К оглавлению "Статьи к недельным главам Торы"
Комментарий к Торе
Недельный раздел ВайераЖизнь или смерть Сары?
Мириам Китросски
Глава «Хайей Сара» («Жизнь Сары»), начинающаяся со слов «И была жизнь Сары», рассказывает нам о смерти Сары. Многие комментаторы говорят поэтому, что жизнь праведника продолжается и после его смерти. Немало сказано об этом и в комментариях, в Талмуде, да и в самой Торе: «А вы, прилепившиеся к Господу, Богу вашему, живы все и сегодня» (Дварим 4:4), «Яаков, праотец наш, не умер» (Таанит 5б), «Праведники и после смерти называются живыми» (Брахот 18).
В свете такого понимания можно объяснить и маленький «каф» в слове «ливкота», оплакивать – плач Авраама был не так уж силен, поскольку он ощущал, что Сара – жива. (В отличие от «плача», его «хеспед», траурная речь, общественное оплакивание, было совершенно полным: ведь эта «жизнь» умерших праведников продолжается не в этом мире, тогда как утрата Сары для общества - это, безусловно, событие этого мира.)
Что же это за жизнь после смерти? Речь здесь не идет о воскрешении из мертвых, оно еще не наступило. По-видимому, в этих цитатах имеется в виду жизнь души в «мире душ». Мир этот называется разными именами: мир Грядущий, Ган-Эден, Гора Господня (Теhиллим 24:3), Святая Обитель Его (Теhилим 24:3), Святой Путь (Исайя 35:8), Дворы Господа (Теhилим 93:14), Шатер Господа (Теhилим 15:1), Дворец Господа (Теhилим 5:8), Врата Господа (Теhилим 118:20); Рамбам в Законах о Тшуве, гл. 8, говорил, что это и есть тот самый лучший мир, награда, выше которой нет, где «праведники восседают с коронами на челе и наслаждаются сиянием Шехины» (Брахот 17а). Что это за мир, тем не менее, достаточно непонятно, поскольку, как говорится в трактате Брахот (34б), его "ничей глаз не видел, кроме Тебя, Боже" (Исайя 64:3). Еврейские мыслители представляют его себе по-разному. Рамбам (там же) описывает этот мир как полностью лишенный материальности: «Душа, о которой говорится здесь, - не животворная душа, связанная с телом, но нематериальная форма, представляющая собой разум, постигающий Творца, насколько это возможно, постигающий сущность ангелов и отвлеченные идеи».
Раавад [Рабби Авраам Бен-Давид, известнейший из оппонентов Рамбама] обрушивается на Рамбама по поводу слов "В мире грядущем нет тела": «А я говорю, что слова Рамбама здесь представляются мне близкими к словам тех, кто говорит, что нет воскрешения из мертвых в теле, а есть воскрешение только для души. Головой клянусь, что не так думали наши Мудрецы, благословенной памяти, как это видно из множества мест Талмуда.»
Рамбан в «Шаар hаГмуль» занимает примирительную позицию, говоря, что расхождение здесь скорее в терминологии: Рамбам называет миром Грядущим мир душ, существующий для умерших уже и сейчас, тогда как Раавад говорит о мире, который настанет после воскрешения из мертвых, - и Рамбам его тоже не отрицает. Но одно серьезное расхождение все-таки остается, и Рамбан не может его не признать: по Рамбаму, воскрешение произойдет, но после этого воскресшие снова умрут, вернутся в прекрасный бестелесный мир, и там уже будут жить вечно; тогда как Рамбан считает, что после воскрешения смерти уже не будет и люди будет жить с телом вечно: «люди нашей традиции верят, что после воскрешения нет смерти, как они и толковали по поводу сказанного (Исайя 25:8): "уничтожил смерть навсегда": "Мертвые, которых воскресит Господь, более не вернутся в прах" (Санhедрин 92а). По этой точке зрения, в Мире Грядущем после воскрешения люди будут жить в теле»
Что ж, философы на то и философы, чтобы иметь разные мнения. Следует отметить, однако, что у Рамбама имеется некоторая и внутренняя трудность. Рамбам, вслед за Аристотелем, полагает, что все состоит из материи и формы; для человека материя – это, разумеется, тело, а форма – душа: «Эта форма...и именуется душой, когда говорится о жизни в Грядущем Мире» Форма, идея, сущность – у всех людей одинаковая – человеческая. Отличия только в материи. Но что же происходит в грядущем мире, где нет материи? Тогда получится, что у Рамбама все праведники, наслаждающиеся постижением высших тайн, - это одна единая душа, уже без индивидуальности. Это не согласуется и с идеей Божественной справедливости: что же, там уравниловка, всем достается одна и та же мера постижения высших тайн? На эту проблему указывает Фома Аквинский, и возможное решение ее, как он говорит, предложено еврейским философом Авицеброном, который говорит, что в самой душе тоже можно различить форму и некую «тонкую материю», что и обеспечивает индивидуацию после смерти.
Кто же такой этот Авицеброн? Оказывается, это известный еврейский философ и поэт 11 века Ибн Гвироль.
Итак, можно найти у еврейских философов достаточно разнообразные представления о жизни умерших. Посмотрим, что говорит об этом столь любимый мною философ 20 века Элиэзер Берковиц:
«Божественная справедливость… обусловливает бессмертие… Мертвые тоже должны жить, чтобы участвовать в осуществлении того обещания, которое, наконец, оправдает тяготы всех времен…
Бог – это наша гарантия того, что ничто, имеющее ценность в соответствии с Его замыслом человека, никогда не погибнет. Он – Хранитель всего. Поскольку Он есть, мы знаем, что ни один хороший поступок, ни одно доброе слово, ни одна благородная мысль и ни одно искреннее устремление никогда не пропадет. Поскольку Он – Бог, ничего из того, что стоит сохранить, не исчезнет в истории настолько, чтобы не появиться никогда снова – пусть даже вне истории» (Бог, человек и история, стр. 159).
И в заключение приведем удивительно созвучные этому строчки поэта Иосифа Бродского:
«Бог сохраняет все; особенно - слова
прощенья и любви, как собственный свой голосЭто стихотворение написано Бродским на столетие Анны Ахматовой, жившей в Петербурге в Фонтанном доме, принадлежавшем когда-то Шереметеву. На доме был начертан на латыни девиз рода Шереметевых: Deus conservat omnia («Бог сохраняет всё») Нечто сходное написано также и на могиле самого Бродского в Венеции: Letum non omnia finit («Смерть не кончает все»)