Zeev Dashevsky Lectures Psalms   МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр


Лекции по ПсалмамЗ. Дашевский
К оглавлению лекций

Лекция 22. Псалом 23.

1. /23:1/ Песенный характер псалма; его адрес. Объяснение образа "Господь мой пастух" и образа героя, которого "пасут". Трактовка слов: "Не будет у меня ни в чем недостатка". Комментарии рава Гирша; параллель с Мишной Авот. Рассказ про цадика рабби Зусю. Мнение Мальбима о пути Давида.

2. /23:2-3/ Объяснение стиха: "На тучных пастбищах Всевышний расположит меня". Понимание, что героем здесь является народ. Значение слов "тихие воды"; смысл слов "вернет" и "поведет по ровному пути". Трактовки Раши и Мальбима. В ответе на вопрос объясняется перевод слова "цедэк".

3. /23:4/ Объяснение, почему этот стих один из самых знаменитых в Танахе. Трактовка смысла слов: ""долина кромешной тьмы" и "я не убоюсь зла". История о хасиде в пустыне; значение страха перед Всевышним. Разное понимание слов: "Твой жезл" и "Твой посох". Мнение Раши.

4. /23: 5-6/ Третья часть псалма - переход к просьбе, к утверждению. Образы "стола" и "гостя у гостеприимного Хозяина". Понимание смысла того, что "добро и доброта преследуют". Мнения Мальбима, Хафец Хаима, Ибн Эзры. Ответ на вопрос о "перекличке" первого и последнего стихов псалма. Некоторые каббалистические смыслы слов и строения псалма.

Адрес псалма. Образ Всевышнего, как "пастуха", и как Того, от которого все исходит.

Этот псалом мы привыкли петь минимум один раз каждый Шабат, а по некоторым мнениям даже трижды, и он один из самых любимых произведений всей книги Псалмов. Принято петь этот псалом перед утренним кидушем в Шабат. Познакомившись с текстом псалма, мы поймем, что такой обычай возник довольно естественным образом.

Первый стих начинается, как обычно, с адреса - "мизмор ледавид". Мы знаем объяснение Раши и других комментаторов, и это идет от мидраша мудрецов Талмуда, что всюду, где сказано "мизмор ле Давид", там Давид сначала играет мелодию для того, чтобы на него снизошло Божественное вдохновение, и после этого начинает составление слов этого гимна. Там же, где говорится в обратном порядке - "ле Давид мизмор", там, наоборот, он начинает текст и это порождает музыку. Дальше сказано: "Господь мой пастух. Не буду ущемленным (не будет у меня недостатка)". То, что Всевышний здесь называется пастухом, - это образ, часто встречающийся в Танахе, первым употребляет это слово в Торе наш Праотец Яаков, который говорит: "Господь, который пасет меня, сколько я существую". Поэтому, здесь Давид может идти по его стопам и употреблять тот же эпитет по отношению ко Всевышнему. Что означает, что "Я не буду знать ни в чем недостатка?" - Простой смысл, по-видимому, таков, что раз у меня такой Пастух, то Он уж позаботится о своем стаде так, чтобы ни в чем не было недостатка.

Кто здесь лирический герой? - Это с самого начала непонятно, потому что адрес "подписан", и это гимн Давида, то есть это означает, что, по-простому говоря, Давид является составителем этого псалма. Является ли он героем? - Это совершенно не факт. По этому поводу есть самые разные мнения у комментаторов и у исследователей. Как ни странно, даже у такого, казалось бы, очень лирического произведения есть немало исследователей. Преобладает такое мнение, что либо здесь Давид отражает свое личное состояние и этапы своей биографии, уверенности в том, что Всевышний его спасет, либо он здесь говорит от имени всего народа. Причем, образ этого героя, того, кто говорит в первом лице, никак не назван. Все комментаторы, естественно, говорят, что это образ овечки; овечка не названа нигде. Тут говорится только о том, что "пасет Всевышний". Кого же он пасет? - Или овечку или, скорее, все стадо, потому что герои Танаха обычно пасут овец. Многие комментаторы полагают, что невозможно предположить, чтобы Давид здесь написал лирическую песню - "соло овечки". Поэтому ясно, что не названный здесь тот, кого "пасут" - это какой-то серьезный человеческий персонаж: либо это царь, руководитель народа, либо это весь народ в целом. И тогда мы сможем увидеть в образах этого псалма как этапы биографии самого Давида, который начинал с того, что он многие годы пас отцовских овец, так и образ народа Израиля, выведенного из Египта, и Всевышний его пасет. Рав Шимшон Рафаэль Гирш в своем комментарии немножко по-другому передает эту мысль: "не будет у меня ни в чем недостатка". А именно, он говорит: "Поскольку пастухом моим является Сам Всевышний, то я не буду чувствовать недостатка в том, чего у меня нет". То есть, объективно не может у меня быть "все", и чего-то у меня нет, но поскольку все, что есть - все от Него, то недостатка у меня не будет. И он так передает эту мысль, что, если Всевышний отнимает, то тем самым Он - дает. Есть такое высказывание у мудрецов по поводу эпизода, который мы когда-то обсуждали при изучении книги Мелахим. Они говорят: "Разрушение стариков - это строительство, а строительство юнцов - это разрушение, потому что старики разрушают для того, чтобы строение было крепче, а юнцы строят так, что все развалится". То есть, мудрость важна. Есть гораздо более очевидная мысль, что если Всевышний отнимает, то тем самым Он дает, потому что Он каждому дает оптимальные условия: если Он отнимает, то Он знает, что мне лучше без этого. Это вообще необычайно важно для всего восприятия Псалмов, для всего мировосприятия Давида, что можно дорожить подарками из-за того, что у них объективная ценность высока, а можно дорожить подарками, поскольку они исходят от очень важного и дорогого лица. Рав Гирш в своем высказывании подходит гораздо острее, чем все остальные комментаторы, к тому, что слова "не будет недостатка" не означают, что его не будет объективно, а что они означают, что его не будет в восприятии героя. Мы не знаем, это ли хотел сказать Давид, но то, что это соответствует его глубокому внутреннему восприятию, вероятно, именно так. Это, безусловно, перекликается с Мишной Авот, где сказано, что богат тот, кто доволен своей долей. Здесь он объясняет, почему он доволен своей долей. Можно быть довольным своей долей из-за того, что я скромный, но здесь выпячивается не то, что я скромный, а то, что все, что ко мне приходит, и все, что от меня уходит, исходит от Всевышнего. Поэтому такое восприятие - более высокое и более острое, чем просто быть довольным своей долей, хотя, возможно, что тана имел в виду именно такой подход.

Ответ на вопрос:

Что может отнимать Всевышний - материальное или духовное? В ранние годы Советской власти, О.Э. Мандельштам, давая интервью, таким образом сформулировал ответ на аналогичный вопрос: "Я очень благодарен революции за то, что она лишила меня духовного комфорта". То есть, благодарен за то, что человек не мог уже чувствовать себя сытым буржуа. Так что отнимать можно разные вещи.

Мы знаем знаменитый рассказ про цадика рабби Зусю, к которому пришел некий человек узнать, почему он должен благодарить Всевышнего даже за те несчастья, которые Он (не дай Бог) мне посылает? Этот человек сначала пришел к раву, а тот послал его к Рабби Зуси, сказав, что он большой эксперт в этих вопросах. Этот человек пришел к рабби Зуси домой, не застал его дома, а в его доме жена плачет, дети плачут, а рабби Зуся - в Бейт мидраше. Он приходит в Бейт Мидраш и видит там ликующего рабби Зусю, и он говорит рабби: "как же это понять, там жена и дети плачут, а ты здесь такой веселый?" И рабби отвечает так: "Конечно, жена и дети полагаются на меня, так они знают, отчего они плачут, а я полагаюсь на Всевышнего, так я знаю, почему я радуюсь". Тот говорит, что пришел с вопросом: почему я должен быть благодарным Всевышнему за несчастия, и говорит, что его послал рав. Рабби Зуся ему говорит: "Я не знаю, почему он тебя послал ко мне, мне Он ничего, кроме хорошего, не делает, и я просто не имею опыта для того, чтобы ответить на твой вопрос".

Мальбим говорит, что в этом псалме Давид описал свой путь от пастуха до царя и с этим согласны многие. Мальбим странным образом подчеркивает такую линию. Он говорит, что Давид с самого начала своих дней хотел уединения со Всевышним; поэтому, роль пастуха, который находится в своем уединении в таком близком общении с Небом, для него является пределом мечтаний. Он убегал от царской должности, которая отделяет его от такой близости с Творцом. При подробном изучении судьбы Давида (а Давид - герой Танаха, которому посвящено больше места, чем любому другому герою, и любому, чья жизнь была бы описана так подробно) мне не удалось разглядеть такого отшельника, который хочет только уединения. Очень может быть, что он в глубине души и хотел покоя и уединения, а его обстоятельства заставляли быть в гуще активной жизни. Трудно сказать, можно ли так трактовать образ нашего царя Давида, но, во всяком случае, комментарий Мальбима к этому псалму очень интересен. Он приводит притчу, выходя за рамки своего обычного стиля, притчу о царе, чей сын не хотел царствовать, и удалился, и жил в какой-то хижине, и радовался своей тихой жизни и размышлениям. Царь же подослал человека, который сжег эту хижину, и тогда ему пришлось спасаться в лесном домике одного из слуг царя, и этот домик тоже царь послал сжечь. Таким образом, шаг за шагом, когда горели его очередные места обитания, сын царя переселился уже близко к городу, и постепенно дошел до царства, и вынужден был царствовать, его заставили обстоятельства, но при этом он всегда оставался мечтателем о тихом уединении. Странно, конечно, что Мальбим выступает здесь в духе сказителя, если не совсем, как рабби Нахман, то, по крайней мере, как Магид Дубна, и это Мальбиму вовсе не свойственно.

Может быть, стоит упомянуть еще такой любопытный комментарий, который говорит следующее. Когда Давид говорит: "Не буду ни в чем знать недостатка", то он как бы просит: "Дай мне то, что необходимо, а избытки мне не нужны", то есть, он просит: "Не дай мне ни бедности, ни богатства". Это фактически цитата из притчей Шломо, однако, трудно здесь увидеть именно эту мысль у Давида. Поэтому я, следуя тому, как наши мудрецы строили мишну, упоминаю и те комментарии, с которыми мне тяжело согласиться, для того, чтобы у нас не осталось такого впечатления, что есть другие комментарии, которых мы не знали. Этот комментарий к данному псалму трудно приложить.

Понимание, что Всевышний "успокоит душу" и поведет по "ровному пути".

Второй стих: "На тучных пастбищах меня Он расположит (разложит), на тихих водах поведет меня". Слово "неот" некоторые комментаторы объясняют от корня "наэ" - "красивый", что, возможно, грамматически и допустимо. Однако, практически все комментаторы объясняют так, что это - множественное число от хорошо знакомого слова "навэ" - "жилище" и "пастбище" (скорее всего пастбище было его первоначальным значением). Когда мы читаем в "Песне на море": "зэ эли ве-анвеhу" - то там можно, действительно, увидеть двойственность. Там можно перевести так: "Это мой Бог, и я - приготовлю Ему жилище" от слова "навэ", или так, что я - "буду украшать служение Ему" от слова "наэ". Здесь, в нашем псалме, такой двойственности не видно. Ясно, что "Он на тучных пастбищах разложит меня". Как мне представляется, слово "леhарбиц" в таком активном залоге в Танахе встречается неоднократно, и в основном все-таки именно в активном залоге оно относится не к одному животному, а к стаду, поэтому можно предположить, что это указывает на некоторый перевес в пользу понимания, что здесь героем является народ в целом.

Второй стих состоит из двух половин. В первой половине говорится, что Он меня (героев псалма) "разложит на тучных пастбищах", и во второй половине сказано - "поведет меня по местам тихих вод". Что такое "тихие воды"? Это означает воды, которые текут потихоньку, не быстро, потому что, если это бурный поток, то овечка будет бояться пить из него, ее может снести течением. Поэтому, мало того, чтобы у овечки были тучные пастбища, где сочная трава, ей нужно еще, чтобы там были "тихие воды", чтобы они не пугали ее. Некоторые комментаторы объясняют так, что если вода бурная, то она еще несет всякую муть, а если вода течет потихоньку, то она прозрачная; по-видимому, тут предполагается, что вода течет по равнинным местам.

Мидраш говорит, что Давид произнес этот псалом в лесу Харат, это одно из мест, где он скрывался от преследований Шауля, и весь этот лес был высохшим, как глина, но Всевышний сделал чудо, и увлажнил его влагой из Грядущего мира. Может быть, что когда он говорит: "мей менухот", то имеется в виду некий намек, может быть, это намек на то, что говорится в Торе: "потому что ты еще не дошел до покоя и до наследия"- "менуха и нахала". Известный мидраш говорит, что покой - это временный Бейт мидраш в Шило, а наследие - это Иерусалим. Так вот, может быть, что эта "менуха" - покой по дороге, но нет уверенности, что именно это имеется в виду, просто это представляется очень уместным. Рав Гирш объясняет это так, что там, где мне отдыхать, там вырастает тучная трава, а когда Всевышний зовет меня в путь, то целью является достижение еще большего покоя. Таким образом, и остановка для отдыха и движение в путь - все это для блага моего.

Третий стих содержит очень неоднозначное слово "йешувев"; "нафши йешувев" скорее всего по-простому смыслу означает, что "душу мою Он вернет" (даст мне отвести душу), и дальше - "поведет меня по прямым путям, ради Имени Его". "йешувев" сравнительно довольно редкий глагол, корень его "шув", но это биньян пиэль в будущем времени, то есть: "Всевышний сделает так, что моя душа вернется", а поскольку это очень сильный активный залог, то имеется в виду, что Он либо очень основательно вернет ее на прежнее место, либо многократно будет возвращать. Это один смысл слова "вернет". Другой смысл связан с "шалостью", с уходом от правильного пути. Поэтому тут возникает такая двойственность, которая дает начало самым разным пониманиям. Скорее всего, судя по такому элегическому стилю, по благополучию того, что здесь происходит: "тучные пастбища, тихие воды", это надо понимать так, что Всевышний успокоит душу, вернет ее к взвешенному состоянию, поведет меня по "маегелей цедэк", то есть, поведет не по горам и долам, где овечка изнуряется, а поведет по ровному пути. Слово "цедэк" настолько "ушло" в свой вторичный переносный смысл, что трудно его воспринимать как что-то другое, чем справедливость, однако, основной, первоначальный смысл этого слова все-таки - "прямой", в геометрическом смысле, то есть, "ровный". И поведет Он по этому ровному пути - "ради Имени Его".

Раши говорит так: "Мой дух, который ослабел, улетучился от передряг жизни, вернется к своему положению, как было встарь". А "по ровным путям" Раши объясняет так, "чтобы мне не попасть в руки врагов". То есть, здесь Раши от образа переходит к прообразу, потому что здесь уже "просвечивает" реальный человеческий герой, это видно из того, что кончается этот стих словами "ради Своего Имени", потому что невозможно про пастуха сказать, что он ведет овечек ради Своего Имени. И это ставит нас, выходя за рамки образа, перед настоящим героем, и это либо Давид, либо народ. Что точно обозначает "Ради Имени Его" - сказать трудно. Мальбим объясняет так, что тем, что Он так заботится о своем народе, будет освящено Его Имя. Есть другие объяснения, что тем, что Всевышний дает возможность человеку получать физический и духовный прокорм, Он дает возможность человеку вникать, более плотно приближаться к встрече со Всевышним. Таким образом - два совершенно разных понимания. Одно - в духе всего этого первого отрывка данного псалма, когда три первых стиха дают такую пасторальную, умильную картину: заботливый пастух ведет по мирным пастбищам, где "тихие воды", и душа возвращается к спокойствию, благополучию, и идет по прямым путям. Однако, даже и не по простому смыслу, а по переносному, на уровне драша, сквозит такое понимание, что моя душа наоборот, будет "шалить", уходить от прямых путей, причем, она не сама уходит, а она "йешовев". То есть, этот самый пастух подталкивает душу к тому, чтобы она куда-то влеклась. Эта та проблема, с которой довольно интересно пытается справиться Мальбим. Он говорит, что здесь намек на переход Давида от роли пастуха к человеку, которого неожиданно вызывают играть перед Шаулем, и очень скоро это приводит к тому, что Давида что-то подвигает внутри него выйти сражаться с Гольятом. Это, конечно, совершенно нетривиальный поворот событий: юноша, который всю жизнь пасет овец, неожиданно, как единственный богатырь из всех, выходит сражаться с этим великаном. Это не очень легко назвать отклонением от прямого пути, но если это - резкое изменение карьеры, то это нормально. Есть такие слова в "шир hа-ширим": "Лежбище львов и гор, где обитают леопарды". Это очень красивая строчка, и говорится, что эта "шаловливость" овечки приводит к тому, что она неожиданно из тучных пастбищ оказывается перед лежбищем львов и обиталищем тигров, которые готовы ее растерзать. И это драматически меняет всю картину и переводит нас к следующему стиху.

Ответ на вопрос:

Насколько пострадает смысл псалма если "магелей цедэк" мы переведем, как "справедливость", а не как "прямоту"? - Можно полагать, что на уровне драша смысл не пострадает нисколько, и очень многие комментаторы именно так и делают. Когда мы говорим, что изначально "цедэк" обозначает "прямоту", то этим подчеркивается, где лежит простой смысл, пшат. Хотя, безусловно, что на уровне драша есть очень много важных пониманий, в частности, один из комментаторов говорит так, что когда человек в своем прокорме зависит от других людей, то ему не удается держаться совершенно непоколебимого курса служения Творцу, ему приходится даже, если не сильно ловчить и приспосабливаться, но тем не менее иногда приходится отказаться от какого-то поступка, который он считал бы правильным, если бы он от других людей не зависел. Если весь прокорм исходит от Всевышнего, тогда этот человек (или организация) может, не приспосабливаясь, держаться своей непоколебимой линии. И это очень важная вещь. Кроме того, если мы вернулись к этой фразе, то можно добавить, что слово "магелей" происходит от слова - "круг". Как может быть "ровный круг"? Конечно, это некоторая проблема. Можно вспомнить по этому поводу потрясающую фразу Мандельштама: "Запутаны, как честные зигзаги, у конькобежцев пламень голубой". Слова "честный" и "прямота" перекликаются, потому что прямота геометрическая и прямота нравственная лежат в образе совсем рядом.

Образ "долины тьмы"; утешение и опора - присутствие Всевышнего.

Четвертый стих - это самый знаменитый стих из этого псалма, и вообще один из знаменитых стихов Танаха: "Даже когда иду в долине кромешной тьмы - не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой посох, твоя опора - они утешат меня". Этот стих, безусловно, является драматическим переломом всего настроения псалма; мы видим, что он - вершина его. От "тучных пастбищ" он вдруг идет в долине "кромешной тьмы", слово "цальмавэт" образовано из "тени" и "смерти". И он говорит, что даже когда я пойду (двигаюсь) в таком страшном месте, я не убоюсь зла, ибо Ты - со мной. Выделенность этого стиха бросается в глаза даже независимо от содержания; его длина - несравненно больше, чем каждого стиха и чуть ли не ровна всем предшествующим стихам; здесь совершенно меняется ритм. Все предыдущие фразы были простые: "Всевышний - мой пастух: не буду ущерблен; по тучным пастбищам разложит меня; по тихим водам поведет меня; душа моя вернется, поведет по прямым путям ради Себя". Теперь же он говорит: "Даже, если пойду по долине кромешной тьмы" - это вводная фраза - "Я не убоюсь зла". Почему я не убоюсь зла? - "Потому что Ты со мной". И он не кончает на этом, это только половина стиха, и он говорит: "Твой жезл, Твой посох - они меня успокоят, утешат". Это некоторая "программная фраза", она выделяется тем, что до сих пор о Всевышнем говорилось в третьем лице, а здесь - переход ко второму лицу. Является ли это мольбой или декларацией - такой вопрос возникает всегда, но здесь мы все-таки не видим совсем мольбы. Он не говорит: "Помоги мне не бояться", а он утверждает, что даже в такой самой страшной ситуации я не убоюсь зла, потому что Ты со мной".

Есть совершенно поразительное объяснение, которое приводит такой простой образ. Некий хасид, богобоязненный человек, движется по пустыне и наталкивается на хасида, который спит посреди пустыни. И он спрашивает у него: "Ты что, не боишься диких зверей?" Тот отвечает: "Мне стыдно, чтобы Всевышний увидел, что я боюсь кого-нибудь, кроме Него". То есть, он бы боялся, но ему стыдно перед Всевышним. Эта история психологически немного напоминает очень тонкие рассуждения у Мантейна. Он говорит, что юноша всю жизнь боялся, что он покажется трусом, и поэтому всю жизнь вел себя, как герой. В нашем стихе также он имеет в виду, что когда страх перед Всевышним заполняет все сердце человека, то он не оставляет места для других страхов. То есть, я не потому не боюсь зла, что я такой смелый, я вовсе не смелый, я страшно боюсь, но весь страх у меня занят страхом перед Всевышним. Первая часть стиха, самая длинная, становится ясной: "даже, если я иду в кромешной тьме", то есть, овечка вдруг почувствовала прилив храбрости и куда-то "забрела", но поскольку овечка чувствует за спиной все время поддержку Пастуха, то, оказавшись в по-настоящему опасной ситуации, она знает, что Пастух здесь и поэтому она начинает обращаться к Нему во втором лице. Раньше, когда все спокойно, ей было совершено не обязательно "косить глазом", потому что она знает, что она под присмотром, и она спокойно кормится. Когда же все так страшно, то чувствуешь всепроникающее присутствие защитника.

Последняя часть стиха говорит: "Твой жезл и Твой посох". Здесь комментаторы несколько различаются во мнениях. Некоторые считают, что это два орудия, которые находятся в руках у пастуха: "шевэт" - это коротенькая палка, которой он постукивает овец, чтобы они не выбивались из стада и не сбивались с правильного пути; а "мишенэт" - это большая толстая палка, на которую он опирается, и она служит для защиты от диких зверей. То есть, в этом понимании есть два параметра: один - это палка, которой пастух при случае может побить овечку, и не даст ей сильно сбиться с пути, а другой - палка, которой он защитит ее от внешних врагов. И это - утешет, потому что эти две палки держат меня под защитой. Есть другое понимание, что это одна и та же палка, которая может служить то орудием наказания, то орудием опоры. По-простому "Твоя опора" - это та палка, на которую опирается пастух, но другое понимание, которое дают многие комментаторы, что это - посланная Тобой опора мне. Когда я оглядываюсь после страшной передряги, то я вижу, что даже та функция, что ты бил меня этим посохом, - она тоже мне на пользу, поэтому эти две стороны Твоего посоха - они меня поддерживают и утешат.

Что касается прообраза "долины тьмы", то мы, всегда обсуждая поэзию, и Псалмы в особенности, проявляем большую осторожность. В пьесе Евгения Шварца "Голый король" шут рассказывает смешную историю, как купец поскользнулся, и король смеется до колик, но вначале король купца останавливает и говорит: "Стой! Как фамилия?" Почему это смешно? - Потому что это вообще противоположно художественному подходу, особенно поэзии. Тем не менее, мидраш и комментарии пытаются понять, какие события стоят за этим текстом, по крайней мере, какого типа события. И здесь мидраш полагает, что эта "долина кромешной тьмы" говорит о пустыне "Зив", где жители - близкие Давиду его "соколенники" донесли на него Шаулю. Поэтому понимание "путей", как справедливые, а не как прямые, приближает к самому "горячему" пшату. То есть, больше всего допекает не та тьма, где "волки зайчиков жуют", а то, что родственники доносят на тебя, тебя схватили ни за что. Что же это за люди! Это надо пережить, это надо переварить, надо найти в себе очень много качеств для того, чтобы мудро и по-доброму править этими людьми в качестве царя.

Раши про этот стих говорит так, что это - страдания, которые выпали мне, а посох - как орудие наказания; и поддержка, которая заключается в том, что я полагаюсь на Твое милосердие. То есть, он так поворачивает, и вообще не расшифровывает один посох или их два, а прямо переводит на такой язык, что наказание - это страдания, которые я терплю, и они меня утешат, потому что за страдания, как я надеюсь, мне будет прощен мой грех. Если это происходит во время гонений на него Шауля, то не ясно, о каком грехе идет речь, правда, любой человек редко бывает безгрешен. Таким образом, страдания дадут мне прощение за грех, а поддержка заключается в том, что я надеюсь на Твое милосердие. И в конце концов оба они вместе утешат меня.

Образ "стола". Понимание "добра и доброты". Особые смыслы в построении псалма.

Пятый стих: "Накрой передо мной стол против моих врагов, умастил маслом ты голову мою, мой кубок упоителен". Это - третья часть. В первой части мы видим пастбище, пастух, то есть, идиллия. В середине псалма - страшный эпизод: кромешная тьма, надежда на спасение.

Теперь мы переходим к просьбе, к утверждению, к описанию, что не так важно в поэзии. Важно то, что перед нами картина новой идиллии, которая, конечно, качественно отличается, и поддерживает картинку, которую нам дал Мальбим. Автор из лесного уединения, из тучного пастбища оказывается теперь за столом, и он не овечка под опекой "доброго пастуха" а теперь - гость у гостеприимного хозяина: "Ты накрой (накроешь) передо мной стол". Что значит: "против моих утеснителей"? Значит ли это - в пику им, в противоположность тому, на что они надеялись? Или, возможно, это означает, что хотя они вот-вот напротив, все равно накрой стол, я буду у них на виду угощаться у Тебя, чтобы они "лопнули от злости". Здесь мы видим опять картины полного довольства: накрытый стол, гостеприимство Хозяина, который не только кормит его, но еще и умастил елеем голову, и кубок его не пустой.

Связано ли помазание елеем с помазанием на царство? Действительно, многие комментаторы, в том числе Раши, понимают именно так. Раши говорит: "Я уже помазан по Твоему слову на царство и я упоен". Кубок здесь означает в переносном смысле, что моя жизнь - полная чаша, что я живу по-царски. Рав Гирш говорит так: "С тех пор, как Ты, Всевышний помазал меня царем над Израилем, понятие счастья и беды потеряли для меня смысл. Счастье и беда это только разные формы стола, который Ты накрываешь передо мной, потому что все, что Ты мне посылаешь, это - угощение". То есть, все превратности судьбы - это всего лишь разные "пикантные" блюда, которые Ты мне подаешь на этот царский стол.

Шестой стих: "Пусть только добро и доброта преследуют меня все дни моей жизни (употребленное дальше слово "шавти" здесь еще более неоднозначно, чем "йешовев" в стихе третьем и означает либо "я буду сидеть", либо "я вернусь") - для того, чтобы находиться в доме Всевышнего на всю долготу моих дней". Слова "в доме Господнем" некоторые, очень немногие, комментаторы пытаются объяснить, как пребывание в Храме, однако, этого не видно по контексту, по стилю этого псалма. Так же, как слова "на пастбищах" продолжают образ пастуха, так слова "в доме" продолжают образ стола. Здесь, в этой третьей, последней части псалма - образ гостеприимного хозяина. Поэтому так же, как там, я буду Тобой ведом по тучным пастбищам, так же здесь я буду в Твоем доме пользоваться Твоим гостеприимством. Поэтому "дом" - это весь мир: этот мир, грядущий мир, любой. Он стремится к близости этого гостеприимного и заботливого Хозяина. К знаменитой фразе: "Пусть только добро и доброта преследуют меня все дни моей жизни" есть много интересных вопросов. Самый простой из них: "Почему они меня должны преследовать?" Чтобы они меня преследовали, я бы должен был от них убегать, но какой простак будет убегать от добра и доброты?

Мальбим объясняет так, что я-то хочу единиться со Всевышним, но если меня "преследуют добрые дела", то хотя они и добрые, то когда же я буду вникать в Божественную мудрость? Многие помнят, как во всех советских органах печати мусолилась проблема, что "есть отличники, а есть хорошие люди", но при всей тупости этой проблемы под ней есть реальная почва, потому что, если ты хочешь быть отличником, то ты не можешь быть для всех хорошим человеком, потому что тебе надо закрыть дверь и делать уроки. Если ты хочешь одной только близости со Всевышним, ты не можешь с утра до ночи и с ночи до утра делать только одни добрые дела. Поэтому эта проблема не надуманная.

Хафец Хаим по-другому смотрит на эту проблему. Он задает такой вопрос: "Почему он просит, чтобы добро и добрые дела за ним гонялись? Почему он не скажет, что лучше пусть я гоняюсь за ними?". И он говорит так, что, все равно что-нибудь будет меня преследовать, так пусть это будет добро и добрые дела. И тут мы вспоминаем фразу из книги Коhелет: "А Бог всегда ищет преследуемого". На уровне драша тут есть очень сильная нравственная позиция, что Божественное Управление всегда на стороне преследуемого. Поэтому старайся никогда, даже тогда, когда ты преследуешь, не быть по-настоящему в позиции преследователя.

Ибн Эзра говорит, примерно, так: "Он хочет так привыкнуть делать добрые дела, что даже если он остановится и захочет сделать перерыв, они все равно погонятся за ним, и будут заставлять его делать". В духе этой мысли хотелось бы сказать так, что я буду делать добро и добрые дела не из благородства, а потому, что я чувствую себя обязанным это делать, как будто бы за мной гонятся и меня заставляют. Даже в ситуации, когда человек поступает по-доброму и благородно, он не должен воспринимать себя "доблестным рыцарем", а надо, чтобы он воспринимал себя человеком, который не может иначе поступить. В противном случае, если я себя воспринимаю рыцарем Ланселотом, то мои добрые дела будут некоторым "приятным вариантом" некого знакомого и распространенного когда-то термина - волюнтаризма. Человек должен от этого убегать, и поступать не произвольно, а так, как он обязан поступить. Ситуация при честном отношении должна меня к чему-то обязывать. Таким образом, сколько я живу на свете, столько я всегда преследуем какой-то необходимостью.

Ответ на вопрос:

Можно ли видеть в этом последнем стихе перекличку с первым? - Это всегда желательно, потому что в законченном произведении так и должно быть. Можно ли здесь в том, "чтобы меня преследовало то, что является добром", увидеть перекличку с тем, что "мне ни в чем не будет недостатка"? В широком смысле, наверное, возможно так понять, но в художественном смысле это не особенно чувствуется. В том плане, чтобы видеть добро во всем, что дает Всевышний, это, несомненно, так. Очевидно и то, что первый и последний стих пересекаются очень сильно, образуя "рамку" для всего псалма. Это единственные два места, где названо Имя Всевышнего. Тут совершенно невозможно не увидеть того, что это не случайно. Это очень важно в псалме, где имеется такой резкий переход от третьего лица к обращению во втором лице, где Имя упоминается только в начале и в конце, и это, безусловно, "рамка".

Надо сказать, что в слове "дэшэ" есть некоторый очень интересный каббалистический смысл, который пересказывает целый ряд авторов, среди них такие большие авторитеты, как Лвуш, который комментирует "Шульхан Арух", и многие другие. Он говорит так. В Торе в самом начале сотворения "нижнего мира", сразу же, как только открылась земля, пригодная для обитания животных и человека, тут же Всевышний говорит: "да произрастит земля траву". И у нас тут "трава". Это слово "дэшэ" Каббала рассматривает, как аббревиатуру: далет-шин-алеф, как начало трех слов - "дин-шалом-эмет". Это те три основы, на которых держится мир (последняя мишна первой главы трактата Авот). То есть, как только появляется основание для человеческого обитания, так Всевышний на совершенно непростом, а на самом высоком уровне тайн Каббалы тут же требует, чтобы было то, на чем это может держаться. Мудрецы говорят от имени Аризаля: "Почему этот псалом принято читать перед трапезой?" (Это является очень древним обычаем). И отвечают, что это потому, что в нем пятьдесят семь слов, "зайн-нун", то есть - "зан", что означает, что Он всех кормит. А еще почему? Потому что здесь ровно двести двадцать семь букв, что является гематрией слова Браха. Даже если не обращаться к гематрии, поскольку тут можно много всего "наиграть", стоит сказать, что Штраус, серьезный исследователь предыдущего поколения, происходящий из Германии, исследовавший псалмы, и в частности, наш псалом, он доказывает чисто литературоведческими приемами, что слова "не убоюсь зла" - это середина и вершина псалма. Доказательство очень простое. Если не считать адреса, то перед фразой "не убоюсь зла" идет двадцать шесть слов, и после этой фразы тоже идет двадцать шесть слов. По-видимому, именно Штраус был первым исследователем и литературоведом, который обратил внимание на центральную важность того, что стоит в середине произведения. Потом на большую высоту это поднял рав Самет. При этом двадцать шесть - это как раз гематрия четырехбуквенного Имени, которое стоит в начале и конце псалма.