и человек в гуще обыденной жизни - это одна и та же личность.
Галаха утверждает, что человек стоит перед Богом не только в синагоге, но и на улице, в своем доме, по дороге, ложась и вставая: "И говори о них, сидя в доме твоем, и идя дорогою, и когда ты ложишься, и когда ты встаешь" (Второзаконие 6:7).
Основное отличие человека Галахи от человека веры в том, что последний ставит дух выше тела, душу выше ее временной оболочки, считая ее главным действующим лицом религиозной драмы, тогда как первый желает освятить, как говорилось ранее, биологического человека как главного героя религиозной жизни. Поэтому в иудаизме все культовые понятия приобретают иную форму. Обычные цели культовых отправлений с их задачей вырвать человека из конкретной реальности и унести в горние выси ему совершенно чужды. Служение Всевышнему возможно (за исключением изучения Торы) только посредством осуществления принципов Галахи в реальном мире. Главное стремление души человека Галахи - это совершенствование мира под знаменем милосердия и справедливости, реализация априорно-идеального творения, имя которого Тора (или Галаха), в области практической жизни. Иудаизм не заперт в молельне, он законодатель на рынке, на улице, в ресторане. Все это - фон для религиозной жизни.
Синагога не есть центр еврейской веры. "Либеральный" (реформированный) иудаизм изгнал Шехину из жизни народа Израиля и отвел ей место в Храме. Таким образом. Храм занял центральное место в религиозной жизни реформиста. Аутентичный иудаизм и Галаха вносят Божественное Присутствие в ощущаемый мир, а не вращаются вокруг синагог и иешив. Эти места имеют статус малых святилищ, а истинный храм - вся область повседневной, будничной жизни, потому что в ней реализуется Галаха. Великие галахисты всегда были поборниками справедливости, защитниками правды. Они излучали сияние добра.
Позвольте мне привести здесь один эпизод из жизни р.Хаима из Бриска. Однажды в Бриске умерли в один день два еврея - утром умер бедный сапожник, а в полдень - богатый знатный еврей. По Галахе в таком случае следует хоронить сначала того, кто умер раньше. Но погребальное общество, получив от родственников богача круглую сумму, решило похоронить его первым. Как только р.Хаим узнал об этом, он послал гонца, чтобы тот призвал членов погребального общества отступить от своего позорного намерения. Те не послушались и продолжали готовиться к похоронам богача. Тогда р.Хаим взял свой посох и выгнал погребальщиков вон из дома покойного богача. Р.Хаим победил - бедного похоронили раньше. Враги р.Хаима преумножились.
Так поступают истинные люди Галахи - их знания и дела гармонично слиты воедино.
Творческие способности человека Галахи
Человек Галахи страстно стремится к творчеству и к обновлению изучения Торы, то есть к открытию в Торе нового. Настоящее изучение Торы - это и есть открытие в ней новых глубин. Цель, к которой стремится душа его, - увидеть устранение несовершенств мира, дожить до того момента, когда реальный мир придет в соответствие с миром идеальным и в нем воплотится идеальная Галаха - самое возвышенное и совершенное творение. Стремление к творчеству - это центральная идея галахического сознания - идея значительности человека как партнера Всевышнего по Сотворению Мира.
Галаха смотрит на всю Тору как на свод законов и основных принципов Галахи. Также и в своей повествовательной части Тора устанавливает Галаху для поколений. Нет в Торе нашей ни одного лишнего слова. Каждая ее буква раскрывает нам принципы закона, каждое слово - вечную непреходящую Галаху. Мистики (каббалисты) находят в Торе разгадки великих тайн мироздания, указания на метафизику и космогонию, эзотерические учения, секреты творения. Мудрецы Галахи видят в ней основы законов и уставов. "Дела отцов - знак для сыновей". И если Тора подробно рассказывает нам о Сотворении мира, сообщает нам историю создания неба и земли и всех их воинств, то она, с точки зрения человека Галахи, делает это не для того, чтобы раскрыть нам тайны космологии и глубины метафизики, а для того, чтобы научить нас практической Галахе. Значит, раз Тора сочла нужным рассказать человеку о Сотворении Мира, то отсюда мы можем извлечь закон: человек обязан заниматься творением и совершенствованием мира.
Не случайно известна в иудаизме книга "Йецира" (творение), занимаясь которой можно научиться создавать и разрушать миры. "Сказал Рава: если бы праведники желали, они могли бы создавать миры, как сказано (Исайя 59:2): "Ибо лишь грехи ваши произвели разделение между вами и Богом вашим"" (Раши комментирует, что если бы грехов не было, праведники приблизились бы к Богу по творческой способности). "Рава создал [человека]... Р.Ханина и р.Ошия занимались книгой "Йецира" каждый канун Субботы и создавали [теленка третьего приплода]..." (Сангедрин 656).
Вершина морального религиозного совершенства, к которой стремится иудаизм, - это человек-творец.
Всевышний, сотворяя мир, оставил возможность делу рук Своих - человеку - участвовать в Творении. Он как бы оставил в бытие недостатки, которые человек может исправить для усовершенствования его. Бог передал человеку таинства Созидания в книге "Йецира" не для умозрительного изучения, а для того, чтобы человек мог продолжить творение.
Земля же была пуста и хаотична, и тьма над бездною... И сказал Бог: да будет свет... И отделил Бог свет от тьмы... И назвал Бог свет днем, а тьму назвал ночью... Да будет свод внутри воды, и да отделяет он воду от воды... да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша... " назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями..." (Бытие 1:2-10). Когда Всевышний вытесывал и гравировал этот мир, он не устранил совершенно пустоту, хаотичность, бездну и тьму из сотворенного, но разделил между бытием законченным и совершенным, с одной стороны, и силами отрицания, смешения и катастрофы, с другой стороны, и установил между ними вечные и незыблемые границы. Иудаизм считает основой веры утверждение о том, что сотворение произошло из абсолютного "ничто". Следовательно, следует полагать, что хаотичность, бездна, тьма и относительная пустота также были сотворены Всевышним еще до создания им упорядоченного и прекрасного мира. И сотворил Он их не попусту, а для пребывания в мире, пребывания среди сотворенного!
Силы "относительного ничто" время от времени стремятся вырваться из заточения, преодолеть ограничения, наложенные на них Всевышним, и возвратить всю Вселенную в хаос, и лишь Закон удерживает их и преграждает им дорогу. "Относительное ничто" жаждет сбросить с себя оковы закона, оно строит свои черные планы, в бездне зреют обман и кривда, хаос подстерегает в засаде в темных закоулках бытия и стремится подорвать абсолютную сущность и осквернить Сияние Творца.
Каббалистическая литература полна размышлений об этом. "Другая сторона", "скорлупа", "великая бездна", "ангелы-разрушители", "порождения хаоса" - все эти слова относятся к области хаоса и пустоты, к владению "ничто", которое не имеет ни облика, ни размера: все они ведут борьбу с гармоничным существованием, залитым сиянием Шехины.
Этот взгляд проходит красной нитью через все философское учение иудаизма. И это не только умозрительное построение мистики, - это и практический принцип, имеющий основополагающее этико-галахическое значение.
Когда венец Творения - человек - приходит в мир, у него уже есть задание - быть творцом. Он обязан охранять бытие, чистое и незапятнанное, восполнять пробелы в Творении, исправлять "недостатки" сущего. Сотворенный человек получил заповедь стать партнером Творца и принять участие в обновлении мира. Завершенное и полное Творение - это предел мечтаний сообщества Израиля.
Арамейский перевод стиха Торы (Бытие 2:1) "И закончены были небо и земля, и все воинство их", вместо "вайехулу" "были закончены" говорит "веиштахлелу" - "были усовершенствованы". В этом содержится фундаментальная национальная идея, основная цель Божьего человека. Возвышенная онтологическая идея освещает путь народа вечного. Когда еврей говорит в канун Субботы Киддуш на полном бокале вина, он свидетельствует не только о существовании мирового Творца, но и об обязанности человека стать партнером Всевышнего в продолжении и совершенствовании Творения.
Подобно тому, как Всевышний постоянно улучшал и шлифовал бытие в течение шести дней Творения, так и человек обязан доделать мир и превратить область хаоса и пустоты в совершенную и прекрасную действительность.
Усовершенствование Творения выражается, согласно взглядам человека Галахи, в воплощении в реальности идеальной Галахи. Здесь снова открывается противостояние позиций Галахи и мистики.
В то время, как мистицизм стремится исправить недостатки Творения путем вознесения его вверх, к источнику чистого и незапятнанного бытия, Галаха восполняет пробелы, приводя Шехину вниз, в нижние миры, "сжимая" трансцендентное и умещая его в нашем мире.
Здесь намечается новая линия анализа идеи святости. Выше мы подчеркнули, что святость для обычного человека веры это бунт против этого мира и смелый порыв к вершине трансцендентности; в иудаизме же святость получает толкование с поцизий таинства сжатия. Святость - это спуск Божественного в нашу действительность - "Ибо Господь, Бог твой, ходит среди стана твоего... пусть же будет стан твой свят" (Второзаконие 23:15); это ограничение бесконечного внутри конечного, ограниченного законами, мерами и стандартами; проявление трансцендентности в реальности, объективизация религиозной субъективности, текущей из скрытых источников. Теперь на эту идею проливает новый свет идея творчества, извлеченная из сокровищниц Галахи. Творчество - это воплощение идеала святости. Ничто и небытие, отсутствие и хаос берут свое начало в будничном, презренном; высшее и совершенное творение берет Начало в Святом. Для достижения святости человеку надлежит превратиться в Творца Миров. Человек, который не творит и не производит нового, не может быть свят для Бога.
Пассивный и уклоняющийся от выполнения творческой задачи не освятится. Творчество - это сведение трансцендентности вниз в гущу мутного мира, материального и грубого. Сведение это осуществляется через реализацию идеальной Галахи в самом центре действительности (реализация Галахи = сжатие = святость = творчество).
Но и сам человек представляет собой, с одной стороны, наиболее совершенное и законченное творение, образ Божий, а с другой стороны, самый страшный хаос, владычествующий в сотворенном мире. Противоречия, которые мы находим в макрокосме - между гармонией совершенного бытия и чудовищным "ничто" - отражаются также и в микрокосме - человеке. В нем спроецированы совершенство мироздания и непостижимость хаоса, свет и мрак, бездна и закон, зверь и образ Божий, сущее - грубое и мутное - и прекрасное сверкающее бытие... Вся история человеческой мысли полна размышлений о странной двойственности, свойственной человеку, и попыток преодолеть эту двойственность. Мыслители, от Платона и Аристотеля, различавших части души человека: растительную, животную и мыслящую, и до психоаналитической школы Фрейда и его последователей, пытавшихся забраться в глубь человеческого подсознания, пытались разрешить эту проблему.
Иудаизм считает, что человек стоит на распутье и думает, куда повернуть стопы. Перед ним ужасная дилемма: образ Божий или хищный зверь, венец творения или чудовище материального бытия, благороднейшее из всех созданий или развращенная тварь, облик человека Божьего или физиономия "сверхчеловека" Ницше. И только сам человек может решить эту дилемму и выбрать свой путь. Иудаизм внес в мир фундаментальнейший принцип: человек должен сам себя создать.
Принцип творческого созидания во всей его мощи и великолепии внесен Галахой в заповедь о раскаянии (Тшува) и в такие основополагающие понятия, как Божественное управление, пророчество и выбор.
Тшува (раскаяние) - это, с точки зрения Галахи, творческий акт, акт самосозидания. Психическое отделение от своего бывшего "я", создание нового "я", с новыми сознанием, духом и сердцем, тенденциями и стремлениями, страстями и мечтами - это и есть Тшува, которая состоит из покаяния о прошлом и принятия обязательств на будущее.
Галаха устанавливает два отдельных закона, два отчетливых принципа относительно раскаяния:
1. Раскаяние - это выход из статуса грешника.
2. Раскаяние может быть искуплением, как и другие виды искупления, жертвоприношения, Судный день, страдания, смерть и т.п.
Возьмем первый принцип: снятие с человека статуса грешника. Этого можно достичь, если человек полностью изменит свою личность. Это творческий акт, приводящий к созданию новой индивидуальности, нового существа. Он совершается посредством твердого решения, в котором участвуют вместе и воля, и интеллект.
"Что есть раскаяние? Оно состоит в следующем: грешник оставляет свой грех, удаляет его из мыслей своих и принимает решение не поступать так впредь... Он сожалеет о прошлом и призывает в свидетели Того, Кто знает все скрытое, что он не вернется к греху этому вовек... И должен он устно признаться в своем грехе и произнести то, о чем он решил в сердце своем" (Маймонид, "Законы о Тшуве"" 2:2).
Оставление греха (решение не повторять его) и сожаление о прошедшем выводят человека из статуса грешника, обрывают прежние устремления его духа и изменяют его личность (и Тот, Кто знает скрытое, свидетельствует об этом творческом акте); устное признание необходимо лишь для искупления. Искупление же, однако, есть нечто второстепенное в общем процессе Тшувы, главное в котором - это снятие с человека имени "грешник". И основное здесь - духовное изменение и перерождение личности, создаваемые посредством раскаяния.
Тшува преодолевает законы непрерывности и сохранения индивидуальности, которые господствуют в области психических феноменов, посредством чуда созидания и творческой мощи, переданных человеку. При раскаянии человек делается творцом миров и творцом самого себя и своего "я".
Здесь проявляется коренная разница между понятиями раскаяния в Галахе и у обычного человека веры. Последний воспринимает понятие раскаяния с точки зрения искупления, как средство для защиты от наказания, как бесплодные муки, не создающие ничего. Душа его постоянно в унынии, скорбит по дню вчерашнему, уже минувшему, по времени, которое погрузилось в пучину забвения, по делам, исчезнувшим, как тень, по фактам, которых не изменишь и не променяешь на другие. Поэтому для человека веры раскаяние - это великое чудо, которое происходит благодаря бесконечному милосердию Всевышнего.
Не так обстоит дело с человеком Галахи. Он не погружается в отчаяние, не рыдает и не занимается самобичеванием. У него нет покаянных обрядов, умерщвления плоти и мучений души. Он занят самосозиданием, творением нового "я". Он раскаивается не в том прошлом, которое уже отлетело и скрылось, а в том, которое все еще существует, простирается и проникает в настоящее бытие и будущее.
Человек Галахи не воюет с тенями, мелькающими в мертвом прошлом, и с делами, которые давно пожухли и иссохли. Аналогичным образом, он не принимает бессодержательных решений, относящихся к далекому, скрытому будущему, которое еще не пришло в мир. Ему важнее всего образ живого прошлого, переплетающегося с его теперешней бурной и кипящей жизнью, и будущее, бушующее как волны моря, будущее, которое уже существует. Есть мертвое прошлое, и есть живое прошлое; есть будущее еще не созданное, а есть будущее уже существующее.
Встречаются такие виды прошлого и будущего, что они не связаны друг с другом и с настоящим ничем, кроме закона причинности - причина в точке временной оси "а", вызывает следствие в точке временной оси "б" и т.п. Такое прошлое - это всегда "уже нет", а такое будущее - "еще нет". В такой ситуации Тшува есть понятие выхолощенное и пустое; невозможно сожалеть о прошлом, так как оно уже погрузилось в забвение, и невозможно принять решение о будущем, которое еще не появилось на свет.
Существует, однако, такое постоянное и устойчивое прошлое, которое не проходит и ускользает, а сохраняется, как было. Такое прошлое проникает в настоящее и соприкасается с будущим. И, наоборот, существует будущее, не покрытое туманом, а открывающееся уже сейчас во всем блеске и великолепии. Такое будущее, черпая силу из своих скрытых источников, дает жизненные соки и мощь настоящему. И прошлое, и настоящее живут, действуют и созидают в самой сердцевине настоящего и определяют его облик. В этом контексте мы не относимся к прошлому как к "уже нет", а к будущему как к "еще нет" и к настоящему как к мгновению. Все они соединяются и сливаются воедино, и возникает тройственное время, полное гармонии единства. Прошлое связано с будущим, и оба они отражаются в настоящем. Не всегда время характеризуется принципом - "а" следует из "б". Зачастую человек живет одновременно в тени прошлого, настоящего и будущего. При этом и закон причинности тоже приобретает новый вид. Не остается общего причинно-следственного процесса, нет отношения типа "активная причина - пассивное следствие", где одно однозначно определяет другое. Причины и следствия появляются в активнопассивном "облачении", при котором и те, и другие активны и пассивны, влияют и испытывают влияние. И будущее также накладывает свой отпечаток на прошлое, формируя его вид. Они влияют друг на друга, образуют истинный симбиоз. Причина объясняется следствием, точка "а" получает значение через точку "б". Само по себе прошлое замкнуто и непонятно, оно получает толкование через настоящее и будущее. Тут открывается множество путей для действия причины. Будущее определяет направление и намечает дорогу. Бывает, что дело начинается проступком и грехом, а завершается добрыми делами и выполнением заповедей, и наоборот. Будущее изменяет тенденции и стремления прошлого. Такова природа причинности в сфере духа, если человек выбирает такой подход ко времени, - время, основанное на вечности. Напротив, когда человек усваивает тривиальный взгляд на время как нечто одномерное, изображающееся, как это делал Кант, прямой линией, тогда он - раб закона причинности, властвующего в физической реальности. Тогда причина управляет следствием, предшествующая временная точка - последующей.
Галаха утверждает, что человек, возвращающийся посредством Тшувы к своему Создателю, созидает себя на базе живого и существующего прошлого, а лицо его обращено к радостному будущему. Суть Тшувы в:
1) ретроспективном анализе прошлого, делении его содержания на живое и мертвое,
2) созерцании будущего, в котором надо отделить уже пришедшее в мир от еще не "сотворенного",
3) изучении в прошлом главной, с точки зрения будущего, причины и анализ направления ее действия и тенденции ее.
Основной принцип Тшувы - это неограниченная власть будущего над прошлым. Грех, бывший первым звеном в длинной причинной цепи отрицательных последствий, превращается под влиянием будущего в источник заслуг и заповедей, любви и Богобоязненности. Причина находится в прошлом, но направление ее действия изменено будущим. "Велика Тшува, ибо она превращает злоумышленные преступления в заслуги" (Иома 866). Грех порождает заповедь, проступок - доброе дело. В этом подходе содержится в скрытом виде концепция выбора и свободы воли. Выбор есть основа творчества. Причинность и творчество противоречат друг другу. Ведь если закон причинности определяет духовный облик человека и процесс его развития, что же тогда останется для самосозидания? Подобное противоречие возникает только, если мы полагаем, что обычный закон причинности, действующий в неживой природе, распространяется также и на царство духа, что и там причина решает, а следствие выполняет, феномен "а" диктует свою волю феномену "б", прошлое всемогуще, а будущее влачится за ним. Следствие обуславливается причиной, и влияние распространяется лишь в одном направлении. В мире такой причинности нет места творчеству. Но ему есть место в мире другой причинности, той, которая исходит из изложенного выше осознания времени. Когда будущее принимает участие в разъяснении и толковании прошлого - освещает его пути, устанавливает его цели, обозначает направление движений, - тогда человек становится творцом миров. Он создает облик прошлого, сплавляя его с будущим, отдавая "было" под власть "будет". Верно, причина порождает цепь новых причин, но бывает, что эта цепь может повернуться в разные стороны. Она стоит на перепутье и вопрошает: куда?
Если человек пожелает, то цепь двинется в направлении вечности, прошлое будет послушно следовать его воле. Причины подчинятся его диктату. Идея господства будущего над прошлым, несомненно, весьма парадоксальна - но это не делает ее менее истинной. Она подтверждается жизнью как индивидуума, так и общества. Великий человек может использовать грехи прошлого и преступления свои для достижения высших целей.
"В месте, где стоят раскаявшиеся грешники, не могут стоять даже полные праведники" (Берахот 346).
Исторические преступления, грехи прошлого становятся порой живительной росой возрождения для ссохшихся, выхолощенных поколений. История полна примеров такого рода.
Опыт человека Галахи не сводится к его личному прошлому, а выходит за эти тесные рамки человеческой жизни и вступает в область вечного. Человек Галахи приобрел для себя всю бесконечность духовного опыта народа Израиля: древние Мудрецы, период Второго Храма, эпоха пророков, откровение у горы Синай, избавление из Египта, жизнь праотцов, созидание мира и тайны Творения - все это составляет неотъемлемую часть самосознания человека Галахи. Отсчет его времени ведется мерами Торы и начинается с создания неба и земли. Жизнь человека Галахи не завершается его смертью, а связана с будущим народа, с приходом Мессии и установлением царства Божьего на земле. Сияние древности и блеск конца дней освещают сознание человека Галахи. Стираются границы между жизнью вечной и повседневной.
Спиноза, желая ввести идею вечности в свою концепцию мира, совсем устранил понятие времени и делал дальнейшие построения лишь на понятии "протяжение".
Иудаизм говорит: без времени нет вечности; напротив, в феномене времени открывается жизнь вечная, час превращается в бесконечность, минута - в вечность.
Человек постигает вечность только через призму времени. Все заповеди типа "помни", содержащиеся в Торе: помнить о выходе из Египта, об откровении на горе Синай (по комм. Рамбана), о Субботе (Киддуш), об Амалеке - все они направлены на то, чтобы внести эти древние события в сознание человека. Избавление из Египта, открытие Шехины, Сотворение Мира оказываются интегральной частью современного сознания, непосредственным опытом, обладающим высоким потенциалом и большой мощью.
С рассказом о выходе из Египта связана уникальная Галаха: В каждом поколении человек должен рассматривать себя, как будто он вышел из Египта" (Песахим 10:5; Маймонид, "Законы Хамеца и Мацы" 7:6). Как же можно видеть себя одним из вышедших из Египта, спутником Моше и Аарона на заре нашей истории, если не включить себя в старинное прошлое и избавление, пришедшее тогда? И все эти заповеди "помни" не только связаны с прошлым; они также указывают нам путь в бескрайнее будущее. Избавление из Египта связано, например, с будущим избавлением. Откровение на горе Синай - это прообраз наступления будущего совершенного мира под властью Всемогущего, когда слава Господня явится всему сущему. Память об Амалеке - символ войны народа Израиля с воинством зла, "доколе не придет Шило" (Мессия) (Второзаконие 49:10).
"Этот день есть начало дел Твоих, память о первом дне" - так молится община Израиля в Рош-hаШана (Новый Год) (Мусаф, Благословение "Зихронот"). В этот день празднуется день Сотворения Мира. Метафизический акт включен и сегодня в сознание общины, возносящей в этот день молитвы об обновлении мира. Бесконечно удаленное прошлое включается в настоящее. Преходящее мгновение, проносящийся час включены в вечность.
"Воцарись над всем миром в славе Своей и вознесись над всей землей в своем величии" - так продолжает дочь Сиона - община завета - свои моления перед Царем суда (Мусаф, Благословение "Малхуйот"). Бесконечно удаленное будущее, осиянное блеском вечности, великолепием эсхатологической картины, видением конца дней, вырастает из проносящегося как сон настоящего. Нынешняя преходящая жизнь увенчивается короной жизни вечной.
"Моше получил Тору на горе Синай и передал ее Иеhошуа..." (Авот 1:1) - это лозунг Галахи. Передача традиции символизирует отношение общества Израиля ко времени во всем его великолепии. Цепочка передачи, начатая тысячелетия назад, не оборвется до конца времен. Время, в этом представлении, не разрушительно и всепожирающе, и оно не состоит из мимолетных, ускользающих мгновений. Удивительная цепь, начатая "на третий день, при наступлении утра" (Исход 19:16) и уходящая к видению конца дней, демонстрирует взгляд народа Израиля на свою историю, плывущую по бурному потоку времени. В сознание человека Галахи, обладателя традиции, входят все мудрецы из цепочки передачи. В обществе мудрецов традиции нет смерти и конца. Здесь беспредельно властвуют вечность и бессмертие. И будущее, и прошлое постоянно присутствуют тут. Такое осознание времени - и начало, и конец которого уходят в вечность, - это цель Галахи. И это и есть созидание - реализация вечной Галахи в рамках быстротечного, временного мира, сжатие бесконечного в рамки реальной действительности, сведение вечного бытия в повседневность. Не зря сосуществуют в иудаизме два противоположных представления о мире - мир как конечная действительность и мир вечности и бесконечности. Противоречие? Нет! В конечном мы находим следы бесконечности, в мелькающем мгновении - постоянство и вечность. И именно этот взгляд на время делает возможным Тшуву - истинное созидание.
Есть старинная проблема, идущая из философии Аристотеля и обсуждавшаяся долгое время среди арабских и христианских схоластов. Эта проблема - статус индивидуума - получила наиболее четкую трактовку и оригинальное разрешение у Маймонида.
Идея Ибн Рушди (Аверроэса) о бессмертии одного только универсального активного интеллекта, в отличие от индивидуального пассивного разума, противоречит основам иудаизма. Маймонид отверг этот взгляд, как и следовавшие за ним Альберт Великий и Фома Аквинский. Тем не менее, проблема бессмертия души, как индивидуального пассивного интеллекта, остается очень сложной и важной, и тут Маймонид красиво и оригинально проявляется во всем своем блеске, разрешая эту проблему.
С одной стороны, Маймонид принимает концепцию Аристотеля (и Платона), что истинное и незыблемое бытие возможно лишь в мире форм - универсальных идей, а все, что происходит в области индивидуального, существует только в качестве отблеска общего. С другой стороны, Галаха утверждает индивидуальное бессмертие души. Как могут ужиться эти противоположности, как можно совместить несовместимое? Этот вопрос возникает также при рассмотрении вопроса управления миром. Вера в Провидение, связанное с индивидуумом (hашгаха пратит, индивидуальное наблюдение), есть краеугольный камень иудаизма, как в галахическом, так и в философском аспекте. Это - десятый принцип из тринадцати основ веры Маймонида. Индивидуум, согласно иудейскому взгляду, есть носитель религиозного процесса; индивидуум отвечает за свои дела и поступки, а ответственность, "подотчетность" невозможна без индивидуального Провидения. В силу этого, Маймонид отделяет человека от всех других созданий и провозглашает значимость его индивидуального существования, как с точки зрения бессмертия души, так и с точки зрения Управления, связанного с личностью ("hашгаха пратит").
"Мои взгляды на этот фундаментальный принцип (то есть Управление миром свыше), я изложу тебе... Полагаться я буду в своих убеждениях на то, что мне представляется намерением Торы Божьей сообщить нам, равно как и других пророческих книг... И я полагаю, что Провидение существует в этом низшем подлунном мире... но Оно занимается лишь представителями рода человеческого, и это единственный вид - такой, что все дела личностей, и все доброе и злое, что случается с ними, зависит от Правосудия, как сказано: "Ибо все пути Его праведны" (Второзаконие 32:4). О других же живых существах и, тем паче, о растениях и т.п.. я придерживаюсь взгляда Аристотеля... Провидение носит для них видовой характер, а не индивидуальный... и не затруднит меня вопрос: почему связано Управление с человеком, а не с другими живыми существами? Я отвечу, что прежде чем задать такой вопрос, надо ответить на другой: почему дан разум только человеку, но не другим существам? А ответ на это: так пожелал Всевышний" ("Путеводитель блуждающих" 3:17).
Суть слов Маймонида в том, что человек занимает особое место в царстве сущего и отличается своими оптическими чертами от всех существ. Обо всех остальных живых существах мы говорим, что только универсалия обладает истинным бытием, а к человеку это не относится. Его индивидуальное существование достигает вершин бытия, истинного и вечного, - и это наш важнейший принцип. Более того, суть человеческого бытия - в частном существовании индивида, несущего ответственность и подлежащего наказаниям. И поэтому индивид удостаивается Божественного Управления и жизни вечной. С одной стороны, человек - лишь представитель своего биологического вида, отражение идеи и тень истинного бытия; с другой стороны, он - человек Божий, обладатель индивидуальной сущности. Разница между человеком видовым и человеком Божьим в том, что первый - пассивен, а второй - активен и созидает. "Видовой" человек максимально пассивен, ничего нового не вносит и не творит. Человек - носитель индивидуального бытия способен не только пассивно получать, но и действовать, творить. Действие и созидание - вот яркие признаки истинного существования.
Но эта оптическая привилегия, выпавшая человеку - носителю индивидуального бытия, привилегия, которая отличает его от всего живого и дает ему личное бессмертие, зависит от самого человека. Выбор в его руках. Человек имеет возможность или остаться на уровне остальных существ, в области теней и отблесков, или выйти на уровень личности, которая не является лишь частью общего, личности, заслуживающей твердого, по праву положенного ей существования в мире "форм" и "разума, отделенного от материи". Всевышний дает человеку выбор: быть человеком видовым или человеком Божьим.
Удостоится - станет человеком Божьим со всем великолепием индивидуальной сущности, прилепляющейся к совершенно безграничному в "благодати Божьей". Не удостоится - останется человеком вида, смутным, размытым образом универсальной сущности.
Иногда человек живет лишь по праву принадлежности к виду, только потому, что он рожден в данном виде и роде, и в нем есть отпечаток универсалии. Он - лишь сын человеческий, сын своего вида, отсвет идеи, открытие видового образа в морфологическом процессе (по Аристотелю) вида.
У него нет ничего, что бы обосновало его жизнь как личности, ничего, что бы поддержало и оправдало его бытие. Душа его, дух и суть существуют за счет общности. Корни его в усредненном, крона - в публичном. Нет у него своего особенного выражения лица человека-личности, нет творческого вклада, открытия; он ничего не внес нового. Его пассивный дух лишь принимает. Он - раб чужих мнений и взглядов. Он не углубляется в судьбу своего макро- и микрокосма и не исследует свои пути, не задумывается о своих отношениях с Богом и людьми. Никто особенно не радуется его появлению и не скорбит об его исчезновении. Был - и исчез, как тень, как облако. Он не оставил поколениям ничего в наследство, и не запечатлелась память о нем. Нет у него заповедей, добрых дел и заслуг. Он лишен чувства исторической ответственности и моральных устремлений. Поневоле рожден он, поэтому и живет тоже поневоле, хотя, как это ни парадоксально, он сам выбрал себе такую жизнь; поневоле и умрет. Таков "видовой человек".
Но существует другой тип - человек, не нуждающийся для своего существования в посторонней помощи и в поддержке своего вида. Он уже не узник времени, он сам себе хозяин. Он существует не благодаря наличию своего вида, а имеет собственную ценность. В его жизни есть и творчество, и обновление, и постижение, и понимание. Он живет не потому, что родился, а ради самой жизни и мира грядущего после нее. Он знает свою задачу, долг и пост. Он осознает свой собственный дуализм и использует свободу выбора. Он знает, что перед ним два пути, и его поведут по "дороге, которую он выберет" (Исайя 48:17). В нем нет пассивности, он активен; он не принимает чужое, а действует самостоятельно. Он не предался во власть вида, но прокладывает себе свой неповторимый путь и сам влияет на общность. Сущность его устремляется зачарованным потоком в дали, полные чудес и тайн. Он не пребывает в покое, постоянно движется, не стоит, а идет, поднимается, но не спускается. Он жаждет приблизиться к Богу живому. Он воистину человек Божий.
Основной принцип Провидения обернулся практической заповедью, обязанностью, возложенной на человека; он должен расширять и усиливать возлежащее на нем индивидуальное управление. Все в его руках. Когда человек создает самого себя, перестает быть лишь представителем своего вида, становится человеком Божьим - тогда он выполняет заповедь, кроющуюся в природе Божественного управления миром.
Самое высшее из всех сотворенных существ - это пророк. Обязанность каждого человека - работать над собой, совершенствоваться, пока он не воплотит идеал пророчества и не будет готов принять Божественную благодать. Признание пророчества как догмат веры имеет два аспекта:
1) Вера в существование пророчества, то есть в то, что Бог делает людей пророками.
2) Обязанность каждого стремиться к тому, чтобы достичь пророчества, обязанность человека подниматься на гору Господню, пока он не достигнет максимального открытия Шехины. Вера в пророчество включает в себя также морально-практическую основу, закон и практическую Галаху. Пророчество - главная цель человека, предел его мечтаний и устремлений. "Одна из основ веры - знать, что Бог делает людей пророками, и пророчество нисходит лишь на великого мудреца, настолько сильного характером, что дурное побуждение не может ни в чем его одолеть, а, наоборот, он всегда преодолевает это побуждение своим сознанием; и взгляды его широки и верны. Человек, обладающий всеми этими моральными достоинствами и к тому же еще здоровый физически, входит в пардес - "сад" Божественного знания - и продолжает стремиться к своим великим и трудным целям, и разум его готов к восприятию и пониманию, и он освящает себя, и отделяется от торной дороги толпы, блуждающей во тьме времен, и он идет и обучает душу свою не допускать никаких мыслей о пустом и суетном со всеми его ухищрениями, но мысль его всегда обращена ввысь, привязана к подножию Престола, чтобы постигать формы святые и чистые; созерцает он Мудрость Всевышнего во всей ее цельности от первичных форм и до сердцевины земли, и из них узнает он Величие Его; тогда сразу же дух святой нисходит на него" (Маймонид, "Законы об основаниях Торы" 7:1).
Маймонид включил в формулировку фундаментального принципа веры "Бог делает людей пророками" также описание личности и характерные черты пророка, и это не случайно, так как облик пророка, его строение и служит образцом и галахическим идеалом морального совершенства. "Шестой основополагающий принцип - это понятие пророчества, то есть человек должен знать, что среди рода человеческого есть люди, обладающие по природе своей выдающимися моральными достоинствами и высокой степенью совершенства, и души их подготовлены до такой степени, что на них изливается высший Разум, после чего прилепляется интеллект человека к Активному интеллекту и черпает из него благодать и славу - это и есть пророки, а это состояние - пророчество" (Комментарий Маймонида к Мишне "Сангедрин", глава "Хелек").
Маймонид в этом описании явно утверждает, что догмат о пророчестве включает два элемента: 1) личность пророка; 2) феномен пророчества. Излияние духа и благодать Божия - в руках Неба, но подготовка к пророчеству и задача самосозидания - в руках человека. Достигнув высшей ступени - пророчества - человек осуществляет свою творческую задачу.
"Сразу же нисходит на него дух пророчества, и тотчас же душа его переходит на уровень тех ангелов, которые зовутся "личностями" ("ишим" - персоны), и превращается он в другого человека, и разумеет сам, что не тот, что был, но выше других людей и Мудрецов, как сказано о Шауле (Шмуэль 1, 10:6): "И ты будешь пророчествовать с ними, и станешь иным человеком" (Маймонид, "Законы основ Торы" 7:1).
Пророк создает свою личность, обновляет свою психику и духовную суть, обрывает узы самоидентификации, связывающие его с прежним "я" - "я" человека видового, бродящего во мраке. Он превращается в человека Божьего, душа его прилеплена к "престолу Славы". Итак, Галаха возлагает на человека тройственную созидательную задачу. Она находит свое выражение в способности человека совершать Тшуву (раскаяние); развивается в понятии "hашгаха", уникальном Провидении, даруемом уникальной, неповторимой личности; и, наконец, подходит к своей окончательной реализации в пророчестве и личности пророка.
Тайна созидания кроется, по Маймониду, в том, что интеллект первоначально пассивный присоединяется к активному интеллекту, играя по отношению к нему ту же роль, что и материя в своей потенциальности к действующей на нее форме. Исходно человек - это лишь потенциал. Он способен воспринимать. Творчество же подразумевает спонтанность, актуальность, действие, движение, обновление, выход за рамки, прорыв. Следовательно, человек должен стать созданием активным и вызывающим активность в других. Потенциал должен перейти в актуальность, восприимчивость - в спонтанность.
Созидание есть воплощение человеческой миссии, актуализация всех его потенций и задатков, использование всех скрытых источников и полная реализация величия личности. Возможности, скрытые в человеке, широки и всеобъемлющи, но обычно они дремлют, свернувшись, и не пробуждаются от своего сна. Призыв к творчеству, бьющийся в иудейском сознании, гласит: "Проснитесь, спящие!". Воплощайтесь и выходите навстречу Господу. Открытие в человеке духа, способного взлететь до небес, - это и есть суть созидания.
Понятие о творческой способности проливает свет на другой фундаментальный принцип иудаизма - свободу выбора и свободу воли. Понятие свободы выбора имеет двоякий смысл:
1. Человек волен создать из себя человека Божьего и разрубить стальные засовы универсальности и случайности, на которые заперт видовой человек.
2. Человек Божий, создавший сам себя, не послушен и не подвластен законам вида, он во власти индивидуальности, и он ведет самостоятельное, независимое, неповторимое, уникальное существование. Над ним не властвуют телеологические законы вида. Мы знаем, что Маймонид придерживался Аристотелевой концепции внутренней телеологичности (направленности к цели) законов воплощения видовой формы в представителях вида. Посему, пока человек не взошел на ту ступень бытия, при которой он вышел из-под власти общего и приобрел сам власть над собой вне законов общности, он остается порабощен законами вида и универсальной формы.
Однако, освободившись от ига вида, человек становится свободным. Полная свобода достигается пророком, человеком Божьим. Человек видовой же полностью подчинен бытию. Средний человек постоянно колеблется между этими двумя крайностями, один выше, другой ниже.
Прежде всего, человек должен воплотить и актуализировать все потенциальные возможности вида и довести до полной реализации образ человеческого рода. Но после реализации универсальной формы он не стирает с лица своего индивидуальность, а, наоборот, приобретает личную форму и сущность индивида; у него появляется его неповторимая личность и деятельный творческий дух. Он освобождается от власти вида и правит собой сам. Получается, что реализация общной сути приводит к снятию власти вида. Это, конечно, весьма парадоксальный взгляд. Здесь слились два подхода: Аристотелевская универсальность и галахическая индивидуальность. Методика здесь греческая, а цель - галахическая. Индивидуализация, самостоятельность, оригинальность, свобода - вот цели самосозидания, предписываемого Галахой.
Полная свобода человека Божьего воплощается, однако, как было указано выше, во взгляде на моральную норму как на экзистенциальный закон индивидуального и свободного духом существа. Человек находит свою свободу в Галахе, так прочно встроенной в его чистую душу, что она уже не вызывает у него никакого ощущения принуждения. Он не ощущает даже, что его принуждают к выполнению Галахи какие-то "таинственные, скрытые силы". Он с радостью осуществляет ее, претворяет в жизнь.
В свете этого мы понимаем слова Маймонида, много обсуждавшего принцип свободы выбора и включившего в этот принцип всю духовную суть человека (вместо того, чтобы ограничить его одной волей). Дух человека свободен, не подвластен законам общего и видовой необходимости. "Универсальное" в сущности человека Божьего освобождено от пут закона, так как оно создано на принципе свободы, всецело основывается на нем!
"Человек обладает свободой воли... Да не придет тебе на ум то, о чем говорят глупцы из других народов и большинство невежественных евреев: что Всевышний решает перед тем, как человек является на свет, кем ему быть - праведником или злодеем. Это неверно. Всякий может стать праведником, как Моше-рабейну, или злодеем, как Иероваам, мудрым или глупцом, милосердным или жестоким, скупым или щедрым и так далее" (Маймонид, "Законы о Тшуве" 5:1, 2; перевод М.Шнейдера). Все духовное существование человека базируется на уникальной возможности создавать и освобождать себя. Верно, что здесь проявляется тенденция волюнтаризма, так как, в конце концов, источник свободы - воля, и, когда свобода распространяется по всей шири человеческой сущности, тогда воля затопляет весь духовный мир и правит безгранично. Торжество свободы в области духа свидетельствует о власти и влиянии воли на все проявления внутреннего опыта. У воли - "избыток достоинства и избыток могущества" (Бытие 49:3)! Выше мы подчеркнули, что, по Маймониду, творение есть выражение Воли Бога; так что, когда Всевышний уделил человеку от Своей Славы и дал ему силу созидания, Он включил эту силу в волю; воля, сталкиваясь с законами вида, производит новое создание, ставящее себя вне рамок универсальных закономерностей, возносящееся к Небесам и прикрепляющееся к Божественной благодати. Воля - источник Тшувы, индивидуального Провидения, пророчества и свободы духа. Но все это развитие имеет морально-галахическую окраску. И интеллект, и воля, и чувство, и творческая сила двигаются в направлении этики.
Человек Галахи, волюнтаристская природа которого была отмечена выше, - свободен, он творец идеального мира, он обновляет свою сущность, и она превращается в сущность человека Божьего; он мечтает о полной реализации Галахи в гуще непосредственной реальности, он ждет наступления царства Божия, при котором Высшая суть откроется путем сжатия в действительном и ощутимом бытие.
Это лишь некоторые черты человека Галахи. В сознании его содержится много больше, чем тут написано. Настоящее сочинение - лишь неполный набросок отрывочных размышлений, штрихов, отрывков стихов Писания, отдельных разрозненных черт человека Галахи. В нем нет научной точности, ясности стиля и выражения. Открыто и ведомо, однако, перед Тем, Кто сотворил мир, что намерением автора было лишь прославление Галахи и людей ее, атакуемых зачастую теми, кто не проник в их суть и не понял их природы. А если ошибался я, то Бог, который благ, да искупит за меня.