ГЛАВА 25
2. ЧТОБЫ ОНИ ВЗЯЛИ ДЛЯ МЕНЯ. Дар не должен преподноситься непосредственно
8. ПУСТЬ ОНИ СДЕЛАЮТ СВЯТИЛИЩЕ ДЛЯ МЕНЯ. В своем эссе, озаглавленном “Основные черты еврейского символизма”, опубликованном в журнале Ешурун, мы проследили в мельчайших подробностях символическое значение Мишкана в целом и материалов, которые использовались для его строения в частности. Нижеследующие заметки основываются на этом исследовании.
"Я буду обитать в их среде" определяется в нашем тексте как непосредственный результат "Они построят Мне Святилище". Следовательно символическая функция
Рассматриваемые в этом контексте материалы, которые следует жертвовать на строительство
В нашем обсуждении (еврейского символизма) мы показали, как текст Писания избирал металлы из-за их прочности, как самые подходящие метафоры твердости и силы (Ср. Ирмия 1:18, Иов 6:12 и Ишая 48:4). Ввиду ценности, приписываемой металлам, Писание делает их символами ценности духовных качеств (Ср. Мишлей 2:10, Теилим 19:11 и Иов 28). Но особенно часто Писание использует физические свойства в качестве самых убедительных символов всего, что есть доброго и истинного, в "сплавах" разной степени со злом и фальшью, и как метафору процесса "испытания" и "очистки", которые ассоциируются с истиной и нравственностью. (Ср. Иов 23:10; Зехария 13:9; Малахи 3:3; Мишлей 17:3; Ишая 48:10; Мишлей 25:4, 10:20 и 26:23; Ирмия 29 и 30; Теилим 119:119; Ехезкель 22:18; Ишая 1:22 и Даниэль 2:32-33). Во всех этих отрывках из Писания металлы символизируют различную степень моральной истины и чистоты. Медь символизирует простоту или природу в ее все еще необлагороженном состоянии. Серебро означает более высокую ступень, на которой объект все еще требует очищения, но уже, безусловно, начал поддаваться облагораживанию. Золото, которое главным образом встречается в чистом виде и может выдержать самые суровые испытания, принимается как символ самой чистой, самой истинной формы морального благородства и подлинной верности.
В металлах максимальная податливость соединяется с максимальной прочностью. Когда они размягчены огнем, им можно с помощью молота придать любую желаемую форму. Но, приняв эту форму, они сохраняют ее
столь твердо, что разрушить ее может лишь превосходящая сила. Следовательно, металлы символизируют для нас те черты характера, которые мы должны формировать, подчиняясь требованиям долга и особенно воле
Таким образом, в согласии с присущими им металлургическими свойствами, медь представляет собой природу в ее все еще необлагороженном состоянии, серебро - природу, способную улучшиться через облагораживание; и золото - первичную и самую подлинную и, следовательно, самую совершенную форму добродетели и чистоты.
(В своем исследовании) мы подробно показали, как одежда в общем плане выражает природу и характер того, кто ее носит. Природа человека имеет два аспекта: вегетативный и животный. Вегетативный аспект включает питание и сексуальную жизнь, со всеми стимулами и побуждениями, усилиями и удовольствиями, из них вытекающими. Животный аспект охватывает жизнь со всеми ее витальными способностями восприятия, волеизъявления и стремлений. Мы показали, как в законах, касающихся цицит (кистей в углах четырехугольной одежды) и шаатнез (запрещенной смеси шерсти со льном), шерсть, как материал для одежды, представляет животный аспект природы человека, тогда как лен символизирует ее вегетативный аспект.
Отсюда, единственными тканями которые применялись для устройства Святилища, были шерсть и лен: небесно-голубая шерсть, пурпурная и алая шерсть и виссон, тонкая слегка желтоватая льняная ткань, каждая из которых далее определялась в терминах своего цвета: белая, голубая и два оттенка красного.
Как шерсть, символизирующая животный аспект природы человека, имеет животное происхождение, так и красители, определенные для шерсти в ст. 4 - голубой, пурпурный и алый - приходят к нам из животного
царства. Из двух оттенков красного, перечисленных в этом стихе,
Отсюда,
Материалы, перечисленные в ст. 3-5, связаны вместе соединительным вавом (-е). Взятые в совокупности они представляют тот материал, из которого должны быть сооружены подлинный каркас Мишкана и находящиеся в нем предметы. В ст. 7 перечислены драгоценные камни, необходимые для изготовления коэнского облачения. Таким образом, коэны и их облачения, становятся важными составляющими самого Святилища. Они являются “сосудами Мишкана”, как замечательно определил их Рамбам в своем труде Яд ахазака и как мы еще отметим в нашем обсуждении законов жертвоприношений. Озадачивает, что ст. 6 упоминает также масло, которое следует использовать для зажигания меноры, пряности для масла помазания и для воскурений. Масло помазания не является, в буквальном смысле, частью Святилища. Однако его перечисление среди других предметов Святилища можно объяснить тем фактом, что это масло играет важную роль в освящении Святилища и его предметов; лишь благодаря помазанию эти предметы были наделены символическим значением.
И все же, масло для меноры и пряности, как кажется, относятся к материалам, которые необходимы для службы в Святилище, наряду с мукой для Хлебов Предложения, деревом для поддержания огня
на жертвеннике, ягнятами для ежедневных жертвоприношений и т.д. Поэтому примечательно, что эти материалы были перечислены среди даров, необходимых для фактического строительства Святилища. Обратите,
однако, внимание, что, как мы покажем далее, свет в Святилище должен символизировать духовную жизнь человека, которая должна поощряться Законом, и которую мы должны употреблять для служения Закону, и
что
11. ПОКРОЙ ЕГО. Восприимчивость и насущная способность к совершенствованию должны соединяться с твердостью, железной настойчивостью и постоянством относительно всего того, что является хорошим и благородным,
истинным и подлинным. Древесина должна соединяться металлом; дерево - золотом. Принятие Закона
17-20. ... Подобным же образом ковчег и его крышка должны символизировать задачу "Они построят Мне святилище", а херувы свидетельствовать о выполнении этой задачи, т.е. "и тогда Я пребуду в их среде".
* * *
30. ТЫ БУДЕШЬ КЛАСТЬ. И ты будешь класть на этот стол хлеб Присутствия перед Моим Лицом во все времена. Лишь для такого стола и только если он поставлен на такой стол, ваш хлеб станет
39. ... Если мы зададимся вопросом о значении меноры в Святилище Б-жественного Закона, то ответ, на первый взгляд, покажется вполне очевидным. Зажженная менора, предположим мы, выражает
свое символическое значение через свет, который она распространяет, и кажется самоочевидным, что свет, в свою очередь, представляет собой понимание. В таком случае не было бы ничего легче, чем толковать
менору, особенно учитывая ее положение напротив стола и перед ковчегом Закона
Однако более глубокое исследование, основанное на тексте Писания, могут вызвать оправданные сомнения относительно того, является ли ответ столь уж очевидным.
* * *
Если мы соберем все факты, касающиеся значения меноры в концепциях иудаизма, которые находятся перед нами в многочисленных относящихся к этой теме примерах, тогда "знание и понимание" составят лишь часть, лишь один аспект, в действительности, символического значения света в Священном Писании.
* * *
Нам бы казалось оправданным объяснять менору в Писании как символ духа, точнее, двойственных аспектов человеческого духа: теории и практики, познавательной способности и волевого акта, восприятия и воли к практическому действию.
К счастью, Само Слово
Зехария был посланником
Обратите также внимание, что когда Зерубавелю советуют, что он будет в состоянии исполнить эту миссию лишь при помощи и через посредство Б-жественного духа, понятие "дух" обозначает не просто умственный,
психический феномен, но также и средство практического действия. Ибо Слово
Более того, само Слово Б-жье описало нам природу и содержание этого духа. В книге Ишайи (11:2), в связи с побегом, который должен произрасти от ствола Ишая, нам сообщают: "и Б-жественный дух будет
покоится на нем", и текст сразу переходит к объяснению Б-жественного духа как “духа мудрости и понимания, духа совета и силы, духа знания и
Менора
Итак, если свет, который излучает менора, символизирует дух понимания и действия, который даруется человеку
Если мы представим менору в ее физической форме, тогда ее основание, которое несет один цветок, ее ствол и ветви с чашечками в форме цветов миндаля с их шишками и цветами, создает полное впечатление дерева, которое, стремясь вверх от корней, растет, чтобы стать носителем этого света.
Если, в то же время, мы примем в расчет, что менора была единственным в Святилище предметом, сделанным целиком из металла, и более того, из золота, мы сможем легко увидеть, что, благодаря материалу, из которого она была изготовлена, она должна была символизировать твердость, стойкость, неизменность, но что ее форма предполагала рост и развитие. Таким образом два аспекта меноры, материал и форма, представляют собой рост и развитие таких качеств, как твердость, стойкость и выносливость, которые навсегда должны оставаться неизменными.
Следовательно, уже своим внешним видом менора воплощает полную противоположность того понятия, которое символизирует стол. Стол делается в основном из дерева. Дерево представляет постоянный
процесс развития. Стол получает предназначенные ему размеры, несущую способность, твердость и прочность лишь благодаря своей форме и арматуре. Как таковой, он символизирует материальные аспекты жизни,
которые по самой своей сути подвержены изменениям, присущим явлениям роста, развития, цветения, созревания и, наконец, смерти и разложения. Лишь в Святилище
Менору мы видим противоположностью столу. Сделанная целиком из золота она символизирует именно ту неизменную твердость и неподвластность времени, которые, как показывает ее форма, должны цвести и раскрываться в Святилище через дух Б-жественного Закона. Что же касается человека, единственным прочным, неизменным и вечным элементом в нем является Б-жественный элемент, который пребывает в нем, и который мы начинаем осознавать, когда узнаем, в чем состоит истина, и когда движимые волей, воплощаем это знание на практике, творя добро. Эти элементы знания и воли в человеке, наряду с целями его действий; т.е. добром и истиной, являются вечными и неизменными, не подверженными ни изменениям, ни переменам в течение его жизни. Истина, благочестие зрелого человека кажется бесконечно богаче того, которое было скрыто в его груди, когда он был ребенком. Тем не менее, по существу, благочестие, которое было скрыто в ребенке, абсолютно равно, и по количеству и по чистоте, тем благочестивым качествам, которые достигают полного развития только после того, как ребенок достигает зрелости. Лишь внешние проявления этого благочестия проявляются в разной степени. Подобным же образом, самые простые истины и самые обычные акты благочестия нисколько не менее искренни и значительны, чем самые возвышенные истины и самые редкостные проявления добродетели.
Все, что по-настоящему хорошо и истинно, хорошо и истинно на самом деле, вот и все. Не может быть никаких вопросов о "большем" или "меньшем". При развитии физических объектов любая более высокая форма может вырасти лишь за счет более низкой формы. Низшие формы должны отмереть, чтобы могли появиться высшие, сложные формы. Следовательно, в физическом мире все, что является более высоким или сложным по сравнению с тем, что было раньше, представляет собой отрицание предшествовавших ему более низких форм. Уже в колыбели каждой формы жизни содержится ее могила; подобно Фениксу каждая форма жизни возникает из пепла более ранних форм и поколений. Иначе обстоит дело с объектами духовными. Добродетель и истина никогда не теряют своей обоснованности и оправданности. Все, что является добрым и истинным, остается таковым на все времена. Более высокие проявления добродетели и истины, представляют не отрицание, а лишь более полное воплощение всей той добродетели и истины, которые существовали раньше. Даже старейший из людей не может отрицать те добродетели, которыми он обладал, будучи ребенком. Действительно, добродетели его зрелого возраста - это лишь плоды тех, более ранних добродетелей, ныне реализуемые в более обширных обстоятельствах, чем то могло произойти в более узком контексте детства. Наисложнейшая система самых возвышенных и значительных добродетелей не может обойтись без простейших истин, которые служили для них отправной точкой. И действительно, тот прочный и нерушимый запас простых истин, из которого она развилась, является основой существования самых далеко проникающих истин. В конечном счете, любая форма истины, вне зависимости от ее сложности, есть ни что иное, как субстанция - сформулированная и реализованная в более изощренных терминах - из элементов, уже имеющихся в базисных истинах, которые всегда существовали, хотя в неразвитой форме и скрытыми от познающего ума.
Соответственно, "дерево", которое символизирует познание и практическое осуществление того, что хорошо и истинно - это "дерево" выкованное из золота, от корней до цветов, золотое в каждой своей части и на каждом этапе своего развития. (Подобно золоту, оно также чисто, истинно и хорошо во всех своих частях и на каждом уровне своего роста). Более того, в своей высшей форме завершенности, от корней до цветов, оно неделимо, не составлено из различных частей. Оно все едино. Короче говоря, это дерево, как его представляет нам менора, сделанная из чистого золота, которая должна быть выкована из одного куска, а “ее основание и ствол ... ее чаши, ее шишки и ее цветы должны быть сделаны из одного куска с ней”. Это дерево символизирует менора в своем высшем совершенстве, выкованная с основанием, стволом, ветвями, чашами, шишками и цветами - все из одного куска, целиком из чистого золота.
А сейчас давайте рассмотрим отдельные части меноры. Прежде всего, семь ее ламп говорят нам о том, что дух, воспитываемый здесь, не является односторонним (как можно было бы предположить при наличии только одной лампы). Напротив, этот дух охватывает большое разнообразие аспектов, в которых мы сразу различаем не одну лишь пестроту, но всестороннее полное единство духовного познания и воли, стоящее на моральном основании. Если мы рассмотрим лампы более внимательно, то увидим, что, помимо этого разнообразия, они символизируют также концепцию высшей гармонии и единения. Мы видим среднюю лампу, ее свет направлен вверх, или прямо вперед. В то же время огни с обеих сторон, справа и слева, светят по направлению к центральному пламени, так что три лампы справа обращают свой свет налево, а три лампы слева обращают свой свет направо; получается, что все огни устремлены к центру, создавая одно совершенное единство. Таким образом центральный огонь становится главной целью, к которой должны стремиться все остальные огни меноры; или, перефразировав, то место, куда бросает свой свет эта одна центральная лампа, есть общая цель и для всех других огней меноры.
Более того, эти лампы покоятся на семи ветвях. Но это не значит, что у каждой есть свое собственное отдельное основание и ствол. Нет, у них у всех общее основание; один корень, один ствол служит для
всех них поддержкой. Действительно, более подробное исследование показывает, как это показывают и описания, содержащиеся в Слове
Наши исследования символизма заповедей обрезания и цицит ... в журнале Ешурун за 1858 год, уже показали, что число "шесть" является символом физического мира созидания и, в связи с этим,
что число "один", седьмой, символизирует сверхъестественную Сущность, стоящую вне физического мира, но, тем не менее, тесно с ним связанную. Оно символизирует Одного единственного
Прежде всего, текст Писания подчеркивает это отличие между одним центральным стволом - который является актуальной менорой - и шестью боковыми ветвями. "И сделайте менору из чистого золота...
И шесть ветвей выйдут из ее сторон" (ст. 31) В то же время текст постоянно подчеркивает различие между боковыми ветвями на основании того факта, что они отходят от той или иной из двух сторон ствола.
"Три ветви меноры из одной ее стороны и три ветви меноры из другой ее стороны" (ст. 32). Он и далее определяет это отличие, показывая, что эти шесть ветвей, по две ветви из одного и того
же места на меноре, непосредственно над одной и той же шишкой. "Одна шишка под двумя ветвями, которые отходят от нее", и т.д. В результате, центральный (седьмой) свет, который направлен единственно
к
Итак, выше мы уже отметили, что
Все это точно так, как в меноре, где пары боковых ветвей выходят из одной и той же точки на центральном стволе и где, достигнув вершины ствола, они обращают свои огни друг к другу, и в то же
время, к центральной точке, общей для них обоих. Но если, как в данном случае, эта центральная точка символизирует "седьмое", т.е. дух, который устремлен к
Разъяснение, даваемое в книге Зехарии (4:6) относительно значения меноры как символа Б-жественного духа, направляет нас за комментариями к Ишайе (11:2) относительно более точного определения
понятия “Б-жественного духа”. Там Б-жественный дух, покоящийся на человеке, описывается в самой возвышенной форме. Уже с первого взгляда становиться очевидным, что этот дух развивается в двух отдельных
измерениях,
"И будет на нем дух
(Необходимо изготовить и вставить в это место картинку, идентичную картинке на 314 стр. книги)
Это - полное изображение золотой меноры с шестью ветвями, выходящими из ее сторон, три с одной стороны и три с другой, одна шишка под двумя ветвями и одна шишка под второй парой из двух ветвей
и одна шишка под третьей парой из двух ветвей, и так для всех шести ветвей, которые исходят от меноры. В самом деле, стих в Ишайе продолжает: "и он будет оживлен страхом Б-жьим", что, учитывая
этимологию слова
ГЛАВА 26
14. ... Нам сообщают (Шабат 28a), что тахаш - это животное, которое было доступно только для Моше, и что нет уверенности, принадлежало ли оно к одомашненным кашерным животным или было диким кашерным животным. В любом случае это было кашерное животное...
36. ... Если мы не ошибаемся, кедровые брусья, которые окружают Святилище, символизируют колена еврейского народа, принявшие Закон и его духовные и материальные идеалы национальной жизни для воплощения
в своей среде. Это то, что Ехезкель назвал “древом Йосэфа” и “древом Йеуды” и т.д. (Ехезкель 37:15 и далее). Это тоже деревья, которые "будучи посаженными в Доме
... Брусья имеют двойное значение. Снаружи казалось, что они удерживаются четырьмя засовами с каждой стороны. Внутри, так что это не было видно снаружи, они все были соединены одним засовами (стихи
26-29). Колена народа Яакова-Израиля имели четырех праматерей (т.е. четыре жены Яакова) и одного праотца (т.е. Яакова). Снаружи колена символически объединены в четыре группы, в соответствии с физическим
происхождением по материнской линии. Но также, как они все произошли от одного отца, так и призвание Яакова-Израиля, которую они все унаследовали от этого отца, и дух Яакова-Израиля, который они унаследовали
от него вместе с этим призванием, образуют "средний засов, с внутренней стороны брусьев", тот внутренний засов, который удерживает все колена вместе, при всем разнообразии их индивидуальных особенностей,
как “колена
ГЛАВА 27
Двор
18. Давайте представим себе двор, который окружает Святилище. Его образовывали белые драпировки из виссона (тонкого льняного полотна), сотканного из скрученных вшестеро нитей. Эти драпировки висели
на столбах, опирающихся на медные подпятники; столбы были обтянуты серебряными обручами и удерживали драпировки при помощи серебряных крюков. Такое устройство тесно связано с символикой двора и жертвенника,
от которого двор черпает свое значение. Подобно жертвеннику, двор, посреди которого тот установлен, сообщает нам, что мы стоим во дворе очищения. Главное впечатление, которое мы получаем, это впечатление
белизны, в частности белого виссона, тонкого белого льняного полотна. Это впечатление передает нам понятие
Столбы двора стоят в медных гнездах, но они опоясаны серебряными обручами и увенчаны серебряными крюками. Доски стен Святилища стоят в серебряных гнездах, но верх у них золотой. От меди к серебру и к золоту: это - путь прогресса от первозданной природы при помощи процесса очищения к неизменяемому подлинному совершенству. Уровень, к которому символически стремится двор - это основание, на котором стоит все Святилище и которое показывает нам самую благородную степень совершенства. Способ, которым определялись и отбирались используемые металлы, показывает поэтапное продвижение, олицетворяемое внутренними помещениями Святилища.