МАХАНАИМ - еврейский культурно-религиозный центр
К оглавлению курса З.Дашевского "Герои ТаНаХа в мидрашах мудрецов"

1 семестр, лекция 1

Введение в курс, его основные задачи. Особенности языка ТаНаХа

Курс "Герои ТаНаХа в мидрашах мудрецов" впервые читается на русском языке. Для успешного изучения курса необходимо, во-первых, достаточно хорошее знание некоторых узловых эпизодов ТаНаХа, а во-вторых, мы должны научиться понимать и чувствовать то, как мидраш подходит к сказанному в тексте ТаНаХа. Поэтому в ходе курса мы не будем заниматься только изучением текста ТаНаХа или только изучением мидраша. Наша задача - как бы балансировать между ними и при помощи мидраша составить более полное представление о героях ТаНаХа.

В ТаНаХе, как вы уже, наверное, заметили, есть довольно много героев, и всех этих героев, даже бо'льшую их часть, мы наверняка не сможем вместить в наш курс. Придется подумать о том, каких героев мы должны отобрать для более подробного рассмотрения.

Начнем с разговора о том, каковы пути понимания и толкования текста ТаНаХа и каково место мидраша среди этих путей. Дело в том, что никакой письменный текст сам по себе не может быть понятен читаталю, если ему не сообщили каких-то предварительных сведений, необходимых для этого. Например: как переводить значки письменного текста в звуки, в смыслы? Этому нас учили в начальной школе, и мы это более или менее освоили хотя бы на одном языке. Т.е. первая традиция, которая человеку абсолютно необходима для взаимодействия с письменным текстом, - это умение читать и понимать то, что он читает. Это искусство приходится усложнять и совершенствовать на протяжении всей жизни. Особенно эта задача непроста, когда речь идет о тексте, созданном не нашими современниками, т.е. не теми людьми, о которых мы знаем, как они себя ведут, что' им свойственно, в каких условиях они существуют.

ТаНаХ, по всем мнениям, - это достаточно древний текст. Онн существовал в записанном виде больше, чем 2000 лет назад. И за эти две с лишним тысячи лет изменилось довольно многое в условиях существования людей, в их восприятии мира. И поэтому многие фразы в ТаНаХе нам могут быть не совсем понятны или совсем не понятны, помимо того, что изменяется и живет сам язык. Хотя иврит здесь парадоксально находится в более выгодном положении, чем большинство известных нам языков, поскольку он не был живым языком на протяжении очень большого промежутка времени. Т.е. люди все время пользовались ивритом для изучения священных текстов, но в живом общении иврит на протяжении многих веков застыл на месте. И когда он возродился около ста лет назад, на него оказал большое влияние лексикон ТаНаХа. Поэтому, когда мы читаем ТаНаХ, мы встречаем непонятные слова и обороты, но этот язык нам все-таки намного ближе, чем, например, русскоязычному читателю - язык "Слова о полку Игореве".

Пшат и драш как способы толкования текста ТаНаХа. Рассмотрение их особенностей на примере начала книги "Берешит"

Как поступают с текстом ТаНаХа люди, которые хотят понять этот текст или объяснить его другим? Есть два основных пути для толкования текста. Один из этих путей называется "пшат", а второй называется "драш". Что такое "пшат"? Ответ на этот вопрос пытаются сформулировать лучшие умы, работающие в этой области на протяжении, по крайней мере, последних столетий. И пока что удовлетворительного ответа, который был бы принят всеми, не нашлось. Я не знаю, можно ли вообще дать четкое определение тому, что такое "пшат". Но мы все же попытаемся составить какое-то представление, что' это за путь понимания текста, который называют пшатом. Понятно, что корень этого слова - "пашут". Это не значит, что это понимание обязательно очень простое. Думаю, что "лефашет" изначально обозначает не столько "сделать простым", сколько "разровнять", "разъяснить", "растолковать". Т.е. "пшат" - это некоторое непосредственное понимание текста, или понимание того, что на самом деле в этом тексте сказано.

Теперь остается маленький вопрос: как узнать, действительно ли это на самом деле? Есть хорошая еврейская шутка, которая дает очень четкое понятие, что такое пшат: пшат - это то, как я понимаю этот текст, а драш - это то, как вы его понимаете. Слова о том, что это прямое прочтение текста, или приведенная шутка все-таки еще не позволяют понять, в чем отличие. Тем более, что о драше мы еще ничего не сказали. Приведем для начала какой-нибудь пример.

Как книга "Берешит" начинается? Словами: "Берешит бара Элойким эт hа-шамаим вэ эт hа-арец..." - "В начале сотворил Бог небо и землю". В начале сотворил небо и землю. Я не знаю точно, как эти небо и земля выглядели, но содержание сказанного кажется понятным: некоторые изделия под названием "небо и земля" были сотворены в начале. Однако с этим словом "в начале" есть некоторая проблема, а именно: форма, в которой стоит слово "берешит", напрашивается на дополнение. Это как бы сопряженная форма. Не сказано "ба-ришона", в самом начале. Сказано просто "берешит". "Берешит шана"? "берешит ткуфа"? В начале чего? Это "чего" отсутствует в тексте, и человеку, который хочет понять текст - как он написан и передан - приходится искать какой-то выход: почему же это так написано?

И тогда приходит на помощь второй путь, который называется "драш" или "мидраш", и говорит: "Вы напрасно ищете, в начале чего. Лучше пойдите по всему тексту ТаНаХа и найдите такие объекты, которые называются словом "решит". Есть много таких примеров, но пока нас истересуют два важнейших. В одном месте сама Тора названа словом "решит", а в другом месте народ Израиля назван словом "решит". И тогда мидраш говорит нам: теперь все понятно, сказано здесь: "Ради Торы и Израиля сотворил Бог небо и землю". Хорошо и просто. А человек, который пытался найти пшат, - то, что действительно заложено в этом тексте, - говорит: "Что ты наделал с этим текстом, ничего подобного там нет. Нет ни Торы, ни Израиля, есть какой-то намек, который подтверждается тем, что словом "решит" в самом деле называются эти объекты".

На это автор драша говорит: "Но ты никуда не можешь деваться от того, что перед тобой трудность. Слово "в начале", если переводить на русский, написано в два слова, тебе придется как-то это объяснять, потому что текст должен согласовываться с правилами грамматики". И тогда первому приходится идти на довольно сложный путь, он говорит: "Давай прочтем всю фразу". "В начале берешит бара Элоким эт hа-шамаим вэ эт hа-арец, вэ hа-арец hайта тоhу ва-воhу, вэ-хошех ал-пнэй тhом..." Все это ему приходится делать вводным оборотом, как бы в скобки помещать, и вместо глагола "сотворил", "бара", ему приходится прочитать такую отглагольную форму "в начале сотворения": "В начале сотворения Богом неба и земли, когда земля была пуста и хаотична, и тьма над ликом бездны... сказал Бог: "Да будет свет!"

Теперь я вижу, в начале чего. В начале сотворения. Там написано "берешит бара", а ты мне читаешь "берешит бэро". Ты изменил огласовку? Я изменил огласовку. Письменная традиция передает нам только буквы и промежутки между ними. Огласовка - это часть устной традиции, она действительно дает какое-то основание для драша, но все-таки автор пшата никак не готов принять такой далекий прыжок от того, что только сейчас сотворено что-то, до того, что "небо и земля", оказывается, сотворены ради народа Израиля.

И мы понимаем, что эти два пути как-то друг на друга кивают, и один видит в другом изъяны, недостатки. Автор пшата говорит: "Я хочу путем честного исследования увидеть, что' содержится в этом тексте". А автор драша говорит: "Я хочу проникнуть в суть этого текста, увидеть, что' он мне передает".

Мидраш как форма толкования текста. Различные уровни понимания текста ТаНаХа при изучении пшата и драша

Очень характерный спор между представителями этих двух путей приводит мидраш. Что такое мидраш? Под мидрашем мы понимаем сборники мидрашей. Мидраш был старейшей формой толкования текста, и он передавался в устной форме до тех пор, пока на некотором этапе передачи устной традиции, примерно полторы тысячи лет назад, не стали составляться сборники мидрашей. Первый из агадических мидрашей появился в 4-5 веке, мидраш "Берешит-раба", к которому были позднее присоединены мидраши к остальным книгам Торы, и из них был составлен сборник под названием "Мидраш-раба".

Следует напомнить, что такое Галаха и Агада. "Галаха" происходит от слова "ходить", это система законов, правил, инструкций, как себя вести, а "Агада", по-видимому от слова "леhагид", сказать, - то, что не выливается прямо в практические инструкции, а помогает нам понять текст, составить более глубокое представление о мире, о том, что происходит. Есть сборники мидрашей, которые относятся к области Галахи, а есть такие, которые относятся к области Агады. Это никогда не разделено четкой границей.

В одном из важнейших галахических мидрашей, который называется "Сифра", или "Торат-коhаним", к книге "Ваикра", приведен разговор двух замечательных танаим, рабби Элиэзера и рабби Ишмаэля. Рабби Элиэзер - представитель направления, которое стремится истолковать текст так, как он есть. Рабби Ишмаэль представляет противоположное направление. Стороннник пшата говорит стороннику драша следующее: "Ты ведешь себя совершенно недопустимым образом. Ты говоришь тексту "помолчи", пока я дам свое толкование. Ты отодвигаешь текст в сторону. У тебя написано: "В начале сотворил небо и землю", ты берешь и отодвигаешь это слово и говоришь: "Ради..." Все это прекрасно, но ведь перед тобой текст, ты обязан прочитать то, что есть в этом тексте".

На это его коллега говорит: "А ты похож на горную пальму". Такой эпитет может показаться нам даже лестным и красивым. Но объясняют комментаторы этого мидраша, что горная пальма отличается тем, что плоды ее несладкие и не очень вкусные.

Получается такая картина. Пшат опирается на твердую почву того, что нам известно об обстановке, о правилах поведения, о законах языка, и, опираясь на все эти объективные данные, старается честно прочесть то, что содержится в этом тексте. Он не допустит привнесения в текст чего-либо постороннего. Это большое дело, но за это приходится платить тем, что плоды получаются дичками, они малосъедобные, потому что приходится отсекать все, что не очень надежно.

В отличие от этого, автор драша не очень считается с техническими деталями и претендует на то, что у него есть интуитивная, внутренняя связь с этим текстом, с источником. Он проникает в его сердцевину, и говорит то, что на первый взгляд может показаться довольно далеким от непосредственно написанного. Можно сказать, что пшат - это тело понимания текста, а драш - это душа понимания текста. И тот, кто хочет ограничиться одним из этих компонентов - рискует, потому что он убивает живую жизнь.

На самом деле провести очень четкую границу между пшатом и драшем невозможно. Ты, автор пшата, говоришь, что опираешься на известные тебе сведения о мире. Я знаю правила, как люди ведут себя в тех или иных ситуациях. Я отнес данного героя к какой-то категории. Я поместил его в какую-то точку плоскости, пространства. Если бы мне были известны все правила на свете, то я бы не мог ожидать ничего нового от героев и событий. Это была бы скучнейшая систематика: взял некоторый экзкмпляр, поместил его в нужную ячейку - и все.

К счастью, мы никогда не располагаем полным набором необходимых сведений. Поэтому пшату приходится то и дело идти на ощупь, опираться на интуицию. И наоборот: если бы мидраш опирался только на интуитивную связь, то это могла бы быть превосходная поэма. Но какое она имела бы отношение к тому тексту, который мы обсуждаем? Поэтому они не очень далеко уходят друг от друга, хотя этот разрыв может показаться довольно большим.

Известно, что есть больше, чем два уровня понимания текста Танаха. Классическая схема - это то, что обозначается словом "пардес". Это аббревиатура, где "пэй" - это пшат, "далет" - это драш, "реш" - это "ремез", и "самех" - это "сод". Что такое "ремез"? Когда у вас какой-то элемент, форма слова или слово в одном месте перекликается с тем же словом или его формой в другом месте, и одна ситуация на этом уровне намекает на другую. Мы переносим свойство с одного на другое. Т.е. ремез можно рассматривать как некоторую подобласть драша.

Что касается сода, то это, скорее, очень далекая экстраполяция, это крайний случай, это тайна, то, что сегодня называется Каббалой. Он настолько глубоко ушел в связь с внутренней, огненной структурой всего мироздания, что уже очень слабо связан с текстом. Это тоже - форма мидраша, но очень специфическая. Может быть, мы когда-нибудь для общего образования, извлечем из книги "3оар" или связанной литературы какой-нибудь мидраш, который покажет нам разницу между обычными мидрашами мудрецов и тем, что на уровне "сод".

Итак, есть два направления, и эти направления отличаются друг от друга тем, что стороннник пшата говорит: "Передо мной есть нечто монументальное, священный текст Торы, я буду вокруг него суетиться со всем своим инструментом, для того чтобы понять, что' в нем содержится". А автор драша говорит: "Есть бесконечно ценная вещь - моя связь с автором этого текста. И я хочу, глядя в этот текст, понять, что' он мне хочет передать". Вот это - фундаментальная разница в подходах между пшатом и драшем. Автор пшата - паштан - говорит: "Разделите эти две функции. Первым делом я должен выяснить, что' в этом тексте содержится. Потом я буду стараться понять, что' это мне говорит". Автор мидраша интересуется только тем, каково послание, которое мне передается через этот текст. Поэтому он может обращаться со специфическими подробностями гораздо более вольно, чем паштан. Но не дай Бог ему удалиться в общие разговоры.

Связь пшата с языком и символами эпохи, в которую текст создавался

В качестве первого легкого примера рассмотрим сценку из первого раздела "Берешит". История со знаменитым деревом познания, которой нет конца, и в каждом поколении, каждый год люди стараются заново, с новой стороны взглянуть на этот эпизод. Бог, сотворив человека, дает ему инструкцию: от всех деревьев есть, а от одного дерева ни в коем случае не есть. Женщина, которая была сотворена после этого, и которой, очевидно, муж рассказал об этом, попала впросак: не очень удачно поговорила со 3меем, и мужу дала, и он ел. И начинается разбирательство. Спрашивает Бог Адама: "Почему ты так сделал?" Мужчина, рыцарь, говорит: "Жена, которую ты мне дал, мне дала, нечего с меня спрашивать". А женщина говорит: "3мей обольстил меня, и я поела".

К этому слову "обольстил" ("ишиани") мидраш говорит: "3мей совокупился с Хавой, излил в нее свою нечистоту, и в результате родился Каин, первый убийца". Откуда вдруг этот сексуальный мотив берется у мидраша? Никакого намека нет. Между 3меем и женщиной происходит философическая дискуссия, в которой 3мей подлейшим образом оказывается победителем и толкнул человечество на грех. Но откуда вдруг мотив того, что 3мей вступил в сексуальную связь с женщиной? Мы совершенно не видим этого в тексте. А мидраш это говорит спокойно, как будто бы это факт. Кстати, если вы будете настаивать на том, чтобы к мидрашу были приложены рентгеновские снимки, полицейские протоколы, то вы не поймете самой сути мидраша. Мидраш не претендует на точность полицейского протокола, он вовсе не хочет сказать, что это исторический или медицинский факт. Мидраш описывает нам события с какой-то внутренней стороны.

[Вернемся к вопросу о соотношении пшата и драша. Если мы подойдем со стороны пшата, то пшат говорит: "Меня интересует, что есть в этом тексте. Все твои фантазии, дорогой драш, может быть, очень любопытны, но откуда это все взялось?" На вопрос: "Что именно содержится в этом тексте?", очевидно, ответить невозможно в принципе.]

Мы должны учесть, что всякое прочтение текста есть взаимодействие между читателем и этим текстом. И от того, с какой энергией мы взаимодействуем, зависит, что' именно там содержится.

[Конечно, энергия может быть такой сильной, и моя сила воображения может быть возбужденной, я могу увидеть то, что другой человек не увидит. Осип Эмильевич Мандельштам написал разгромную рецензию на вышедший тогда роман Андрея Белого, классика литературы. Мандельштам начинает свою рецензию таким образом: "Человек вышел из дома, наткнулся на фонарный столб. Остальная часть романа посвящена тому, как у него искры из глаз посыпались".

Толкование такого типа нужно отнести, наверное, к какому-то разряду поэзии. Но это не то, чем мы будем заниматься. Нам нужен драш, который не воспаряет невесть куда. Но, кстати, про пшат мы узнали то, что так замечательно выразил внук Раши, Рашбам, рабби Шмуэль бен-Меир, один из главных классиков пшата, авторов "Тосафот". Рашбам, по-видимому, первым ввел такой оборот: "пшаты, которые обновляются каждый день". Сегодня пшат вовсе не обязан быть таким, каким он был много столетий назад. Это связно с тем, что наша база, сетка знаний, на которые мы опираемся, сама живет. Сегодня археология, сравнительная лингвистика, открытие новых рукописей могут мне сообщить какие-то знания о предыдущих эпохах, которых не было у прежних комментаторов. И поэтому то, что я сегодня считаю пшатом, может сильно отличаться от того, что считалось пшатом когда-то.

[Сегодня мы можем дать такой пшат, который тысячу-пятьсот лет назад никто пшатом не признал бы. Изучая мидраш, мы не можем отворачиваться от пшата. Нам нужно иметь базу, от которой мы отсчитываем. И всегда, изучая мидраш, мы должны понять пшат.]

Рассмотрим такой пример. У пророка Йехезкеля говорится, что 3емля Израиля находится в центре мира. Иерусалим - в центре Израиля, Израиль - в центре мира. Приходит классик пшата Ибн-Эзра, и ему трудно рассказать пшат этой фразой. Потому что во времена ТаНаХа космография, т.е. представление о мире, была у нас довольно специфической. Представляли себе, что 3емля имеет либо плоскую форму, либо форму шара, и плавает в воде. Полушарие выступает из океана, который окружает его. Но Ибн-Эзра знает то, что сообщили греки. Он знает, что 3емля - сфера, и небо со всех сторон, и для него середина мира - это экватор. А мы - далеко от экватора. И он знает, что Тора - это Торат-эмет, это Тора истины. И как же Пророк мог сказать, что она в середине? Выход: значит, имеется в виду не геометрическая середина, а то, что у нас климат такой умеренный: не слишком жаркий, не слишком холодный. Ибн-Эзра к греческим познаниям в астрономии добавляет арабские познания в климатологии и придает научно-объективное звучание тексту, чего Пророк, наверное, даже в мыслях не имел. И поэтому я сегодня не могу считать это пшатом. Мы очень ценим Ибн-Эзру как классика пшата, но надо понимать, что пшаты меняются. Ибн-Эзра жил в эпоху, когда история не двигалась с такой устрашающей динамичностью. И поэтому историчность взгляда еще в средние века не была характерна для толкователя. А сегодня странно представить себе пшат, который бы не соизмерял события с тем, в какую историческую эпоху происходит дело. Поэтому пшаты меняются. Они обновляются каждый день, потому что меняется та сетка, которую мы принимаем за базу своих знаний о человеческой природе, об условиях, об обстоятельствах.]

Толкование в мидраше истории Адама и Хавы. Проявление некоторых особенностей мидраша как формы толкования

Вернемся к Хаве. Она сказала: "3мей обольстил меня" ("Нахаш ишиани"). А мидраш говорит, что 3мей вступил с ней в связь, и мы совершенно не понимаем, откуда мидраш это взял. 3десь не просто тысяча и одна ночь. Мидраш хочет сказать, что это заложено где-то в тексте. Если в тексте нет никакого намека на это, то что это за мидраш? И ответ такой: если переместить над буквой "шин" точку справа налево, можно прочесть это слово как "исиани" - "3мей взял меня в жены". И вот вам, пожалуйста, - очень близко лежащий намек.

Пшат пытается разобраться, что там произошло. Приходит мидраш и сообщает нам головокружительную новость, но какое она имеет отношение к тексту? Допустим, что есть техническая игра - переместить точку. Но что я из этого учу? [Текст, безусловно - священный, но точка в нем не стоит. Весь священный текст состоит из черных букв и белых пробелов между ними. Все остальное - точки, запятые - это все часть устной традиции. Не то что бы она не обладала святостью, но она дышит, она - живая. И поэтому почтение к священному тексту состоит не в том, чтобы никак с ним не играть. Если мне подарили драгоценный рояль, это не значит, что его нужно положить под стекло и не дышать на него. На нем нужно играть. Священный текст требует какой-то работы. Так вот, мидраш складывается из разных составных частей. Часть была получена на Синае, а большая часть добавлена в последующих поколениях.]

Итак, этот миниатюрный мидраш вдруг из "обольстил" делает "он вступил со мной в связь, женился на мне". И мы видим, что технически это делается очень просто - точка сдвигается налево. Мидраш говорит: "Читай не так, а вот так". Вопрос - зачем он это делает? Ведь ты, мидраш, обещал, что передашь мне самое главное: что мне это место текста хочет сообщить? А вместо этого передаешь скандальную хронику? Что я узнаю из этого?

Тут мы подходим к самому главному, к тому, что составляет душу нашего курса. Нужно понять, почему мидраш вдруг делает такой головокружительный скачок. [Иногда он бывает менее головокружительным. Мидраш вдруг приводит нам очень малореалистичную картинку, зачастую очень мало связанную с текстом. И надо увидеть, почему эта картинка сообщает глубину смысла, который нам текст хочет передать. Не увидим - не увидим, мы не обязаны отвечать за всех авторов мидрашей. Но это иногда удается, работа эта трудная, но благодарная.]

3мей начинает свою беседу с женщиной, как вы помните, с очень оригинальной фразы или, точнее, полуфразы. Он сказал: "Даже сказал Бог: ни от какого дерева не ешьте..." Перевести этот текст адекватно невозможно, я предлагаю вам перевод, который мне кажется самым близким. Женщина пользуется предоставленной возможностью и успевает в немногих словах очень много наговорить. То, что говорит женщина, заслуживает внимательного анализа. Слова Змея - это полувопрос, полузамечание, медитация. Женщина говорит: "От всех деревьев сада мы едим, (можем есть). А от этого дерева, которое в центре сада, - Бог сказал: "Не ешьте от него и не прикасайтесь к нему, а то как бы нам не умереть".

Понятие "злое начало" в человеке, его проявление в эпизоде с Адамом и Хавой

Вопрос - что здесь женщина сказала не так? Она сказала: "Как бы не умереть". А Бог сказал Адаму: "В день, когда поешь от него, смертью умрешь". Какая разница между "смертью умрешь" и "пэн намут". Он сказал, что тут нет никаких колебаний. В день, когда поешь, смертью умрешь, а женщина говорит: "Иди знай. А может быть, действительно, это дерево обладает таким действием, что от него можно умереть?" Что ей отвечает на это 3мей? Точно не умрете. Так 3мей работает всегда, этот почерк настолько примитивный, что мы то и дело попадаемся на эту удочку. Талмуд говорит, что 3мей, злое начало и ангел смерти - это один и тот же персонаж. Он нас знает как облупленных, с тех времен, когда мы еще сами себя не помним. Он никогда не торопится, не говорит: "Выйди на минуточку, пойди зарежь человека". Он работает очень просто. Как в анекдоте, когда армянское радио спрашивают: "Что делать, когда хочется работать?" - "Полежи на диване, это пройдет".

В первую очередь злое начало дает нам совет, направленный ровно в противоположную сторону, на маленьком шаге. Мне сейчас хочется работать? Лучше полежать, подумать. А там где нужно бы посидеть и подумать, оно говорит: "Что ты сидишь? Вперед!" И так можно добиться очень многого. Он толкнул нас сделать маленькое преступление, а потом - следующий шаг. И так постепенно, шаг за шагом, он может добиться своего. А если ему дали отпор и не пустили, - он притаился и ждет следующего повода и никуда не торопится, он всю жизнь нас сопровождает.

3мей знает свою работу. То, что женщина сказала: "Не прикасаться", а Бог не говорил "не прикасаться", - мидраш немедленно обыгрывает. "Он ее толкнул, она прикоснулась к дереву и он говорит: ты видишь, что от прикосновения ничего не произошло; такое дерево не может быть вредным. Ты не знаешь, почему Бог вам запретил? Я тебе объясню. Он сам покушал от этого дерева и сотворил мир. Теперь Он боится конкуренции - что вы тоже покушаете и будете, как Он, способны творить миры".

Что должна чувствовать женщина, которой вдруг открыли глаза? Оказывается, все очень просто: от этого дерева слишком выгодно кушать, а от меня его держат в запрете! Самое главное - в этой задумчивой, философской фразе 3мея: "Даже и сказал Бог: ни от какого дерева не кушать". Даже если бы он так сказал, у вас голова на плечах есть? Посмотрите на это дерево, оно восхитительно на вид, что плохого может быть у этого дерева?

Отражение в мидраше глубокой связи человека с Богом

У человека с Богом до этой беседы была глубоко внутренняя, интимная связь. Перенесемся на 26 поколений вперед, к эпизоду дарования Торы, там говорится: "И весь народ Израиля стоит под горой", звуки, световые эффекты... И мидраш говорит: "Что значит - народ стоит под горой?" Мы с вами понимаем, что такое "стоит под горой". У нас нет сомнений, - у подножия горы. Мидраш не играет в такие игры, он говорит: "Бог поднял над ними гору, гора сверху, они стоят под горой, и говорит им: "Принимаете мою Тору - хорошо, а не принимаете - сейчас вам будет крышка". И весь народ сказал: "Принимаем, хотим".

Это странная сцена принуждения, и мудрецы говорят, что это дает повод для очень обоснованных претензий. Мы приняли Тору по принуждению, она нас ни к чему не обязывает. Это никуда не годится. Другой взгляд на эту картину поднятой в воздух горы Синай описывает это как процедуру бракосочетания. Это свадьба между Всевышним и народом Израиля, т.е. это как хупа. И это вообще характерно для мидраша: взгляд на отношения Бога с человеком не просто как на отношения между директором и подчиненным. Это отношения глубоко интимные, и вот Адам и Хава находились с Богом в первое время своего существования в таких глубоко интимных отношениях. И победа 3мея - не просто в том, что он подбил их покушать. Это техническая сторона. Главная его победа в том, что он заставил взглянуть на это со стороны, объективно.

Ты так предана своему мужу. А ты действительно уверена в том, что он самый лучший, что нет богаче его, или умнее, или хитрее? Посмотри открытыми глазами, сравни, выбери, что действительно лучше. И в этом есть мудрость. В этом абсолютно весь секрет разницы между Божественным в человеке и змеиным в человеке. Если я буду свою преданность мужу, другу или еще кому-то соизмерять с тем, насколько он по объективным параметрам выделяется из всех, то кто же пройдет по такому конкурсу? Моя преданность держится на гораздо более тонких и глубоких основаниях, это преданность одной личности другой. А 3мей заменяет личность набором каких-то параметров. Это дерево - хорошее. У него столько-то калорий на килограмм, оно дает то, что соображать будешь лучше. Женщина говорит: "Да, действительно, надо включить в рацион".

И поэтому толкование мидраша ("3мей взял меня в жены") означает то, что женщина из своей личностной, безусловной преданности своему мужу, Богу, союзу между ними перешла на сторону 3мея. Она подумала: "Мы должны быть разумными, надо смотреть собственными глазами и видеть, что' мне подойдет больше". И поэтому эта игра с перемещенной точкой оказывается необычайно глубокой. Она вскрывает самый корень той ужасающей трансформации, которая произошла с человеком в течение этого эпизода.

Вы не подумайте, что это только плохо. Это, конечно, было все запланировано. Другой, гораздо более глубокий мидраш, говорит: "Бог осуждает человека за то, что тот поел" В конце концов, когда Бог дает заповедь, Он говорит: "В день, когда ты поешь от него, смертью умрешь". Он не говорит: "Если ты поешь". Он дает приказ: "Покушай!" Бог не может говорить просто так. Если хотите, - это было запрограммировано. Человек должен был покушать от этого дерева. Так устроен весь мир, что мне сначала демонстрируют образец какого-то идеального, замечательного состояния, потом убирают его и говорят: "Делай сам, вспомни, что такое состояние существует, попробуй к нему вернуться".

Поэтому вся эта сцена, которую нам рисует третья глава книги "Берешит", очень похожа на мидраш. Вплоть до того, что наш великий классик Рамбам, рабби Моше бен-Маймон, считает, что это аллегория, не нужно ее считать историческим фактом, хотя, как правило, Тора не уходит от простого смысла, который можно поместить в рамки истории. Тем не менее, эта сцена является заставкой ко всей последующей истории человечества. Человек, который создан существом, находящимся в самых интимных отношениях с Богом, выпадает из этих отношений по своему собственному выбору. Потому что он еще не знает опасности, он думает, что объективно смотреть и сравнивать возможности - это только хорошо. Но мы видим, что это может кончиться очень плохо. И теперь человек должен на протяжении своей многотысячелетней истории вернуться к этому безраздельному, глубоко личному контакту с Богом. И потому эта сцена служит заставкой ко всей дальнейшей истории человечества.

Вопрос о том, куда девалась связь человека с Богом после того, как он поел от этого дерева, - это вопрос хороший. Его правильно задать, но ответить на него не так просто. Связь человека с Богом никогда не может исчезнуть. Весь мир сотворен для того, чтобы человек раскрывал, реализовывал, актуализировал эту связь. Она в потенциальном виде всегда существует. Божественное присутствие всегда здесь. Но вопрос - пускаю я его в себя или не пускаю.

Связь в Ган-Эдене, этом райском саду, где происходит первая сцена, - очень явная. Как маленьким детям невозможно в завуалированной форме все демонстрировать. Хотя они не были маленькими детьми в буквальном смысле. Как говорит мидраш, Адам, по крайней мере, был двадцатилетним. Про возраст женщины никто не говорит, но, наверное, она не была младенцем. Он был вполне сложившимся с точки зрения интеллекта и физических данных. Но его личность была абсолютно нераскрытой. И для того чтобы он сформировался как личность, его нужно было толкнуть в этот не очень дружелюбный мир. Для того чтобы, "обкатавшись", он вернулся человеком сложившимся, который знает, что' он выбирает и почему.

И по поводу связи человека с Богом есть такая хасидская притча. Отец учит маленького сына играть в прятки. Пока сын маленький, отец прячется очень незатейливо. Он зашел за занавеску, а ботинки его видны. Маленький ребенок постепенно подрастает, усваивает какие-то приемы игры. Наконец, он уже подрос, поумнел, отец решил, что он уже научился играть, и спрятался в шкафу, который закрыл. Сынишка посмотрел туда-сюда, увидел, что его нет, и стал играть в кубики. Отец выходит из шкафа, дает ему пощечину и говорит: "Глупец, я не для того учил тебя играть, чтобы ты решил, что меня вообще нет!"

Мы с вами - довольно большой "ребенок", от которого ждут заметного искусства в игре в прятки. А мы, как говорит герой в записных книжках Ильфа, "нет Бога - так будем здоровы".

Наш курс вряд ли даст нам безграничные возможности увидеть взаимодействие человека с Богом, но, по крайней мере, это остается на фоне любой истории, как заявка. Если мы при анализе того или иного эпизода не сможем вскрыть, где, на каком градусе находятся отношения человека с Богом, - значит, мы недостаточно работали над мидрашем, потому что это, собственно говоря, главная тема, которой посвящено существование в этом мире, главная тема, в которую хочет нам внести ясность мидраш.


Продолжение